Лично я не подходила, как и Кьяра или Анджело. Поскольку у Лео прогрессировала почечная недостаточность – редкий генетический дефект, который проявился только в четыре года, – я рассматривала единственного другого человека, которого можно было бы протестировать на совместимость.

Его отца.

Конечно, проверка Николая была сопряжена с множеством препятствий, которые я не представляла, как преодолеть. Прежде всего, это поставило бы под угрозу жизни всех нас. И все же, несмотря на опасность и боль, связанные с обращением к Николаю, я подумывала об этом. Возможно, его брат, Кирилл, и их жестокая Братва смогли бы защитить нас, пока Николай не выйдет из тюрьмы? Эти мысли мучили меня, не давали спать по ночам, снова и снова прокручивая в голове прошлое. Самым реальным фактором, который я не могла предугадать, было то, как отреагирует Николай, узнав, что я не только солгала о своей смерти, а еще и скрыла от него его сына. Это было непростительно, и все же у меня не было выбора. Защитить Лео означало принять ненависть его отца, если он когда-нибудь узнает обо всем. Этот парадокс ранил мое сердце каждый божий день с тех пор, как я сбежала из Каса Нера.

Однако теперь на горизонте появился донор. Это все меняло. Если все получится, не будет причин подвергать опасности Николая, Лео и себя, рассказывая правду единственному мужчине, которого я когда-либо любила.

Я могла бы продолжить свою тихую полупустую жизнь, мечтая о мужчине, который однажды пытался сжечь мир дотла, чтобы спасти меня, и он никогда бы не узнал, что я жива. Мы все продолжили бы жить, избавленные от угроз моего отца.

Я могла оставить все в прошлом, теперь, когда нашелся донор.

Я должна была чувствовать облегчение. Или просто благодарность.

Я не должна была мечтать о том, чтобы найти Николая, упасть перед ним на колени, признаться в своих грехах, всех до единого, и принять любое наказание, которое он мне назначит.

Это было слишком опасно. Это было эгоистично.

Мне стоило отпустить прошлое, как, несомненно, уже сделал он.

И я бы попыталась это сделать.

В любой другой день... может быть, завтра.

Когда-нибудь точно.

7 лет назад

— Не трогай меня, – зарычала я на головореза отца, который протащил меня через весь дом и бросил в его кабинете, словно мешок с камнями.

— Basta¹! – крикнул Рен, его лицо исказилось. Он вернулся из Италии всего несколько дней назад, когда произошло все это дерьмо с Zio Франко. Я был права. Франко и Сильвио планировали переворот, но их планы полетели к чертям, когда Рен вернулся домой, Сильвио умер, а в дом нагрянула полиция.

Прошло несколько недель, а мой отец, несмотря на впечатляющий прогресс, все еще вычищал кровь брата из-под ногтей, с отвращением глядя на меня. Его влияние сметало все проблемы, связанные с тем кровавым днем, когда я в последний раз видела Николая. Кроме убийства Сильвио. Антонио не собирался вытаскивать Чернова из тюрьмы. Он хотел, чтобы Нико сгнил там.

В Каса Нера я была пленницей, как никогда раньше. У меня не было ни телефона, ни ноутбука. Мне не разрешалось ни с кем видеться, и Антонио злился, что я не отвечаю на вопросы об Анджело и Кьяре.

Хуже всего, что мое состояние стало очевидным. Судя по всему, я была из тех, кто подвержен утреннему токсикозу, поскольку меня тошнило без остановки в течение нескольких недель, так долго, что пришлось вызвать врача. У меня не было другого выбора, кроме как пройти его тесты.

Беременна.

Я была беременна ребенком от Николая. Несмотря на то, что я добросовестно принимала противозачаточные средства, за исключением тех трех дней, проведенных в бегах. Оказалось, что этого достаточно. Я все еще не оправилась от шока.

— Итак, София. Что ты можешь сказать в свое оправдание? – в голосе отца звучала угроза.

Я опустилась на стул и посмотрела на Рена. Он стоял рядом со мной, его руки были сжаты в кулаки.

— Он принудил тебя? – продолжил Антонио.

Я покачала головой.

— Ты уверена? – отец надавил.

— Он меня не принуждал, – пробормотала я с таким достоинством, на какое только была способна. Мое лицо пылало от смущения, и я чувствовала, что земля вот-вот поглотит меня. Обсуждать свою сексуальную жизнь с отцом и братом было не тем, что я когда-либо хотела делать.

Я почувствовала, как рука Рена легла мне на плечо, успокаивая меня. Он был рядом, за моей спиной. Я была не одна.

— Ты тупая шлюха. Даже после того, как я пытался научить тебя добропорядочности, ты сбежала при первой же возможности и трахнулась с нашим врагом, – усмехнулся Антонио.

Его слова отскочили от меня. Мне было все равно, что он думает. Он ничего не знал, и уж тем более, ему неведомо было, что такое любовь.

— Ты такая же, как Леонора, ваша мать. Она тоже была глупой, – сказал он, отвернувшись и глядя в окно. Его руки, сложенные на коленях, напоминали скрюченные корни старого дерева. — Вот как мы поступим.

Когда он обернулся, в его глазах было выражение, которое я хорошо знала. Так он смотрел на меня, когда собирался применить свои дисциплинарные меры, но сейчас он уже не мог ударить меня. Я была сильнее его. Вместо этого он выглядел вполне удовлетворенным тем, что придумал, чтобы помучить меня.

— Ты избавишься от ублюдка как можно скорее, тихо. Больше мы о нем не вспомним. Ты выйдешь замуж за Морони, как и планировалось, за того, кто понимает кодекс и наш образ жизни. Таким образом, ты принесешь пользу и выполнишь часть своей роли в семье, вместо того чтобы остаться совершенно бесполезной.

— Нет. – Это слово прозвучало с тихой убежденностью.

— Нет? – повторил Антонио, его шея покраснела.

Такими темпами я доведу его до еще одного сердечного приступа и ничуть не пожалею.

— Что значит «нет»?

— Я не стану делать аборт, и ты не сможешь меня заставить.

— Это мы еще посмотрим, – внезапно заорал он.

— Отец, она сказала «нет», – вмешался Ренато.

Он все еще стоял прямо за моей спиной, его поддержка придавала весомость моему отказу. Возможно, я не смогла бы сама противоречить Антонио, но Рен был наследником, и если он не соглашался с отцом, то мог защитить меня.

Антонио с усмешкой посмотрел на нас обоих, презрение так и сквозило в его словах.

— Какими слабыми стали мои дети. Слабыми и мягкосердечными. Не способными вести дела, да и выживать тоже, если уж на то пошло.

Он долго смотрел в окно, его мысли скакали так яростно, что я практически слышала их.

— Я не позволю, чтобы моя дочь родила внебрачного сына от Чернова, – сказал он наконец. — Если ты это сделаешь, значит, ты мне больше не дочь.

— Не так давно ты был счастлив выдать меня замуж за Кирилла Чернова, – напомнила я ему.

— Выйти замуж за наследника влиятельной семьи - это одно. А залететь от паршивой овцы - совсем другое. Я ничего не получу от этого брака, а мелкий ублюдок Николай получит все. Я этого не допущу. Я увижу, как он ответит за это в тюрьме. Он не доживет до освобождения.

Я вскочила на ноги.

— Ты и близко к нему не подойдешь и не станешь платить никому другому.

— И что ты дашь мне взамен? – Антонио набросился на меня, выжидая, когда мое спокойствие лопнет.

— Чего ты хочешь?

— Ты уедешь. Ты больше не заговоришь ни с Николаем, ни со мной. Ты исчезнешь, нет, ты умрешь. Поскольку я не хочу, чтобы Николай знал, что у него есть ребенок, для всех остальных ты станешь покойницей. Это будет моей местью человеку, который взорвал мой гребаный дом и осквернил мою дочь. Для всех, кроме меня и Ренато, ты будешь мертва, включая Николая. Заговоришь с ним, попытаешься увидеться или послать хоть какое-то сообщение, и я убью не только его... Я дождусь, когда ты родишь, а затем убью и его ублюдка. Ты поняла меня, София? Не думай, что твой брат сможет меня остановить. Эта семья моя, как никогда, после того как я расправился с Франко. Не испытывай меня.