— А… Тогда через лет пять жди, — смеется шатенка, и смотрит на официанта, что принес ей ее заказ. Девушка снова занимает рот трубочкой и впереди себя смотрит. Конечно, ее чувства никому не понять, даже она сама себя не понимает. Вроде бы Барни любила, питала к нему теплые чувства, но когда она рядом с Ремьером…

— Насколько может затянуться эта связь?

— Не понимаю, о чем ты… Мог бы сказать я, но вижу серьезность твоего вопроса… Не могу сказать точно… У кого-то проходит через неделю, у кого-то месяцами, а кто-то терпит всю жизнь. Зависит от уровня ненависти или желания убить.

— Следовательно… Чтобы не хотеть с тобой встречи, я должна думать о твоем убийстве? — водит она пальцем по столешнице, будто там что-то написано.

— Разве ты говорила не об убийстве своего обратителя? — спрашивает тот несколько удивленно.

— Обратитель не ты? — поднимает она светлые глаза и трубочка со рта падает.

— Значит, исходя из твоего вопроса, должна думать о моем убийстве. Впрочем, в этом не много толка, я ведь уже передал тебе кольцо. Воздействовать на тебя как твой «хозяин» мне боле не подвластно.

— Не могу я убить тебя… — грустно улыбнулась она. — Впрочем, чем меньше я о тебе думаю, тем легче, — отводит она взгляд и снова внутрь напитка смотрит.

— И в чем же я тогда повинен? Убить не можешь, но и говорить не желаешь. Чем же я настолько противен от Фаготта?

— Повинен ты в том, что я не могу не думать о тебе, — признается шатенка и снова грустно улыбается, — Но это ведь пройдет. Ты сам сказал. Нужно просто подождать. Я больше не хочу ни с кем связей… Вот и все…

— Значит… Шансов мне не даешь, но и другим тоже? Как же ты бессердечна порой… — качает Лудд головой, — Как насчет сбежать и заставить Ноа платить? Копеечная сумма, но как забава…

Ру тихо смеется и трет глаза.

— Сбежать, чтобы я еще больше думала о тебе? — пихнула она его локтем. — А ты продуман!

— Сбежим вместе, прогуляемся где-нибудь, а потом пропустим по бокалу вина в отеле, где я остановился… Чем плох план?

— Один раз можно, — посмеялась коротко, — И уж точно не вино! Меня слишком сильно расслабляет после него…

Младшая встает из-за стола, забирает маленький клатч к платью и поправляет юбку платья, что задралась.

— Идем?

— Бежим… — произносит Лудд старший, чуть даже коварно и тянет девушку за собой за руку.

Меньше, чем через полчаса они были в номере дорогого отеля. Бутыль шампанского в ведре льда и с фруктами прикатили, почти сразу после того, как дверь за ними закрылась. Панорамные окна выдавали вид на ночной, освещенный фонарями и рекламой город.

— Красиво, правда?

— И тихо, — поедает та клубнику. Шампанского бокал уже выпила и подумала, что достаточно. Так что жертвой стала краснющая клубника. Вампиры знают, где достать все хорошее.

— В такие моменты ощущаешь себя… Не знаю даже как правильно выразиться… Живым? Когда… Все вокруг настолько огромно и безмятежно, что кажешься пылью.

— Соглашусь. В тишине как будто понимаешь чего-то больше и ценишь … Мысли сами по себе заставляют чувствовать себя живым, а без звуков — тем более… — снова кусает та клубнику, смотря в стол. — Ты тоже старый? — поднимает Руби взгляд, переключаясь на другую тему.

— Что? Старый? — Ремьер посмеялся, — Решила так резко перескочить с разговора о мире?

— Просто резко стало интересно, — жует она свое лакомство и водой запивает. — Но если боишься сказать о своем возрасте, — пустила смешок, — и хочешь поговорить о мире, то я не против.

— Я не слишком сильно стар… Во всяком случае… Чуть старее Барнбаса. Наверняка Ада уже поведала о том, кто ее обратил.

— Почему-то я так и думала. Ты более коварен. А на это качество должны уйти годы и… — машет она ладонями, — должны быть хорошие мозги, — смеется Хоуп, — Это… Комплимент.

— Если настолько впечатлена, почему бы тебе не раздеться и не принять меня? … — он смотрит на нее с мгновение, — Забудь, просто неуместная шутка.

Шатенка зависла на несколько секунд, а после кашлянула, хватаясь за стакан с водой.

— Ну, такая… Немного своеобразная… Ага…

— Но ты всегда можешь скинуть с себя чертово платье, и шутка перестанет быть таковой, верно? Как тебе новая работа? Не слишком ли напрягает?

— Замечательно перескочил. Просто профессионально… Кхм, ну я уже говорила, что нет. Мне помогают, но и я тоже не просто сижу и жду этой помощи. Так что все в порядке.

Совсем нет. Ее еще не попустило после этих «неуместных шуток». Сидит напряженная, будто в зад паяльник вставили.

Лудд подошел к столу, поднял бокал и сделал пол глотка, а после подошел к девушке почти вплотную, взяв бережно ее за личико. Смотрит в ее глаза, пытаясь найти ответы на свои вопросы.

— Я, впрочем, мог бы снять его и сам… Ты слишком зажата…

— Да что с тобой?.. — сглатывает она, крепче сжимая мисочку с клубникой. — Не нужно ничего снимать. Мне, наверное, пора…

— Я просто сказал о том, что думаю… Не стоит принимать близко к сердцу. Может, обо мне и ходит много слухов, но… Прежде я не брал женщин силой. Тот раз, когда я вылизал тебя — не в счет.

— Хватит говорить о… Себе… Я не понимаю, чего ты добиваешься. И убери руку. Я, правда… Мне пора домой, — кладет она свою ладонь на его, пытаясь убрать со своего лица. Не хотелось снова быть чьей-то куколкой. И вообще ничего не хотелось. Наверное…

Он тянет ее за руку к себе, после перехватывая за талию.

— Я не мальчик, Руби… Не нужно играть со мной. Ты хотела свободы — я дал тебе ее. Просто скажи, что нужно делать, чтобы ты оттаяла…

— Как вы там говорите?.. О, Владыка! — произносит она вместо ненавистного им «Боже», — Зачем ты пытаешься это сделать? Тебе что-то нужно? Тогда давай договоримся по-другому, а? — смотрит она куда-то ему за левое плечо.

— И как же мы договоримся? — спрашивает он, — Приплатить тебе за кровь и попутно иметь тебя в твоей же постели, против ты или нет? — намекнул он прямо ударом в точку тем, чем она помышляла прежде.

Девушка голову вниз опускает и тихо спрашивает:

— Откуда ты знаешь? — смотрит Руби на миску, что им двоим в тело давит своими краями.

— Слишком очевидно… Чем еще бы ты заработала на жизнь? — хмыкнул тот, а после сделал шаг назад, — Впрочем… Ты вольна поступать, как пожелаешь. Нравится избегать меня — больше не посмею явиться. Глупая была затея. Номер оплачен до утра, — проговорил тот, развернулся и направился к двери.

— Он заставлял меня это делать! И платил за молчание. Потому что угрожал тем, что убьет тех, кто рядом со мной. Я бы никогда не согласилась… Не нужно выставлять меня проституткой, — девушка шмыгает носом и ставит тарелку на стол, забирая клатч. Подходит к мужчине и поднимает глаза со слезами. — У нас все равно ничего не получится. Потому что я не хочу расставаний. Это больно. Какими бы ни были отношения.

Девушка открывает двери и выходит в коридор, но Лудд делает шаг за ней, а после тянет к себе за руку, обнимает за талию и в два шага возвращается обратно. Поток ветра захлопнул дверь и свет погас. Ремьер стоит так, обнимая ее, касается ее шеи губами, оставляет нежный поцелуй и произносит:

— Кто сказал, что нам нужно расставаться?

Девушка держится за его тело, прикрыв глаза и томно вздыхает, отвечая ему:

— Потому что я не больше, чем игрушка, Ремьер. И тебе это известно… Напомнить про спор? Спорят ведь на вещь, не так ли?

— Я ставил свою жизнь на кон… Стал бы я спорить из-за игрушки? — задает тот ей вопрос, — Или… Я по-твоему, не слишком ценю свою жизнь?

— Просто отпусти и все… Я не хочу больше ничего говорить и объяснять… — показывает она свои зубки, стоя все также на месте, пока по телу бегут мурашки. Пользуется же ею. Как и все. Будто бы и привычно, но какая-то гордость все равно колет.

— Предлагаю пари… — произнес Лудд и отстранился лишь на мгновение, а в считанные секунды явился пред ней, держа в руках нож. Протянул его на ладони. — Один удар… И больше я не посмею явиться в твою жизнь…