— Страшный человек! — пробормотал Кусанаги.

— Согласен, — сказал Юкава. — Между прочим, ты сам дал мне подсказку, после которой я догадался об этом жутком трюке.

— Я?

— Помнишь, ты рассказал мне о том, как Исигами готовит задачи для экзамена по математике? О слепом пятне, возникающем из-за неверных предпосылок. На первый взгляд — задача по геометрии, а в действительности — на функциональный анализ.

— И что из этого?

— Та же схема: на первый взгляд — какой-то хитроумный трюк с алиби, а в действительности — проблема с идентификацией трупа.

Кусанаги невольно вздохнул.

— Помнишь, как после этого ты показал мне рабочий табель Исигами? Согласно табелю, он не выходил на работу в первой половине десятого марта. Ты, кажется, не обратил на это внимания, решив, что это не имеет отношения к делу, но я сразу понял: главное, что хочет скрыть Исигами, произошло вечером накануне.

Главное — убийство Синдзи Тогаси, совершённое Ясуко Ханаокой.

В версии Юкавы всё сходилось. Теперь было понятно, что не зря он так привязался тогда к краже велосипеда и несгоревшей одежде. Всё это имело прямое отношение к выяснению того, что происходило в действительности. Кусанаги вынужден был признать, что они, полицейские, заблудились в лабиринте, устроенном Исигами.

И всё же чувство нереальности осталось. Мыслимое ли дело — убивать человека для того, чтобы скрыть другое убийство? Конечно, можно сказать: в том-то трюк и заключается, что его невозможно помыслить, и всё же…

— В этой комбинации есть ещё одно очень важное звено, — сказал Юкава, точно догадавшись о том, что чувствовал Кусанаги, — а именно: если бы каким-то образом правда открылась, это бы только укрепило решимость Исигами пожертвовать собой, явившись с повинной. У него были опасения, что он проявит слабость, если придётся взвалить на себя чужое преступление. Можно было предположить, что под упорным допросом следователей он бы проговорился и выдал, как всё было в действительности. Но теперь он абсолютно уверен в себе. Как бы его ни допрашивали, его волю не сломить. Он будет продолжать настаивать, что убийца — он. И в самом деле, ведь человека, труп которого нашли в Старой Эдогаве, убил он. И пусть его теперь признают убийцей и посадят в тюрьму. После того, что он сделал, в этом нет ничего противоестественного. Но зато та, которую он любит, будет спасена.

— Исигами был готов к тому, что его хитрость может быть в конце концов разгадана?

— Я сообщил ему, что разгадал. Разумеется, я выразился так, что только он мог понять. Давеча я сказал тебе эту фразу: «В этом мире нет бесполезных шестерёнок, и сама шестерёнка вправе решать, как ей быть использованной». Теперь ты понимаешь, что я имел в виду под шестерёнкой?

— Безвестного бездомного, которого Исигами использовал в качестве элемента головоломки.

— То, что он сделал, недопустимо. Правильно, что он пришёл с повинной. Я и заговорил с ним о шестерёнках для того, чтобы побудить его к этому. Но я не думал, что всё произойдёт таким образом. Дойти в своём желании прикрыть её до того, чтобы опозорить себя, прикинувшись маньяком!.. Только теперь мне стал понятен ещё один смысл его хитроумной комбинации.

— А где труп Синдзи Тогаси?

— Этого я не знаю. Вероятно, Исигами от него избавился. Возможно, его уже нашли где-нибудь за городом, а может, ещё и нет.

— За городом? Хочешь сказать, что его нет на нашей подведомственной территории?

— Не в интересах Исигами было, чтобы труп нашла столичная полиция. Он же не хотел, чтобы обнаруженное тело связали с убийством Тогаси.

— Так вот почему ты просматривал в библиотеке провинциальные газеты! Хотел выяснить, не нашёлся ли где-нибудь неопознанный труп!

— Насколько я успел посмотреть, подходящее тело ещё не найдено. Но рано или поздно его найдут. Вряд ли он слишком старательно его прятал. Он не беспокоился: считал, что, даже если труп отыщется, никто не сможет определить, что это Синдзи Тогаси.

— Сейчас же займусь этим, — сказал Кусанаги.

Но Юкава покачал головой.

— Мы так не договаривались, — сказал он. — Я с самого начала предупредил: говорю с тобой как с другом, а не как с полицейским. Если ты будешь вести следствие, основываясь на том, что я тебе сказал, нашей дружбе конец.

Взгляд Юкавы был суров. И не допускал возражений.

— Хочу рискнуть и поговорить с ней, — сказал Юкава, указывая на «Бэнтэн». — Скорее всего, она ничего не знает. Не знает, какую жертву Исигами принёс ради неё. Попробую рассказать ей. Кроме того, я хочу подождать, какое решение она примет. Исигами, разумеется, предпочёл бы, чтобы она ни о чём не догадывалась и была счастлива. Но мне такое положение невыносимо. Она должна знать!

— Думаешь, выслушав тебя, она даст признательные показания?

— Не знаю. Я и сам не до конца уверен, что она должна являться с повинной. Как подумаю об Исигами, мне хочется, чтоб хотя бы она осталась на свободе.

— Если она будет долго раздумывать, у меня не останется другого выхода, кроме как возобновить расследование. Даже если это повредит нашей дружбе.

— Видимо, так, — печально кивнул Юкава.

Глядя, как его друг разговаривает с Ясуко, Кусанаги курил одну сигарету за другой. Ясуко сидела понурившись, почти не меняя позы. У Юкавы тоже двигались одни только губы, выражение на лице оставалось неизменным. Но даже издалека чувствовалось, какое их окружало напряжение.

Наконец Юкава поднялся и, попрощавшись с Ясуко, направился в сторону Кусанаги. Ясуко продолжала сидеть в той же позе. Она застыла точно изваяние.

— Извини, что заставил тебя ждать, — сказал Юкава.

— Всё рассказал?

— Да, всё.

— Что она собирается делать?

— Не знаю. Я только рассказал. Я не спрашивал, что она будет делать, и не давал ей советов. Она должна сама решить.

— Я тебе уже говорил: если она не явится с повинной…

— Я понял, — Юкава прервал его жестом и пошёл к выходу. — Можешь больше об этом не говорить. Но у меня к тебе одна просьба.

— Хочешь встретиться с Исигами?

Юкава удивлённо раскрыл глаза:

— Как ты догадался?

— И дураку понятно. Не первый год с тобой знаком.

— Передача мыслей на расстоянии? Что ж, это говорит о том, что ты всё ещё мой друг, — сказал Юкава и грустно улыбнулся.

Ясуко продолжала неподвижно сидеть на скамейке. То, что ей рассказал этот профессор, потрясло её до глубины души. Это было шокирующе, это было невыносимо. Она чувствовала себя совершенно подавленной.

«Неужели он ради меня пошёл на такое…» — она думала о своём соседе, учителе математики.

Исигами не стал говорить ей о том, как он избавился от трупа Тогаси. Сказал, что ей лучше не думать об этом. Ясуко отчётливо помнила, как из трубки телефона бесстрастно прозвучало: «Всё прошло гладко, вам не о чем беспокоиться».

Но она не переставала удивляться. Почему полиция упорно расспрашивает её о том, где она была на следующий день после убийства? Перед этим Исигами проинструктировал её, что делать вечером десятого марта. Кинотеатр, закусочная, караоке, наконец, ночной звонок — всё это она исполнила по его указке, но зачем — не понимала. Когда следователи спрашивали её об алиби, она рассказывала о том, что было на самом деле, а саму так и подмывало спросить: «Почему вас интересует десятое марта?»

Теперь всё стало на свои места. Казавшееся странным поведение полиции — результат его хитрости. Но суть этой хитрости была ужасающей. Выслушав Юкаву, она поняла, что всё было именно так, как он рассказал, не могло быть иначе, но до сих пор не могла поверить. Точнее, не хотела верить. Она не хотела верить, что Исигами пошёл на это. Ей было жутко думать, что он всю свою жизнь бросил на ветер ради такой, как она, — уже немолодой заурядной женщины без каких-либо особых достоинств. Не настолько уж она красива, чтобы сводить мужчин с ума. Ясуко почувствовала, что у неё не хватит сил принять это.