Лео оглянулся на меня, на его маленьком личике отразилось замешательство. Гнев охватил меня, раскаленный добела. В последнее время я была на взводе и чертовски вспыльчива. Я постоянно балансировала на тонкой грани между нормальным состоянием и полной потерей рассудка. Анджело сказал мне, что это из-за злости. Затаенной ярости на то, как сложилась моя жизнь. Обиды на отца, а еще гнева на то, что всё, что когда-то происходило в моей жизни только загоняло меня в ловушку и причиняло боль тем немногим, кто был мне дорог. Возможно, он был прав. Может быть, однажды эта ярость переполнит мое измученное сердце, и я зарежу Эдварда Слоана на капоте его чертовой шикарной машины и буду безумно хохотать, пока меня будут арестовывать.

Иногда мне казалось, что от этой участи меня удерживает только Лео.

Я должна была держать себя в руках ради него.

Он нуждался во мне.

Я протиснулась между Эдвардом и открытым окном Лео.

— Пожалуйста, не разговаривайте так с моим сыном. Вы не сможете заставить меня так сходить с Вами на свидание. Мне это неинтересно. Если это проблема, я могу прекратить работу над портретом Вашей матери, и мы пойдем разными путями.

Эдвард поднял бровь, забавляясь тем, как я прижалась к нему, чтобы помешать ему поговорить с Лео.

— Ты неправильно меня поняла, Софи. Я не заинтересован в том, чтобы видеться с тобой реже, только чаще, и я мужчина, который всегда добивается своего.

Он потянулся и попытался заправить выбившуюся прядь моих темных волос мне за ухо. Я оттолкнула его руку, прежде чем он успел дотронуться до меня.

Он качнулся на пятках, его глаза сузились. Я прекрасно понимала, в чем его проблема. Он был красив и богат, и никто в Хэйд-Харборе не говорил ему «нет». Я была всего лишь бедной школьной учительницей, к тому же матерью-одиночкой с больным ребенком. Мне следовало бы заискивать перед ним, выпрашивать крупицы его внимания и просить о большем. Его сводило с ума то, что мне было на него наплевать. По правде говоря, я находила его всеамериканскую внешность блондина скучной и заурядной. Он был из тех, кто выглядит как герой, но при этом жесток и эгоистичен. У него были злые глаза. Они были мне знакомы. Я выросла с такими глазами, следящими за каждым моим шагом. У него были глаза Сильвио.

Я повернулась, чтобы проверить Лео, и встретила его серый взгляд. Я всегда находила утешение и боль, как обоюдоострый нож, в его цепких серых глазах. Они напоминали мне о его отце, мужчине, который был полной противоположностью Эдварду Слоану. Николай Чернов выглядел как ходячий кошмар, но при этом всегда только защищал меня. Демон с кодексом. Мой злодейский спаситель. Поди разберись.

— Вы ставите меня в неловкое положение.

Эдвард вздохнул.

— Не драматизируй. Приезжай с картиной, посмотрим, как она продвигается.

Он отвернулся и сделал два шага, прежде чем снова повернуться ко мне.

— Ты знаешь, в каком крыле больницы лечится Лео? Это отделение Слоанов. Пусть я тебе не нравлюсь, но ты ведь собираешься использовать те преимущества, которые я дал этому городу, не так ли?

Я не знала, что на это ответить. Была ли это угроза? Может, и была. Я хорошо разбиралась в динамике власти мужчин, которые любят разбрасываться своим статусом. Ему не нужен был ответ, поэтому я его не дала. Если это была угроза, то, учитывая, что Лео готовится к донорству, я не могла позволить себе злить его.

— Увидимся на выходных, мистер Слоан.

Он ухмыльнулся. Может быть, он думал, что выглядел игриво. Он выглядел как осел.

— Да, увидимся.

Глава 6

София

Мы медленно ехали домой через центр Хэйд-Харбора. Главная улица была заставлена переполненными цветочными ящиками и крошечными, оживленными независимыми магазинчиками. Здесь было сдержанно богато и в то же время безопасно, что было для меня в новинку. Не то чтобы в этом городе не было мрачных элементов - они были. Буквально на прошлой неделе произошла потасовка между двумя конкурирующими бандами с последующими арестами. Наркотики шли через Мэн из Канады в Бостон и Нью-Йорк, а где был незаконный оборот наркотиков, там были и люди, которые хотели получить свою долю.

Тем не менее, тьма из моей прежней жизни никогда не касалась Лео. Это всегда было моим самым главным достижением - неважно, что еще происходило вокруг.

— Ладно, львенок, давай приступим к ужину.

Мой дом стоял на окраине города, с видом на воду. Он был уединенным и маленьким, но мне нравилось находиться между лесом и океаном. Лео выскочил из машины почти сразу после того, как я остановилась, и помчался к двери.

Я последовала за ним. Внутри дом представлял собой микс старья и суперстарья. Я сделала все, что могла, чтобы перекрасить, отремонтировать и возродить к жизни мебель, которой было набито ветхое жилище. Может быть, картинка и не была идеальной, но все здесь было сделано с любовью. Лео скинул свои кроссовки с динозаврами и поднялся наверх. Я направилась на кухню.

Было тихо. Я засмотрелась на маленькую лодку снаружи, в которой Лео любил играть, покачиваясь на привязи у небольшого причала. Затем повернула кран, и в раковину полилась прохладная свежая вода. Татуировка на запястье привлекла мое внимание.

Маленькая птица в клетке с открытой дверцей. Птица зависла на краю, не зная, стоит ли ей вылетать на свободу. Это была моя единственная татуировка. Дань уважения мужчине, которого я потеряла. Николай не был мертв для всего мира, только для меня. Я не могла посетить его могилу, у меня не было ни одной его фотографии, чтобы вставить ее в рамку и показать Лео. Вместо этого, в память о нем и в знак признания того, как он изменил мою жизнь, я сделала эту татуировку. Пусть она и поверхностная, но след, который он оставил в моем сердце, был гораздо глубже. Я никогда не смогу избавиться от него. Единственный мужчина, который рисковал всем ради меня. Тот, кто никогда не позволял мне упасть.

Как и всегда, когда мысли о Николае переполняли мою голову, я запихнула душевную боль и чувство вины в крошечную коробку внутри и вынудила себя переключиться на другие вещи.

Я налила стакан воды и отпила из него, любуясь видом на запущенный сад, спускавшийся к воде. Над водой висел густой туман. Небо было мутно-серым, от этого оттенка у меня всегда болело в груди. Боль была похожа на старую травму, которая обострялась при определенных обстоятельствах. Море, в котором отражался серый цвет, было одним из триггеров. Вид безобидного рулона клейкой ленты, лежащего на прилавке почтового отделения. Проходящая мимо группа туристов, разговаривающая на быстром русском языке. Глаза Лео. Они всегда были самым дорогим и самым болезненным напоминанием о прошлом.

Новость о доноре всплыла у меня в голове. Это все изменило.

Лео родился через восемь месяцев после того, как Николая отправили в тюрьму. Я уже была в Мэне. Тогда я только сбежала из Каса Нера, и угрозы отца все еще звучали в моих ушах. У меня не было ни пенни, а из багажа лишь одноразовый телефон. Мой брат, Ренато, сунул его мне в руку, перед тем, как я скрылась на автобусе. Антонио Де Санктис не только хотел, чтобы его единственная дочь сбежала и потеряла все, что когда-либо знала. Ему нужно было, чтобы я ползала и страдала от тяжелой жизни, как неблагодарное дитя, бросившее ему вызов.

С той ночи я разговаривала с братом всего несколько раз. Я позвонила ему, чтобы попросить пройти тест на совместимость с Лео. На этом этапе болезни только пересадка почки могла кардинально изменить качество его жизни. Больше никаких посещений больницы. Больше никакого диализа. Никаких прогулов в школе.

Ренато не подошел. Он сдал анализы тайно. Антонио, как всегда, был одержим жаждой мести, и старший брат не осмелился сообщить ему, что я вышла на связь. Предполагалось, что я мертва, и отец не допустил бы ничего, что могло бы раскрыть этот обман. Антонио Де Санктис был намерен и дальше контролировать мою жизнь, даже если я больше никогда его не увижу.