Понятно, что следственная бригада сочла излишним проверить, где была Ясуко поздно ночью. Но если бы проверили, оказалось бы, что и на этот случай у Ясуко есть алиби! Это-то и мучило Кусанаги.

— Помнишь нашу первую встречу с Ясуко? — спросил Кусанаги, шагая по улице.

— Конечно помню, — сказал Киситани. — А что?

— Я тогда спросил её об алиби. Где она была десятого марта.

— Таких подробностей не помню, но, кажется, что-то в этом роде было.

— Так вот, она ответила: с утра на работе, вечером пошла развлечься с дочерью. Посмотрели кино, зашли в кафе, а затем в караоке. Домой вернулись в двенадцатом часу. Кажется, так.

— Точно, именно так она и сказала. Ну и что из этого?

— Хозяйка бара говорит, что после этого Ясуко позвонила ей по телефону. Более того, хотя срочного дела не было, она оставила на автоответчике сообщение с просьбой перезвонить. Хозяйка бара позвонила приблизительно в час ночи. После этого они болтали около получаса.

— Здесь что-то не так?

— Почему в тот раз — ну, когда я спрашивал её об алиби, — Ясуко об этом не упомянула?

— Почему? Решила, что нет необходимости.

— Нет необходимости? — Кусанаги остановился и посмотрел на юного коллегу: — Но ведь то, что она звонила с домашнего телефона и разговаривала со знакомой, доказывает, что она была дома!

Киситани тоже остановился. Вытянул губы.

— Так-то оно так, но, с точки зрения Ясуко, было достаточно рассказать о том, что она делала вне дома. Если б вы задали вопрос, что она делала, вернувшись домой, она бы наверняка рассказала о телефонном звонке.

— Ой ли? Неужто это единственная причина?

— А что ещё можно предположить? Понятно, если б она скрыла, что у неё нет алиби, но, получается, она умолчала о том, что алиби есть! Мне кажется странным строить на этом какие-то выводы.

Киситани был явно недоволен. Отвернувшись, Кусанаги продолжил шагать. Молодой следователь с самого начала проникся сочувствием к Ясуко Ханаоке. Требовать от него объективного мнения бессмысленно.

Кусанаги вспомнил свой дневной разговор с Юкавой. Физик упрямо настаивал на том, что, если Исигами имел отношение к убийству, оно не было спланировано заранее.

— Если б он разрабатывал план устранения Тогаси, он бы не выбрал кинотеатр в качестве алиби, — заявил тогда Юкава. — Показания Ясуко о том, что она была в кинотеатре, для вас слишком неубедительны. Исигами не мог не понимать этого. Но есть ещё более важная проблема: у Исигами не было причин помогать Ясуко убивать Тогаси. Даже если, предположим, он хотел спасти её от мучителя, он бы наверняка придумал какой-нибудь другой способ разрешить эту ситуацию. Он бы ни за что не выбрал убийство.

Кусанаги спросил, хочет ли он тем самым сказать, что Исигами по своему характеру не способен на убийство.

— Дело не в характере, — ответил Юкава. — Искать в убийстве избавление от мучений нерационально. Совершающий убийство только усугубляет свои проблемы. Исигами слишком расчётлив, чтобы совершить подобную глупость. С другой стороны, если этого требует логика, он способен на любой, самый жестокий поступок. Такой это человек.

Тогда он спросил, каким образом, по мнению Юкавы, Исигами может быть связан с убийством.

— Если предположить, что он замешан, — ответил физик, — то он не прикладывал рук к самому убийству, в этом я убеждён. Короче, в тот момент, когда он появился на сцене и смог оценить ситуацию, убийство уже было свершившимся фактом. Что после этого он мог предпринять? Если бы был способ каким-то образом скрыть преступление, уверен, он бы поступил именно так. Коль скоро это невозможно, он бы употребил все средства, чтобы сбить полицию со следа. Например, научил Ясуко и её дочь, как отвечать на вопросы следователей, в какой последовательности приводить доказательства их невиновности и так далее.

Короче, Юкава предполагал, что все показания, которые до сих пор давали Ясуко и её дочь, были продиктованы Исигами. За ними стоял он и дёргал за ниточки.

Однако, сделав такое заключение, физик невозмутимо добавил:

— Разумеется, это всего лишь мои предположения. Они основаны на допущении, что Исигами замешан в убийстве. Но само это допущение вполне может оказаться ошибочным. Более того, я искренне хочу ошибиться, молюсь о том, чтоб всё это было моей фантазией.

Когда Юкава говорил это, лицо его выражало необычайное страдание и скорбь. Казалось, его ужасала одна мысль о том, что он может потерять вновь обретённого друга.

Юкава не стал распространяться, почему он заподозрил Исигами. Видимо, отправным пунктом была догадка, что Исигами неравнодушен к Ясуко, но о том, что навело его на эту мысль, он предпочёл умолчать.

Кусанаги полностью доверял проницательности и аналитическим способностям Юкавы. Он был уверен: если Юкава пришёл к такому выводу, значит, так оно и есть, он не может ошибаться. С этой точки зрения, даже в том немногом, что он почерпнул в «Мариане», было нечто, на что нужно обратить особое внимание.

Почему Ясуко не сообщала Кусанаги о своём алиби ночью десятого марта? Если она убийца и это алиби было специально заготовлено для того, чтобы отмести подозрения полиции, она должна была сразу же рассказать о нём. Но она почему-то умолчала. Может, именно так её учил Исигами? Не было ли главным его указанием: «Сообщайте полиции минимум того, что необходимо»?

Кусанаги вспомнил слова Юкавы, брошенные походя, когда тот ещё не проявлял интереса к этому делу. Когда Кусанаги упомянул, что Ясуко нашла использованные билеты в кинотеатр в программке, Юкава сказал: «Обычный человек, готовя себе алиби, вряд ли догадается позаботиться о правдоподобном месте для использованного билета. Если допустить, что она, предвидя приход полицейских, намеренно вложила билеты в программку, вам достался очень сильный противник».

Пробило шесть часов, и Ясуко уже собиралась снять фартук, когда в лавку неожиданно вошёл посетитель. «Добро пожаловать!» — инстинктивно сказала она с дежурной улыбкой, но, посмотрев на вошедшего, пришла в замешательство. Лицо знакомое. Но кто он, она не могла догадаться. Всё, что ей было известно, — старый друг Исигами.

— Вы меня помните? — спросил он. — Я к вам давеча заходил с Исигами.

— Ах да, помню, — она насильно вернула на лицо улыбку.

— Шёл поблизости и вдруг вспомнил про ваши бэнто. В тот раз было очень вкусно.

— Спасибо.

— Сегодня… Пожалуй, возьму ассорти. Исигами сказал, что обычно берёт именно эти, но в прошлый раз, как назло, все были распроданы. А сегодня?

— Сегодня есть, — Ясуко передала в кухню заказ и вновь сняла фартук.

— Как, вы уже уходите?

— Да, я до шести.

— Понятно. А теперь домой?

— Да.

— Что ж, вы не против, если я вас провожу? Мне надо с вами поговорить.

— Со мной?

— Да, скажем так, посоветоваться. Насчёт Исигами, — он многозначительно улыбнулся.

Ясуко без всякой причины забеспокоилась.

— Но я почти ничего не знаю о господине Исигами…

— Я не отниму у вас много времени. Побеседуем на ходу, этого достаточно, — говорил он мягко, но голос не допускал возражений.

— Ну если недолго, — согласилась она обречённо.

Он сказал, что его зовут Юкава. Преподаёт в университете, который в своё время окончил Исигами. Дождавшись, когда приготовили его бэнто, они вместе вышли из лавки.

Ясуко, как обычно, приехала на велосипеде. Она собралась идти, толкая его перед собой.

— Позвольте мне, — предложил Юкава, взявшись за руль, и спросил: — Вы часто общаетесь с Исигами?

— Нет. Только здороваемся, когда он заходит в лавку.

— Вот как? — сказал Юкава и надолго замолчал.

— Так о чём же вы хотели посоветоваться? — не вытерпела она.

Но тот ничего не ответил. Ясуко снова забеспокоилась. Наконец он сказал:

— В сущности, Исигами — человек прямодушный.

— Что? — не поняла Ясуко.

— Я сказал «прямодушный». Он всегда ищет самое простое решение. Никогда не добивается нескольких вещей одновременно. И чтобы достичь своей цели, выбирает самые простые средства. Поэтому он никогда не сбивается с пути. И ни в малейшей степени не колеблется. Но при всём том в житейских делах он совершенно беспомощен. Классический неудачник. К сожалению, это тоже следствие его характера.