— Да, да, конечно, — Ясуко начала помогать, но из-за отвращения, которое она испытывала к мёртвому телу, пальцы её дрожали и не слушались.

— Ладно, я сам всё сделаю. А вы лучше идите помогите дочери.

— Простите меня, — Ясуко поклонилась и медленно поднялась с колен.

— Госпожа Ханаока! — крикнул ей вслед Исигами и, когда она обернулась, сказал: — Вам с дочерью необходимо алиби. Я подумаю об этом.

— Алиби? Но у нас нет никакого алиби!

— Поэтому мы должны его создать, — Исигами аккуратно сложил кардиган, снятый с трупа. — Доверьтесь мне. Положитесь на мои логические способности.

— Хоть бы раз до конца понять, в чём твоя логика!

Со скучающим видом подпирая щёку, Манабу Юкава демонстративно зевнул, снял очки в тонкой металлической оправе и положил сбоку, показывая тем самым, что они ему больше не понадобятся.

Возможно, он и прав. Вот уже минут двадцать Кусанаги сидел, уставившись на шахматную доску, но, сколько ни ломал голову, не видел, каким образом выпутаться из создавшегося положения. Король загнан в угол, никакие отчаянные вылазки не способны развернуться в решительную атаку. Он продумывал всевозможные ходы, но тотчас замечал, что любой из них мог быть легко блокирован.

— Нет, всё-таки шахматы — это не для меня, — пробормотал он.

— Ну вот, опять начинается!

— Не понимаю, почему запрещено использовать фигуры, забранные у противника? Что за нелепость! Это мои трофеи. Почему же я не могу распоряжаться ими по своему усмотрению?

— Таковы правила игры, нравится тебе или нет. К тому же фигуры — это не трофеи. Фигуры — солдаты. Взять их — означает убить. Нельзя же выпускать на поле убитых солдат!

— В сёги[3] это допускается.

— Снимаю шляпу перед гуманностью того, кто придумал сёги. Вероятно, в них «взять фигуру» означает не убить солдата противника, а забрать в плен. Поэтому его можно вновь использовать в игре.

— Жаль, что в шахматах по-другому.

— Перебегать на сторону противника противоречит рыцарскому духу. Ладно, хватит этих пустых разглагольствований, лучше посмотри логически на боевую позицию. В твоём распоряжении всего лишь один ход. К тому же у тебя осталось совсем мало фигур, и, какой бы из них ты ни пошёл, тебе уже мне не помешать. Смотри, я пойду слоном, и тебе будет мат.

— Сдаюсь. К чёрту эти шахматы! — Кусанаги откинулся на стуле.

Юкава надел очки и посмотрел на стенные часы:

— Мы играли сорок две минуты. Правда, большая часть времени ушла на твои раздумья. Ничего, что ты здесь бьёшь баклуши? Твой строгий начальник не будет ругаться?

— Только что закончили дело серийного убийцы. Могу же я хоть немножко передохнуть, — Кусанаги протянул руку к замызганной чашке. Растворимый кофе, которым его потчевал Юкава, уже остыл.

В 13-й лаборатории физического факультета Университета Тэйто в этот час не было никого, кроме Юкавы и Кусанаги. Студенты разошлись на лекции. Разумеется, Кусанаги это было известно, он не случайно зашёл именно в это время.

В кармане Кусанаги зазвонил мобильный телефон. Юкава, набрасывая на плечи белый халат, усмехнулся:

— Ага, срочный вызов!

Кусанаги, скорчив кислую мину, взглянул на дисплей. Юкава угадал: звонил молодой коллега из его отдела.

Место преступления — дамба в Старой Эдогаве. Неподалёку водоочистительная станция. На противоположной стороне реки уже префектура Тиба. «Нет чтобы это произошло на том берегу!» — с досадой думал Кусанаги, поднимая воротник пальто.

Труп лежал на краю дамбы. Он был завёрнут в синий полиэтилен, взятый, видимо, на какой-то стройплощадке.

Обнаружил его старик, совершавший пробежку по дамбе. Заметил ногу, торчащую из-под полиэтилена, и, набравшись мужества, заглянул под него.

— Возраст старика — семьдесят пять лет. Он часто бегает трусцой даже в такую холодную погоду. Но в его возрасте увидеть такую жуть! Можно только от души посочувствовать.

Киситани, молодой следователь, первым прибывший на место, докладывал обстановку. Кусанаги хмуро слушал, придерживая взлетающие полы пальто.

— Ты видел труп?

— Видел, — Киситани скривил губы в отвращении. — Начальник отдела приказал всё тщательно осмотреть.

— Да уж, с него станется. Сам-то он и близко не подойдёт.

— А вы будете осматривать?

— Зачем? Ты же уже это сделал.

По словам Киситани, труп был в ужасном состоянии. Во-первых, совершенно голый, даже ботинки и носки были сняты. Далее, лицо размозжено. Точно раздавленный арбуз, как выразился Киситани. От одного этого Кусанаги едва не стошнило. Пальцы на руках трупа обожжены, так что нет возможности снять отпечатки.

Мужчина. На шее следы верёвки. Кроме этого, никаких внешних повреждений.

— Может, специалисты что-нибудь обнаружат, — сказал Кусанаги, прохаживаясь по заросшему травой пустырю. Поскольку вокруг сновали полицейские, он делал вид, что ищет улики, оставленные преступником. Но если честно, он полностью полагался на специалистов в этой области. Сам он и не надеялся заметить что-либо важное.

— Рядом нашли велосипед. Его уже доставили в полицейский участок.

— Велосипед? Наверняка кто-то бросил, чтоб не тащить в утиль.

— Но он довольно новый. Только шины на обоих колёсах проколоты. Такое впечатление, что их намеренно прокололи иглой или чем-то ещё в этом роде.

— Может, он принадлежал жертве?

— Трудно сказать. На нём есть регистрационный номер, так что, скорее всего, удастся установить хозяина.

— Хорошо бы он принадлежал жертве, — сказал Кусанаги. — Иначе хлопот не оберёшься. Теперь всё зависит от этого — либо пан, либо пропал.

— Как это?

— Киситани, это у тебя первый неопознанный труп?

— Ну да.

— Давай вместе рассуждать. Лицо и отпечатки пальцев уничтожены, ясно, что преступник хотел скрыть личность жертвы. Другими словами, если мы идентифицируем убитого, то легко выйдем на преступника. Мы сейчас на распутье. Если установим личность жертвы, считай, нам крупно повезло. Если же нет…

В этот момент у Киситани зазвонил мобильный. Сказав пару слов, он обратился к Кусанаги:

— Велели идти в участок.

— Ну вот, это уже кое-что, — Кусанаги, оживившись, потёр озябшие руки.

В участке, в комнате следственного отдела, Мамия возился с электропечью. Мамия был начальником отдела, в который входили Кусанаги и Киситани. Несколько человек, лихорадочно суетившихся вокруг него, были, по-видимому, следователями из участка Старой Эдогавы. Судя по всему, в данную минуту они занимались обустройством следственного штаба.

— Слушай, ты приехал на своей машине? — спросил Мамия, посмотрев в упор на Кусанаги.

— Ну… В общем, да. Сюда на метро никак не доедешь.

— Так, значит, надо полагать, ты хорошо ориентируешься в этом районе.

— Нельзя сказать, чтобы очень хорошо, но в общем район мне известный.

— Короче, найдёшь без проводника. Возьми с собой Киситани и сходи вот сюда, — он протянул листок.

На нём были торопливо написаны адрес в Синодзаки и имя — Ёко Ямабэ.

— Кто это?

— Ты рассказал ему про велосипед? — обратился Мамия к Киситани.

— Рассказал.

— Велосипед, найденный рядом с трупом? — Кусанаги посмотрел на строгое лицо начальника.

— Да. Мы навели справки: в полицию поступило заявление о краже. Регистрационный номер совпадает. Эта женщина — хозяйка велосипеда. Мы уже связались с ней по телефону. Так что отправляйся к ней и порасспроси.

— С велосипеда сняли отпечатки пальцев?

— Об этом можешь не беспокоиться. Поторопись.

Точно спасаясь от грозящего обрушиться на них гнева начальства, Кусанаги и его юный напарник пулей выскочили из участка.

— Признаю своё поражение. Краденый велосипед! Впрочем, я подозревал что-то в этом роде, — Кусанаги с досады щёлкнул языком, крутя руль своей любимой машины.

Это был чёрный «скайлайн», за руль которого он впервые сел почти восемь лет назад.