— В дикой природе королева уже умерла бы, — сказала хозяйка, оглаживая старушку, — живут они недолго, как мы поняли, но я кормлю её сырым свежим фаршем и дроблёной печенью, не синтетикой, специально заказываю в домашних хозяйствах, без химии, без антибиотиков…

Откуда ни возьмись появились самки помладше и куда опаснее на вид. Просто кожаное кресло вдруг шевельнулось, и отделило от себя одну. А мраморный узор на полу вдруг исторг другую. Старуха подковыляла к Женьке, обнюхала ботинок и неодобрительно сказала:

— К-к-к.

— Наши акушерки, — с улыбкой пояснила хозяйка. — Я давно заметила, что самки ветерков благоговеют к беременным. Им нравится, как те пахнут, или что. Мне разрешили делать на этом бизнес.

— Без мед образования? — спросил Женька нейтральным тоном. — А лицензия? И прилично зарабатываете?

— У нас порядок по документам, я просто учредитель, но есть гинеколог и дипломированная акушерка, — прищурившись, ответила хозяйка. — Я формирую денежную подушку для фермы и зверей. Завтра всё может измениться и мы останемся без ручейного финансирования…

Они пошли по нарядному холлу, прямо на шум голосов, а навстречу им беременная на средних сроках медичка вела беременную же, на крайних сроках, постоялицу в халате и тапочках, словно катер буксировал баржу, и несла её пакет и сумочку. Медичка была той самой, что выглядывала в окно. Глядя на них, Женька почему-то понял, что он — единственный человеческий мужчина на много миль вокруг, и почувствовал себя не то, чтоб идиотически — неловко.

— Но я не хочу возвращаться! — с гневом говорила постоялица, пытаясь забрать руку, в её ушах сердито качались дизайнерские янтарные серьги сложной конструкции. — Мой муж заплатил большие деньги за роды с ветерком!!!

— Оксана Михайловна, всё будет хорошо, — непреклонно ответила медичка. — Не нервничайте только. Вас как зовут? — она схватила Женьку за руку.

— Женя.

— Евгений, ещё троих забрать помогите, — сказала медичка, указывая рукой направление, откуда они пришли. — Через подвал ведите женщин в станцию, на нулевую точку, там нужно их одеть в скафандры и вывести в институт.

— Не хочу! — нервно вклинилась постоялица, серьги угрожающе качнулись. — Или я рожаю с ветерком, или мы подадим в суд!

— Оксана Михайловна, здесь небезопасно находиться, — сказала хозяйка. — Деньги мы вернём.

— Я не хочу деньги! — громко закричала отчаявшаяся постоялица. — Пусть она идёт со мной!!!

Женщина ткнула пальцем в старую самку, та ответила равнодушным взглядом. Гораздо большее её интересовали Женькины ботинки. Старуха нюхала их и о чём-то переговаривалась с дочерьми: к-к-к, к-к-к-к-к.

— В нашем с вами контракте сказано, что мы гарантируем вашу безопасность, — твердо сказала хозяйка. — Так вот, сейчас мы её не гарантируем…

Постоялицу увели, хотя она не прекратила скандал, так и причитала, пока не скрылась в глубине коридора, влекомая медичкой.

— Считается, что роды в компании ветерков проходят легче и удачнее, а дети рождаются более крепкими и здоровыми, — сказала хозяйка.

— А на самом деле? — спросил Женька.

— И так, и эдак бывает, но мы всегда хороших докторов приглашаем. Платим отлично. Разумеется, тоже беременных. А психотерапевтический эффект, несомненно, имеется.

Женька развёл руками.

— Я ничего не понимаю в этом.

— Это как раньше с дельфинами рожали. Ветерки присутствуют, затем подходят, нюхают детей…

Её перебил самый странный звук, который Женька когда-либо слышал. Словно пятый ангел вострубил, и его труба расторгла низкий, утробный рёв, перешедший в тончайший писк. Или словно рядом была старинная фабрика, извещающая о начале рабочего дня гудком такой силы, что задрожали мраморный пол и окна. Такой звук не могло издать горло живого существа, и в то же время он был невероятно жив и… рукотворен? Будто иномирье впервые заявило людям: ведите себя тише и скромнее, вы не одни…

— Что это? — спросила хозяйка, её глаза широко распахнулись, а лицо побледнело. — Ваш монстр?

— Не знаю, не думаю, нет, — механически ответил Женька. — Тот просто рычит, ревёт, иногда говорит…

Из комнат выбежали остальные постоялицы, или пациентки фермы, разные по возрасту, но каждая — с огромным дирижаблем под одеждой, и ещё одна медичка неочевидной беременности, в костюме и со стетоскопом, в которой Женька опознал врача.

— Что это было? — наперебой закричали перепуганные беременные, обступая его со всех сторон.

— Сигнал о срочной эвакуации, — беря под руки сразу двоих, ответил Женька. — Без паники, милые дамы, пройдёмте за мной…

Вдруг одна из них ахнула и схватилась за живот, молодое, тщательно ухоженное и красивое её лицо искривилось от боли.

— Началось! — возбуждённо сказала она и Женька ощутил настоящий ужас, даже волосы на голове зашевелились, как тогда, когда он впервые встретил вурдалака. — Где ветерки? Позовите ко мне ветерков!!!

Он огляделся — и ни единой самки не увидел под ногами, на лестнице, за натуральной мебелью холла. Даже седая старушка исчезла, растворилась, словно сахар, брошенный в чай. Хозяйка опомнилась первой, подбежала к распахнутому окну и выглянула во двор.

— Капелька! — крикнула во всё горло. — Капитолина!

Тишина была ей ответом, но затем где-то в глубине станции заплакал ребёнок, наверное, младшая:

— Ма-а-ам?!

Когда Женька выглянул в свою очередь, он уже знал, что увидит пустой совершенно двор. Все мозгоеды до единого сорвались с места как потревоженная стая птиц и ушли. А вместе с ними пропала старшая дочь хозяйки.

— И солнце стало мрачно, как власяница, и луна сделалась, как кровь… — пробормотал Шульга.

Он затёкшими руками из последних сил цеплялся за край круговой плахи металлической вышки Теслы, столба со стеклянным покрытием, на котором Шульга угнездился у самого верха. Лежал плашмя на этой самой плахе, понемногу сползал от ударов и тряски адских тварей, но всё равно держался.

Мышцы быстро устали, и он попеременно немного расслаблял то руки, то ноги. Так было легче, но всё равно дико больно, и всё чаще приходило в голову отпустить руки, расставить, словно крылья, и разом со всем покончить. Шульга хохотнул.

Внизу бесновались и грызли столб адские звери, осколки стекла летели во все стороны, но металл пока держался. Алексей знал, что звери рукотворны, что один прежде был больным человеком, павшим жертвой неловкого эксперимента, а второй зверь — о-о-о, второй был его собственным детищем! Но видел их не иначе, чем потусторонними тварями, библейской саранчой, которой была дана власть убить треть людей.

— На головах у ней как бы венцы, похожие на золотые… — сам с собой продолжил он, рассматривая серебряные с желтизной переливы косматых шкур, — лица же её — как лица человеческие, и волосы у ней — как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов…

Он вспоминал библейские отрывки, неплохо знакомые с детства, и слова дядя Кроли: не рой другому яму, сам упадёшь, не будь ловцом — добычей станешь… Старый вохровец проклял его перед смертью, несомненно, мучительной, вот Алексей и превратился в презренное, гонимое животное, одержимое одним желанием — выжить.

Сперва он направился к колыбе, там тоже оставались нычки, а в них — оружие, в том числе транквилизаторы и сетевые мины, сухпайки с консервами и снаряга. Это всё даже в случае обыска за двойной стеной найти бы не смогли, и пусть хоть десять раз закроют станцию, вовнутрь он проберётся. Нулёвкой, конечно, воспользоваться не сможет, но ништяками разживётся, а если его не грабанули, остался электромот в починочной яме техпристройки, тогда Шльга рванёт на запад, к кому-нибудь из бывших конкурентов. Оторвётся от монстров, как пить дать! Главное — добраться.

Он мчался по лесу подобно дичи: без ружья, без надёжной защиты, на чистом адреналине, словно плетью подгоняемый животным страхом, но с надеждой впереди, как осёл с морковкой.