Качество снимка было ужасным. Он был слишком зернистым, чтобы его можно было разобрать, если только не расфокусировать глаза. На фото она не улыбалась, а просто смотрела сквозь объектив камеры, прямо на меня. Каждую ночь я часами смотрел в ответ, позволяя своему разуму блуждать по коридорам прошлого.

Моя маленькая lastochka с обрезанными крыльями, которая, в конце концов, умерла в своей клетке.

Ее смерть лишила меня тех крох здравомыслия, которые у меня еще оставались. В тот момент все перестало иметь смысл и уже не вернулось в нормальное русло.

Я всегда знал, что я проклятый человек. Меня оказалось недостаточно, чтобы моя мать хотела жить, и у меня не хватило сил защитить мою lastochku. Жизнь была ужасом, тошнотворным шоу уродов.

Я хотел покончить с ней. И скоро я так и сделаю.

Сначала, мне нужно было свести счеты.

Вначале я отомщу. Это было единственное, что приносило мне хоть какое-то успокоение.

Насилие – это все, что у меня оставалось. Бушующий внутри меня хаос затих лишь однажды в жизни, рядом с ней, моей маленькой lastochkoy, и теперь ее не стало. Никогда больше не будет тихо.

Я научился жить с бурей внутри себя. А люди научились бояться ее, что довольно разумно. Та часть меня, которая была здравомыслящей и рациональной, умерла вместе с ней. Всё, что осталось, – лишь пламя безумия.

Это единственное, что согревало меня.

Единственное, что у меня было.

Глава 3

Николай

День моего освобождения был предсказуемо скучным. Мой адвокат, Ронан Блэк, приехал, чтобы проследить за оформлением документов.

Ронан был из тех, кто любит наряжаться в костюмы и скрывать свою жестокость под маской вежливости, но он ничем не отличался от всех нас. Его отчим, Брайан О'Коннор, позаботился об этом. Несмотря на то, что Ронан Блэк взял другую фамилию, он был известен в наших кругах как человек, с которым не стоит пересекаться. К счастью для меня, Кирилл нанял его представлять интересы Братвы. Как ни странно, он был сводным братом Брэна. В своей профессиональной деятельности он не носил фамилию О'Коннор. Эта фамилия была слишком известна. Вместо нее он взял девичью фамилию матери и притворялся, что не является сыном босса мафии, а все его клиенты не преступники. Многие люди, осмелившиеся пойти против Ронана Блэка, бесследно исчезали, включая его странных, раздражающих коллег. В последние несколько лет я с удовольствием наблюдал, как он время от времени приезжал в тюрьму, чтобы повидаться со мной. Он ненавидел каждую секунду.

— Что ж, сегодня тот самый день, Чернов. Наконец-то я увижу твое уродливое лицо в последний раз.

— Конечно, пока меня снова не арестуют. – Я ухмыльнулся ему.

Он окинул меня ледяным взглядом.

— Вот, у меня есть для тебя телефон. В нем мой номер. Не звони мне ни по какому поводу, только если ты снова не попадешься, и, черт возьми, Николай, – предупредил Ронан, его голос был тверд, — не лезь на рожон.

Я взял у него мобильник и повертел его в руках.

— Даже телефоны изменились, – пробормотал я.

— Поздравляю. Ты - путешественник во времени. Однако все твои любимые занятия, такие как насилие, убийства и всеобщий хаос, по-прежнему могут втянуть тебя в неприятности. Постарайся не попасться слишком быстро, иначе я могу просто убить тебя сам, вместо того чтобы снова представлять твои интересы. – Его отточенный, изысканный голос звучал вразрез со словами.

Его акцент был таким же фальшивым, как и дружелюбная улыбка, которой он одарил охранников. Ронан не уважал ни полицию, ни правовую систему. Ему просто нравилось играть с ней, дергая людей за ниточки в своих интересах. Я был уверен, что он социопат. Достаточно сказать, что я наслаждался его обществом.

Он принес мне одежду. Серый костюм и рубашку. Это было совсем не похоже на меня, а материал казался странным и слишком мягким после долгих лет ношения грубой спецодежды.

Покидая тюрьму после многочисленных проверок, я остановился, чтобы собрать свои вещи, прежде чем понял, что, конечно же, у меня их нет. Я оставил свои потрепанные книги в тюремной библиотеке.

Первый шаг наружу, на свободную землю, показался мне еще более странным. Я оглядел захудалую автостоянку и пустынную дорогу за ней. У обочины, в зоне, запрещенной для парковки, стояла блестящая машина. Я направился к ней, зная лишь нескольких засранцев, которые стали бы пренебрегать правилами прямо у тюрьмы. Ронан вышел из здания следом за мной, разобравшись с последними бумагами. Я должен был благодарить его за то, что так быстро вышел из тюрьмы. То, что он сократил мой срок, доказав самооборону, было мастер-классом, которому, я уверен, учат в аду.

— Это твоя машина?

— Конечно. Запрыгивай, я подвезу тебя в город.

Ронан направился к машине, не оглядываясь. Он сел переднее сиденье, что было странно.

Сзади был кто-то еще.

Я подошел, и окно опустилось. Зрелище, представшее моему взору, вызвало на губах неохотную улыбку.

— Вот это да, Мэллори Мэдисон, да ты просто загляденье, принцесса.

— Правильно будет Молли Чернова, как ты знаешь, и не называй меня принцессой. Кирилл может отправить тебя обратно в тюрьму, если услышит это, – проворчала Молли, когда дверь открылась.

Она продвинулась дальше на длинном кремовом кожаном сиденье, и я нырнул рядом с ней. Я вдохнул аромат ее духов. Черт, как же приятно было для разнообразия почувствовать запах чего-то еще, кроме мужского пота и агонии.

— Верно, и где же твоя уродливая половинка?

— В России. Он вернется на следующей неделе.

Мы начали выезжать с территории тюрьмы, и я заметил еще три черные машины, которые ехали позади.

— Значит, Кирилл в отъезде. Так вот почему за нами следует батальон охраны? А что в России?

Молли вздохнула.

— Он строит чертов замок в лесу, со рвом, наполненным крокодилами. – По её тону я понял, что это спорная тема.

Я выглянул в окно, наблюдая за меняющимся пейзажем, пока мы ехали в город. Все казалось таким обыденным. Жизнь шла своим чередом, пока я целых семь лет находился вдали от мира.

— Кто бы сомневался. Кирилл не может не быть гиперопекающим, как черт.

Молли фыркнула.

— Он слетел с катушек.

— Почему? Каждому пахану нужен план выхода на пенсию. Мне это нравится. Кирилл и Мэллори, великие несчастные влюбленные, стареют вместе в своем заснеженном русском замке, живые и здоровые. Восточное крыло ты, конечно, оставишь для меня, чтобы я мог быть монстром, который живет там в тени и пугает детей. Ты не взяла их с собой?

— Нет. Они в школе.

— В школе? – Я втянул воздух сквозь зубы. Я все пропустил. Семь лет. Целое детство. — Кстати, я тоже думаю, что родительский комитет в новой школе Киры напоминает сатанинский культ.

Молли улыбнулась.

— Значит, ты получал мои письма? Наверное, мои ответы затерялись в пути.

— Ты бы не хотела ничего от меня слышать, поверь. Ты из тех глупых, сердобольных бедняжек и стала бы только больше переживать за меня, в чем не было никакого смысла. Но я наслаждался каждым письмом. Мне нравилось, что меня не забыли.

Молли рассмеялась – звук был подобен звону серебряных колокольчиков.

— Как будто кто-то может забыть великого Николая Чернова.

Я сжал руку на коленях, когда имя Софии словно повисло в воздухе между нами.

— Кирилл знает, что ты здесь?

Молли бросила на меня косой взгляд.

— А ты как думаешь?

— Думаю, он не намерен подпускать меня к своей семье, пока не убедится в моем психическом состоянии. Он не идиот.

— А что с твоим психическим состоянием? Ты прекрасно выглядишь. Пугающий, но здоровый. – Молли оглядела меня с ног до головы.

— Очевидно, что ты по-прежнему плохо разбираешься в людях.

Молли повернулась ко мне, вскинув одну бровь.

— Значит, ты нездоров?

Я наблюдал за тем, как мимо меня проносится мир.

— Разве не об этом тебя предупреждал мой брат? Не поэтому ли ты не взяла с собой детей?