Вот тебе на! Будто потолок на меня обвалился. Да он что, спятил, что ли, этот Йошка?

Наверное, я с таким испугом посмотрел на него, что он принялся объяснять мне свою просьбу:

— Мне протез нужен. Знаешь, такой протез, чтобы от настоящей ноги не отличить.

Слушаю я его, а что ответить — не знаю. Вот он сидит передо мною, бедняга. По неделям не выходит из комнаты, людей почти не видит. А и ему известно, что там, за рубежом, — рай земной. Интересно, это ему та самая тетя Мари в уши напела или родной отец?

— Отец мой, — продолжал сыпать как из пулемета Йошка, — возражать не станет. Ну, может, немного удивится, немного испугается, но потом ничего — смирится. Да, если по чести, я ему только в тягость. Он и так все норовит бежать из дому. Не будь меня, он бы снова женился. А так, когда я есть, трудно. Кто ж за него пойдет? Из-за меня. А когда там, на Западе, я на собственные ноги встану…

— Ты уверен, — в замешательстве решился я задать вопрос, — что там и врачи лучше, и ногу тебе искусственную сделают, и все в порядке будет?

— Уверен, — подтвердил Йошка. — Это и тетя Мари говорила, и соседка одна, она иногда ко мне посидеть приходит. Сидит возле меня, что-нибудь вяжет и рассказывает. Это у меня последняя надежда! — добавил он.

И снова во мне все перевернулось. Всю мою уверенность как будто ветром сдуло. Ведь этот парнишка для меня великое добро сделал.

Я сидел и молча смотрел на него, думая о том, как я обманул бы его сейчас, его надежду, если бы отказал ему.

Но я все же попытался успокоить, отговорить его, переубедить.

— Ну как же ты решился на такой долгий путь? Ведь ты даже вот сюда добирался с каким трудом?

— Потому что я один шел. Никто не поддерживал меня. А если, скажем, ты будешь хоть немножко мне помогать, все знаешь как пойдет? Как по маслу! Соберу все силы. Ради этого стоит…

«Все что угодно попроси, сделаю, — думал я, — только не это. Немыслимо… А вдруг мы уедем отсюда, а там, за границей, совсем все не так, как ты себе вообразил?»

Сначала мы спорили, потом умолкли и стали ждать. Особенно он ждал, когда же придет Денеш. Будто чуда какого-то.

Точно в десять внизу под аркой раздался свист. Я не пошевелился. Йошка же вспыхнул густым румянцем.

— Андриш, ты не поедешь? Из-за меня остаешься?

— Я вообще не собирался ехать, — заверил я его. — Нет у меня никакого желания.

— Даже на галерею не выйдешь? Помаши ему хотя бы рукой. На прощание.

— Нет. Лишнее это.

И мы снова умолкли. Йошка сидел разочарованный, потупив голову. Вдруг под окном, на галерее, послышались чьи-то шаги, потом стук — сначала в окно на кухне, чуть позже — в дверь моей комнаты. Я распахнул дверь — на пороге стоял Денеш.

— Ты что, не слышал, как я свистел?

— Нет, слышал, — не глядя на него, сказал я. — Слышал, но я решил остаться.

Денеш посмотрел на меня с таким удивлением, что я даже покраснел.

— Ты — великий осел, — покачав головой, сказал он. — Величайший. А я пошел. На углу меня ждет грузовик.

— Грузовик? — вскричал я и даже подпрыгнул. — Где вы достали грузовик?

— Не твоя забота, — повел плечом Денеш. — Есть, и всё. Папаша одного моего дружка везет нас.

Мы с Йошкой переглянулись. У него во взгляде снова загорелась надежда. Взгляд его был — сама мольба. Денеш посмотрел на Йошку и мгновенно понял, чего тот хочет.

— Он тоже поехал бы?

— Да, — ответил я. — Хотел бы. Найдется для него еще одно место?

Денеш кивнул:

— Найдется.

— Только ему помогать придется, — заметил я. — Сам видишь, у него только одна нога…

— Да брось ты придумывать, — нетерпеливо оборвал меня Денеш. — О чем речь, поможем!

Я вышел на кухню и сказал маме, что проедусь до границы. Возможно, к вечеру уже вернусь или, самое позднее, завтра утром.

Мама была так всем перепугана, что и не удерживала меня. Просила только быть осторожнее и обязательно возвращаться.

Я набросил на плечи пальто и сказал Денешу:

— Пошли. Этот парень — Йошка Петри. Считай, что это он помог нам выбраться тогда с крыши. Если бы не он, загорали бы мы там и по сей день. Так что теперь и ты ему помоги.

Денеш рот разинул от удивления. Даже его мясистый нос, казалось, выражал это удивление и почтительность к Йошке.

— Ежели понадобится — сам на руках понесу!

Мы подхватили Йошку под руки и осторожно зашагали с ним по галерее. С нашей помощью он передвигался совсем легко и быстро. А на кухне, у окна, стояла мама и отчаянным, полным тревоги взглядом смотрела нам вслед.

Когда я вспоминаю этот путь, он и по сей день кажется мне каким-то странным и запутанным сном. События перепутались в моей памяти.

Когда мы взобрались в кузов, грузовик уже был порядком набит. Но и потом, пока добрались до Венского шоссе, к нам все время еще кто-нибудь подсаживался. Водитель, не долго торгуясь, совал в карман плату за провоз и велел очередному пассажиру лезть наверх.

На шоссе царило оживление. Мчались «собственники», «санитарки» с красными крестами, просто грузовики. А кое-где и пешеходы отважно шагали в сторону границы. Очень быстро наша колымага обрела вид пештского трамвая — «шестерки» в часы «пик»: представители довольно пестрого общества сидели так тесно, что буквально яблоку негде было упасть; несколько горластых ребятишек, которых пытались утихомирить их предки; двое старичков-супругов, беспрестанно успокаивавших друг друга, что нечего, мол, бояться; молоденькие девчонки с рюкзаками, ну и парни моего возраста. Слушая их разговоры, я понял, что пассажиров грузовика в основном движет на Запад страх. Страх всевозможного рода: больше всего перед мятежниками, а у самих мятежников — перед грядущим возмездием, евреи боялись погромов, остальные — просто новых беспорядков. Те, что помоложе, беззаботно болтали, беспрестанно курили и делали вид, что эта поездка для них не больше, чем обычная загородная прогулка. Засунув руки в карманы, они равнодушно поглядывали на проносящиеся мимо нас села, и в их взгляде чувствовалась какая-то заносчивая самоуверенность: а ну, посмотрим, чего стоит этот хваленый большой свет?

Грузовик подпрыгивал на ухабах, швыряя друг на друга пассажиров. Те визжали, смеялись, вопили, родители то и дело принимались утешать своих сонливых, хнычущих чад, а старушке вдруг отчего-то стало так плохо, что пришлось из-за нее остановиться. Шофер ругался и уже хотел ссадить супругов в следующей же деревне, но старик уговорил его не делать этого, так как им обязательно нужно в Австрию, куда, по слухам, бежала их единственная дочь. А им так нужно найти ее!

Километров за восемь до границы грузовик остановился.

В общем-то, до границы было рукой подать, но нам посоветовали кружной путь, по тайным тропам и рассеченным оврагами склонам холмов, через лес и через речку. Йошка собрал все свои силы, но он уже больше просто не мог. Поначалу ребята помогали нам, потом один за другим исчезли. Бросил нас и Денеш, позабыв уже о своем обещании. Вскоре нас обогнали и старики и многодетные родители. Начало смеркаться.

Я попытался нести Йошку на спине, но чуть не упал под такой ношей и оставил эту затею. Мы отдохнули, прошли еще немного, снова присели передохнуть. Я все время успокаивал, подбадривал его: не к спеху, за нами же никто не гонится, часом раньше, часом позже, но придем! На наше счастье, вблизи какого-то хутора мы повстречали одну старушку крестьянку, она сжалилась над нами. Нашла нам какую-то не то тележку, не то старую детскую коляску, она и сама уж не помнит, что это было раньше. Колеса у этого сооружения страшно скрипели, и одно то и дело слетало. Но в конце концов я его укрепил.

Я усадил в тележку Йошку и потащил ее по непролазной ноябрьской грязи. А тут еще дождь зарядил; пока мы до Рабцы добрались, промокли до нитки. По пояс вброд переправлялись через речку. Холодно, но я порядком вспотел. А когда мы решили, что вконец заблудились, оказалось, что мы уже давно за границей.