Он был маленьким для своего возраста. Я крепко обняла его.

Он разговаривал с доктором, но я не могла сосредоточиться на его словах.

— Мама, почему ты плачешь? – спросил Лео и откинулся назад, чтобы посмотреть на меня.

Его серебристо-серые глаза проникали мне в душу.

— Я просто счастлива, львенок Лео. Я просто очень счастлива.

— Ты не должна плакать, если ты счастлива, глупая! – Лео захихикал, когда Кьяра стала щекотать его.

— Вот и я о том же! Глупая мамочка, – засмеялась Кьяра.

— Лео, ты не против остаться в детском отделении на пару недель? – спросила доктор Эванс.

Лео пожал плечами и наморщил свой маленький носик.

— Это значит, что меня будут оперировать?

— Возможно.

— А потом я смогу кататься на коньках? – Он перевел на меня свой взволнованный взгляд, вызвав мой смех.

— Может, когда-нибудь, когда ты совсем поправишься. – Я похлопала его по руке.

— Да! – Лео повернулся к доктору Эвансу. — Однажды я буду играть за команду средней школы, где работает моя мама.

— Правда?

— Да. Я стану лучшим хоккеистом, когда наконец научусь вставать на коньки. – Лео растянул слово «наконец». Комната наполнилась новой волной смеха.

Я пригладила его волосы.

— Уверена, что так и будет. Но сначала давай поработаем над тем, чтобы тебе стало лучше. А мировое хоккейное господство оставим на потом.

— Мам, можно на ужин бургеры?

Лео держал меня за руку, пока мы шли через парковку полчаса спустя. Был свежий осенний вечер. За эти года я подобрала пару терминов, которые лучше всего описывали погоду в Мэне. Свежая, бодрящая, таинственная. За семь лет, что я прожила в штате Мэн, я успела познакомиться со всеми ее гранями.

— Я посмотрю, есть ли у нас дома ингредиенты.

— Или мы можем пойти в кафе, как это делают все остальные?

Я сжала его маленькую ручку.

— Вы хотите сказать, что не любите мою стряпню, мистер?

Лео категорично покачал головой.

— Нет. Ты просто выглядишь уставшей, вот и все.

Мое сердце чуть не разорвалось от любви к маленькому мальчику, который всегда думал сначала обо мне, и только потом о себе. Я не заслуживала его. Никто не заслуживал.

— Я никогда не бываю слишком уставшей, чтобы готовить для своего самого лучшего мальчика.

— Ладно.

Я крепко прижала Лео к себе, когда прямо перед нами на стоянку въехала шикарная машина. Это была небольшая больница, на которую едва хватало нашей страховки. По этой причине наша машина всегда была самой потрепанной на стоянке. Мне не волновало, что высшее общество Хэйд-Харбора считало меня берущей подачки. Когда дело касалось Лео, у меня не было гордости. Не было ничего, что я не сделала бы для него. Если бы мне пришлось, я бы ползала на коленях и умоляла.

К счастью, моя работа учителем рисования в местной средней школе позволила получить медицинскую страховку для Лео. Она оставляла желать лучшего, но это было самое большее, на что я могла надеяться. Мне повезло, что я получила эту работу, когда почти семь лет назад сбежала в крошечный прибрежный городок, на шестом месяце беременности, охваченная ужасом.

— Пристегнись, – проинструктировала я, когда он сел на заднем сиденье.

Звук захлопнувшейся позади меня дверцы машины прошелся по моим нервам, и я обернулась, чтобы посмотреть через плечо. Сколько бы я ни жила нормальной жизнью, вдали от мрачного и опасного образа жизни моего детства, я не могла избавиться от инстинкта, что нападение может произойти откуда угодно и в любое время.

— Софи! Рад тебя видеть, – окликнул меня низкий голос.

Я заметила шикарное авто и мужчину, который теперь широкими шагами направлялся ко мне.

Уф. Эдвард Слоан. Местный золотой парень, миллиардер-плейбой. С тех пор как он перетрахал все женское население Хэйд-Харбора, не считая нас с Кьярой, он, похоже, положил глаз на меня. Конечно, у меня не было такого пугающего мужа, как Анджело, угрожающего проломить этому уроду череп, если он хоть на секунду задержит взгляд на его жене.

Я была одна и мучительно осознавала это.

— Мистер Слоан, здравствуйте.

— Сколько раз я просил тебя называть меня Эдвардом?

— Вы платите мне за работу, поэтому я бы предпочла этого не делать.

Он прислонился бедром к моей машине, помяв свой костюм за тысячу долларов.

Месяц назад он заказал у меня художественное произведение, и оно тяжело давалась мне. Это не был труд любви. Я делала это исключительно ради денег. Он обожал свою недавно умершую мать, его единственное достоинство, и попросил меня написать ее портрет с фотографии.

В свободное время я рисовала, но редко портреты. Ладно, это ложь. У меня было много портретов, но на них был изображен один человек. Никто никогда их не видел. Он был моим призраком с серебряными глазами.

Мужчина, которого я предала. Тот, кто никогда меня не простит.

Николай Чернов.

Остальные мои картины были пейзажами. Они были неизменно мрачными и зловещими. Почему именно Эдвард выбрал меня для написания портрета своей матери, я понятия не имела, да и не хотела слишком зацикливаться на ответе. Если он делал это, чтобы залезть ко мне под юбку, его ждало жестокое разочарование.

— Если бы я знал, что мы не сможем даже обращаться друг к другу по имени, пока ты работаешь на меня, я бы пригласил тебя на свидание до начала работы над картиной.

Я неловко улыбнулась, радуясь, что Лео уже сидит в машине.

— И я была бы вынуждена отказать. Я не хожу на свидания, и не собираюсь начинать.

— У тебя и так дел по горло с Лео. – Эдвард кивнул, как будто это могло быть единственной причиной, по которой я не хотела никуда идти с ним.

— Да, и я просто не заинтересована в отношениях.

Взгляд Эдварда скользнул вниз, к простому серебряному кольцу на моем безымянном пальце.

— Даже вдовам когда-нибудь приходиться жить дальше, Софи.

— Не конкретно этой.

Мой категоричный тон вызвал у Эдварда лишь ухмылку. Еще в самом начале я решила, что объявить себя вдовой - это самый быстрый способ избежать неловких разговоров. Более того, какая-то часть моего сердца, глубоко внутри и в тайне, чувствовала, что это так. Я потеряла любовь всей своей жизни и больше никогда не смогу с ним встретиться. Я чувствовала себя вдовой.

— Я не перестану пытаться переубедить тебя. Думаю, нам было бы хорошо вместе. Однажды ты согласишься, – сказал он. Это прозвучало как угроза.

— Следующая стадия портрета должна быть готова к выходным, если Вы хотите взглянуть на него, – твердо сказала я, скрестив руки на груди.

Легкий раздраженный тик в челюсти Эдварда был единственным признаком того, что я его разозлила. Он был одним из тех мужчин, чье хрупкое эго не выдерживало даже малейшего удара, например, когда его прерывали или отказывали. Он напоминал мне моего отца и Сильвио.

— Конечно, это было бы здорово. Я ведь не зря плачу тебе такие большие деньги, не так ли? Сможешь привезти картину ко мне домой? Я хочу увидеть ее в правильном свете, в том месте, где она будет висеть.

— Она еще не на той стадии, – мягко возразила я.

Он усмехнулся.

— А как насчет того, что клиент всегда прав? Уверен, ты мне не откажешь. – В том, как он протянул эти слова, было что-то скользкое.

— Мам? – позвал Лео из машины.

— Привет, приятель. – Эдвард просунул голову в дверь.

Я поборола желание оттащить его назад. Мне не нравилось, когда кто-то, кроме меня, Кьяры и Анджело, подходил к Лео слишком близко. Иногда ему было трудно справиться даже с простой простудой.

Лео уставился на него.

— Привет. – В его голосе звучал такой же энтузиазм, как и у меня, когда я общалась с местной шишкой.

— Разве не было бы здорово, если бы твоя мамочка иногда наряжалась и выходила куда-нибудь со взрослыми, чтобы повеселиться? Уверен, если ты ей это скажешь, она перестанет чувствовать себя виноватой за то, что хочет заниматься взрослыми мамиными делами.