— Отказываюсь, — отрезал Юкава.

— Эй!

— Это затрагивает его человеческое достоинство. Так что позволь мне оставить свои наблюдения при себе.

Кусанаги вздохнул, и в тот же момент, постучав в дверь, вошёл студент.

— А, это ты! — обратился Юкава к студенту. — Извини, что сразу не позвал. Нам надо поговорить о твоём вчерашнем ответе на письменном экзамене.

— А что такое? — студент в очках застыл на месте.

— Ты довольно складно всё написал. Но есть одна вещь, нуждающаяся в уточнении. Ты много рассуждаешь о физике твёрдых тел, но почему?

Студент пришёл в явное замешательство.

— Но ведь экзамен был по физике твёрдых тел.

Юкава, поморщившись, покачал головой:

— Суть проблемы в теории элементарных частиц. Именно с этой позиции следовало подойти. Не надо думать, что если экзамен по физике твёрдых тел, то все другие теории отменяются. Так хорошим учёным не станешь. Надо избавляться от предубеждений и неверных предпосылок. Иначе не увидишь того, что лежит на поверхности.

— Теперь понятно, — кивнул студент, заметно повеселев.

— У тебя светлая голова, поэтому мой совет тебе не помешает. Ну, это всё, удачи.

Поблагодарив, студент вышел.

Кусанаги пристально смотрел в лицо Юкавы.

— Я чем-то испачкался? — спросил тот.

— Нет, я просто подумал, что все учёные говорят одинаково.

— А именно?

— Что-то подобное я слышал от Исигами, — Кусанаги передал то, что учитель математики говорил по поводу экзаменационных задач.

— Значит, он сказал: «…слепое пятно, появляющееся в результате неверных предпосылок»? — усмехнулся Юкава. — Это на него похоже.

Но в следующий момент он вдруг резко изменился. Вскочил со стула и, обхватив руками голову, прошёл до окна. Взглянул вверх, точно чего-то искал на небе.

— Эй, Юкава, что с тобой?

Но тот только отмахнулся, точно просил не мешать ему думать. Пришлось Кусанаги довольствоваться наблюдением.

— Это невозможно! — пробормотал Юкава. — Он не мог этого сделать!

— Ты о чём? — нетерпеливо спросил Кусанаги.

— Ну-ка покажи мне свою бумажку. Табель Исигами.

Кусанаги послушно достал из внутреннего кармана сложенный табель. Взяв его, Юкава взглянул с ненавистью на табель и тихо застонал:

— Неужели…

— Эй, Юкава, хватит темнить. Поделись со мной!

Тот вернул табель со словами:

— Извини, сейчас ты должен уйти.

— Это что ещё! И не подумаю! — возмутился следователь. Но, взглянув на Юкаву, тотчас осёкся.

Лицо его друга-физика было искажено скорбью и страданием. Никогда раньше Кусанаги не видел его таким.

— Извини меня. Пожалуйста, уйди, — повторил Юкава. Чуть ли не простонал.

Кусанаги поднялся. У него накопилась гора вопросов. Но он понимал, что в данную минуту единственное, что он может, — это оставить приятеля одного.

Часы показывали семь часов тридцать минут. Исигами с портфелем в руке вышел из квартиры. В портфеле лежало то, что представляло для него высшую ценность в мире. Папки с материалами по математической теории, которая ныне занимала все его мысли. На создание которой ушли многие годы напряжённого труда. Уже в дипломной работе он сделал её основной темой своего исследования. Но всё ещё был далёк от завершения.

По его расчётам, для окончания исследования понадобится ещё лет двадцать. А может быть, и больше, если возникнут какие-либо непредвиденные трудности. Именно потому, что проблема была столь сложна, он верил: она стоит того, чтобы математик посвятил ей всю жизнь. К тому же он был убеждён, что никто, кроме него, не сможет её разрешить. Часто Исигами мечтал о том, какое было бы счастье избавиться от нужды думать о чём-то постороннем и полностью сосредоточиться на работе, отбросив всё лишнее. Тревожило, успеет ли он за отпущенный срок жизни завершить своё исследование, и было жаль времени, потраченного впустую.

Он решил, что отныне, куда бы его ни закинула судьба, он не будет расставаться с этой папкой. Надо беречь каждую минуту, шаг за шагом продвигаясь к цели. Достаточно иметь под рукой бумагу и карандаш. Больше ничего не нужно, лишь бы он мог продолжать своё исследование.

Исигами шёл привычным путём. Перейдя мост Син-Охаси, двинулся вдоль реки. Справа протянулись палатки, сделанные из кусков синего полиэтилена. Старик с длинными седыми патлами, собранными в пучок на затылке, ставил котелок на газовую горелку. Страшно подумать, какое варево у него там, в котелке. Возле сидела на привязи бежевая псина. Задом к хозяину, понуро опустив голову.

Жестянщик, как обычно, плющил банки. Что-то бормотал себе под нос. Возле него стояли два мешка, уже доверху полных.

После жестянщика, через несколько шагов, показалась скамейка. На ней никто не сидел. Мельком взглянув на неё, Исигами пошёл дальше, глядя себе под ноги. Его походка не изменилась.

Кто-то шёл навстречу. По утрам он обычно встречал старушку с тремя собаками, но это была не она. Исигами невольно поднял глаза.

И от удивления встал как вкопанный. Идущий навстречу приближался, широко улыбаясь. В нескольких шагах от Исигами остановился.

— Привет! — сказал Юкава.

Исигами, на мгновение онемев, с трудом расклеил губы:

— Ты меня поджидал?

— Разумеется, — ответил Юкава, продолжая улыбаться. — Ну, не то чтобы поджидал — прогуливался вдоль набережной, надеясь, что мы встретимся.

— У тебя ко мне срочное дело?

— Срочное дело? Может быть, и так, — Юкава неопределённо покачал головой.

— Говори сразу, — Исигами посмотрел на часы. — Я тороплюсь.

— Мне хватит десяти минут, может быть, пятнадцати.

— Ничего, если на ходу?

— Без разницы, — Юкава осмотрелся вокруг. — Только для начала немного поговорим здесь, минуты три. Давай присядем вон там, — и, не дожидаясь ответа, направился к пустующей скамейке.

Исигами, вздохнув, последовал за ним.

— Мы уже как-то проходили здесь с тобой, — сказал Юкава.

— Да, было дело.

— Ты тогда сказал, глядя на бездомных, что они живут как часовой механизм. Помнишь?

— Помню. Ты ещё заметил, что такова участь всех, кто освободился из-под власти времени.

Юкава удовлетворённо кивнул.

— Ни ты, ни я не можем освободиться от времени. Мы оба — шестерёнки в часовом механизме под названием «общество». Без этих шестерёнок часы придут в негодность. Как бы кто ни хотел вращаться по своему желанию, окружение этого не позволит. С одной стороны, это даёт чувство стабильности, а с другой — лишает свободы. Мне кажется, многие среди бездомных не согласились бы вернуться к своей прежней жизни.

— Если ты и дальше будешь заниматься пустой болтовнёй, три минуты скоро истекут, — Исигами посмотрел на часы. — Вот, минута уже прошла.

— Я хотел только сказать, что в этом мире нет бесполезных шестерёнок и только сама шестерёнка решает, где её место, — Юкава внимательно посмотрел на Исигами. — Ты хочешь уволиться из гимназии?

Исигами вздрогнул:

— Почему ты так решил?

— Просто так показалось. Подумал, что ты вряд ли доволен ролью шестерёнки «учитель математики», — Юкава поднялся со скамейки. — Пошли?

Они зашагали бок о бок. Исигами ждал, когда его старый приятель заговорит первым.

— Кусанаги сказал, что встречался с тобой. Расспрашивал тебя об алиби.

— Да, на прошлой неделе.

— Он тебя подозревает.

— Кажется, да. Не понимаю почему.

Юкава вдруг расплылся в улыбке:

— Честно говоря, он подозревает тебя только наполовину. Он обратил на тебя внимание только после того, как увидел, что я заинтересовался тобой. Не более того. Наверное, нехорошо, что я об этом разбалтываю, но у полиции нет никаких улик, чтобы тебя подозревать.

Исигами остановился.

— Зачем ты мне всё это говоришь?

Юкава тоже остановился и повернулся лицом к Исигами.

— Потому что я твой друг. Это единственная причина.

— Ты решил, что как друг должен мне рассказать? Почему? Я не имею никакого отношения к преступлению! Мне всё равно, подозревает меня полиция или нет.