Он как раз отхлебнул из термоса чаю, чёрного, терпкого и сладкого, с рюмкой коньяка для вкуса, когда на землю шмякнулся парализатор.

— Дай огнестрел, Шульга, — подходя ближе, сказал вохровец по имени Тарас, с тарасовскими же висячими усами. — Что за пукалка? С этим разве вашего брата сторожить.

— А пососать тебе не завернуть? — Шульга ухмыльнулся. — Все вопросы к майору.

— Бери, что выдали и не выёбуйся, а то пойдешь с царь-приблудой, — поддержал Павлик.

Тот быстро жрал и не курил на привалах, подобно остальным мужикам, а всегда держался на стрёме и сохранял бдительность, помня о сотрудничке.Тарас молча поднял парализатор и уселся на землю, всем видом показывая — да я ничего, я так спросил…

Приблуда весила килограмм тридцать и местилась в специальном рюкзаке с толстыми брезентовыми лямками. Самая тяжёлая часть снаряги. Первые пятьсот метров нести рюкзак было нормально, вторые — терпимо, а дальше путь становился ебаным трешем. Вохровцы, единодушно отказавшись, рюкзак навесили на Сан Саныча, отчего теперь тот, обливаясь рясным потом и такой же обильной ненавистью, замыкал шествие, а на перекурах бросал ношу первым.

— Слышь, Шульга, нахуй оно вообще? — тяжело дыша, спросил Саныч как-то раз, на тропе.

— Создаёт на расстоянии электропериметр, — пояснил Алексей.

— Не в курсе, что за поебень… — пропыхтел Саныч. — Ебал я в этой вашей хуерге разбираться, мне оно в хуй не впёрлось.

— Тебя гнус кусает?

— Нет.

— А чего?

Саныч задумался.

— Я ебу? — ответил затем. — Не кусает — и слава богу.

Шульга доброжелательно рассмеялся.

— Потому что даже комар к нам не подберётся — сдохнет на подлёте. Шибанёт любого зверя, вздумай он полезть. Можно с пульта мощность увеличить и периметр раздвинется, а можно уменьшить, и он сожмётся, но станет крепче.

Саныч ещё покумекал.

— То есть, ко мне вурдалак… этот внештатный не подберётся?

— К тебе — последнему, — заверил его Шульга. — Если заряд не сядет, а он не сядет. Царь-приблуда!

Больше Саныч не гундел, тащил царь-приблуду, потея с чувством гордости и безопасности.

Вохровец Тарас нёс сетевые мины, за плечом — два ружья с транквилизатором, а в руках держал экран от коптера чуть больше стрекозы, который жужжал у края периметра, спереди, снимал кусты на прогалинах, валежник с буреломом, да поросшие сырыми, обильными бородами мхов стволы вековых секвой и сосен. И поросший грибами скелет рогача.

Путь лежал, само собой, в лабораторию, но сперва Шульга планировал привал. Найдёт укромное местечко, нагреет кашу на микропечке, поле снимет, запустит коптер повыше да рассмотрит округу получше, как и что, нет ли где вурдалака. Хотя, учитывая пропавшую утром ручейницу, о чём майору сообщили по рации, сытый Макс где-то отсыпался. А был ли он сытым? На видео они видели бездонную бочку…

Вохровец дядя Коля, битый жизнью хрыч с хитрым лисьим прищуром, далеко за полтинник, тащил фармацею, как Шульга называл патроны к парализатору, яды, сонники и да, аптечку первой помощи. В далёком прошлом дядя Коля был медиком. Также его нагрузили специальным электрическим ошейником и электрической же клеткой на вакуумной подушке, лёгкой, но и в свёрнутом виде объёмной. В прошлой жизни, как сам говаривал, он читал офтальмологию в медколледже, а в охрану его загнала нужда — первым сдох колледж, за ним — политическая партия, при которой хрыч начал харчеваться. Социальный фонд кормил посредственно, тем временем дочка принесла в подоле двойню внуков. Позор? Нет, потребность в отдельном жилье для них и стимул к действию для деда. Хобби дядя Коля имел активное, был чёрным археологом и социалистом. Работал в лагере не без энтузиазма, за что его не любили зеки, да и коллеги, что греха таить. Тарас, к примеру, парень из бывших ментов, держался ближе к майору, чем к нему.

На вторую ночёвку стали заранее, затемно, у опушки, на половине пути от карьера. Инструктаж по обращению с амуницией Шульга провёл с консервами в первый же день. Показал, как и что устроено, минимально надрочил. Показал объект на распечатанном фото, а видео утаил. Многие знания консервам — многие печали.

— Ты и ты, двое, — сказал Шульга, ткнув в вохровцев пальцем. — Поставьте сетевые мины вокруг стоянки, четырёх по квадрату хватит. Я периметр расширю, а потом сожму, как вы вернётесь.

Они с майором переглянулись.

— Как далеко можно безопасно отходить? — спросил Тарас.

— Пятьдесят метров, — не моргнув глазом, ответил Шульга. — Один ставит — второй страхует с парализатором. Увидите зверя — сразу двойной заряд в него, а сверху усыпить. Не ссы, мужики, — добавил он, глядя на их вытянутые рожи, — во-первых, я так носорога брал. Во-вторых — царь-приблуда работает.

Словно в подтверждение его слов, что-то гулко стукнуло и затрещало справа, в подлеске. Все, кроме Саныча, похватались за оружие и бросились на звук, но это была всего лишь ксенолисица, крупный, взрослый лис. Оглушенный электрополем, он хаотично дёргал ногами. Затем медленно встал, как паралитик, и убрался, волоча лапу. Добивать его никто не стал. «Пушнина пропадает», — подумал Алексей, но вслух произнёс:

— Механизм защиты ясен? Вперёд, выполняем задание. Ставите мины по квадрату, возвращаетесь, и сразу поле сужаю.

Он выключил его полностью, едва понурые спины вохровцев скрылись между деревьями.

— Проснись! Ну же! — она в отчаянии тряхнула Нико за плечо, но тот крепко спал, отравленный пиявкой с именем ШПРИЦ.

Тенго с омерзением отшвырнула её, приникла к груди мужа. Дышал он мерно и тихо — живой. Тем временем чужаки приближались, нужно было прятаться.

— Я спасу тебя, слышишь? — едва не плача сказала она, хотя знала, что муж её не слышит. — И тебя спасу, и яйца!

Она юркнула вбок, отбежала недалеко и притаилась за твёрдой машиной — НА-СОС. Рядом валялся БРЕ-ЗЕНТ. Забившись под оттопыренный край, легла навзничь, вжалась в НАСОС спиной и лапами, выпустив полупустое своё брачное оружие, смотрела краем глаза, что творится, изнывая от беспокойства о семействе. Убежать в лес Тенго не могла — садок не пускал. В гнездо вернуться — тоже. Оставалось, как детёнышу, сидеть неподвижно и ждать. В детстве с ней такое случалось, однажды в общину забрался ящер и стал вскрывать гнёзда одно за другим, кувшинки рвал, дома портил, а кого из родичей ловил — лопал заживо. Пока ещё шаманка Сьё приплыла, пока его задурманили и обездвижили — малышам пришлось прятаться и дышать через раз, потому что сразу три дома затопило.

«Не войдут», — мелькнуло в мыслях, ведь и сама Тенго выйти не могла: муж объяснил, что в большом садке ТОК, как кожаные называли невидимую силу искры, которая журчит как ручеёк во всём живом, но в ПРО-ВО-ДАХ гудит водопадом и даже убивает, как искрители древности. Только пришлые умели всё, наверное, среди них был шаман или даже искритель. Тенго с ужасом наблюдала, как они МАШИНОЙ отключили ручеёк, откусили замки длинной острой штукой и вошли с грохотом, не прячась и не таясь.

Было их четверо, и каждый нёс ОРУ-ЖИЕ с ядом и ПУ-ЛЯМИ. Она выхватывала отдельные слова, как рыбу из потока, отчасти не понимая, зато чутко улавливая эмоции.

РЕЙН-ДЖЕ-РЫ. Иногда внутри её сознания рождался тот либо иной образ слова, словно пиявкин яд подсказывал, который тоже ШПРИЦ, а эмоции она и раньше ловила. Эти были поражены. Эти были злы и кого-то искали. Они имели право сюда зайти — считались своими. Но не для Тенго.

Рейнджеры стали ходить по гнезду и кричать. Один выблевал, видно, съел что-то гадкое. Кажется они решили, что это муж сделал то, что они увидели внутри, потому что Нико сразу связали гибкими штуками: лапа к лапе, а потом ещё и завернули в тонкую твердую шкуру его безвольное тело. Замирая от страха, Тенго пустила волну, но яйцам ничего не угрожало. Рейнджеры пока не поняли, что виноват Больной Братец, а не её драгоценный яйценосный муж и господин. Может, если узнают, что Нико вынашивает, то отпустят его? Стоит ли выпрыгнуть и закричать «Он с яйцами!», или лучше дальше прятаться?