— Я знаком с ним, зовут его дядей Копасом, потому что он лысый. Просто не думал, что он такой старый, потому что с ним здорово интересно. По-моему, если человек хороший, он никогда не будет старый. Я знал, что он на пенсии, но совсем забыл про это. Мы с ним настоящие друзья, он рассказывал мне про Уй-Пешт и как работал на заводе Ланг и вместе с другими организовывал профсоюз. Если мы его пригласим, то он наверняка придет и будет здорово, потому что он так умеет рассказывать, что человеку кажется, будто он все видит собственными глазами.

В марте пришла наконец весна. Они долго бродили по набережной Дуная, потом уселись на гранитные ступени загорать.

— Ну, а дальше… Что дальше было? — спросил Тощий.

— Дальше? Я рассказал ребятам про печку в погребе у Тихамира и как я не мог ее вытащить, ведь она весит, по крайней мере, пятьдесят килограмм. Это было как раз вовремя, потому что нужны были деньги на экскурсии.

Сняв пальто, ребята перепрыгнули на валун, торчащий из воды, и стали тренироваться в прыжках в длину. У Тощего здорово получалось, он был хоть и маленький, но прыгал далеко. Между прыжками он снова задал Тони вопрос:

— Значит, тебя не исключили?

— Что ты, даже о выговоре забыли!

Со стороны острова Маргит показался большой пароход. Перед мостом на нем сложили трубы, пароход прогудел, потом еще раз. Звук был глухой и тягучий, от него дрогнул теплый весенний воздух. Тони моргал от яркого солнечного света. Все было хорошо: солнце, воздух и то, что его не исключили тогда. Что ни говори, а Уголок — отличное местечко.

— Ты завтра свободен, Тощий? Мы идем в подвал Тихамира.

— И я тоже?

— Я без тебя не пойду! И на экскурсию тоже. В воскресенье мы едем на экскурсию, на неделю.

Тощий опять спросил:

— И я тоже?

И Тони ответил:

— Говорю же, без тебя не поеду!

Он подвинул к себе портфель, достал оттуда атлас, полистал.

— Смотри. Вот здесь Хювашвольд, за ним Черные горы, а недалеко оттуда Сорренто. Здорово будет, правда?

— А на ребят ты больше не сердишься?

Тони задумался:

— Нет. Я с ними уже помирился. Знаешь, они вообще-то не такие уж плохие, даже, можно сказать, хорошие, сам увидишь. И Герцог ничего, только чересчур уж много думает о своих джинсах и свитере… да ладно! — Оба засмеялись, Тони захлопнул атлас. — Слышал бы ты Гизи! Подходит ко мне после уроков и говорит: «Возвращайся к нам в драмкружок, Тоник!» «ТОНИК!» — так и сказала…

Он опять вспомнил об этом вечере, когда раскладывал на столе учебники. «ТОНИК» — и это после всего, что случилось! Все-таки Гизи — настоящая обезьяна. Если другие против, и она: «Уходи отсюда, Кочиш, ну и человек же ты…»

А чуть ветер подул в другую сторону, она сразу: «Тоник!»

И тут вдруг он услышал другой голос, тихий-тихий, который звал его. Тетрадь лежала прямо перед ним, он полистал ее и открыл на странице, где гордо возвышался замок с красивыми башнями.

— Энтони! Наконец-то, ты совсем забыл нас. Давно пустует фехтовальный зал, мы ни разу не катались на лошадях. Мы все время вспоминаем тебя, готовим для тебя чудесные ужины.

— Мою сестру, — сказал Рик, — торопит лорд Филипп. Пока она не хотела говорить «да», хоть он и настоящий лорд. Правда, Джизель?

— Да, настоящий, — призналась Джизель и вздохнула. Тень грусти лежала на ее лице. Наступила тишина. Затем она тихо спросила с горечью в голосе: — Мы чем-нибудь обидели тебя, Энтони?

Сердце Тони было полно раскаяния и благодарности.

— Что ты, ни единым словом, Джизель, ты всегда была такой дружелюбной и милой. Особенно когда мне было плохо. Я никогда не забуду тебя. Но сейчас, знаешь, у меня ни капельки нет свободного времени. Я загляну к вам когда-нибудь еще, это обязательно, но — как бы тебе сказать… — вы не очень рассчитывайте на меня, ведь ничего определенного я не могу обещать. Пойми меня и не обижайся, пожалуйста!

Над парком светила луна, легкий ветерок играл густой зеленой травой, шелестели деревья, серебряные звезды отражались в разноцветных стеклах замка.

— Я никогда не смогу на тебя обидеться, — сказала Джизель. — Никогда. Не забывай, что мы с радостью ждем тебя. И если когда-нибудь ты захочешь прийти, все будет так, как сейчас: твоя лошадь в конюшне, мраморный пол в зале для фехтования и красивые мозаичные окна в стенах замка. И сам замок с красивыми башнями, а над ним голубые облака.

— Джизель, я хочу сказать…

— Ты учишь уроки, Тоник?

Как будто камень бросили в воду, и зеркальная гладь разбилась вдребезги.

Вот он и забыл, что хотел сказать и каков ответ. Неужели тетя Вали никогда не сможет отвыкнуть от этой привычки! Всегда она вмешивается в самое неподходящее время.

Тетя Вали сидела на диване и распускала старый свитер. По радио звучала музыка. Интересно, говорила ли она что-нибудь до этого? Тони не знал, потому что минуту назад он слышал только стрекот кузнечиков в парке, далеко-далеко отсюда.

Ну ладно, что будет завтра? Математика, русский, география. Схема водоемов нашей родины. Меры длины. И план экскурсии, который ему поручили подготовить и написать. Тетрадь исписана, ее вообще можно выбросить.

Эту тетрадь?

Нет. Он ее не выбросит. По крайней мере, сейчас. А может, вообще никогда. Даже если она затеряется, он все равно когда-нибудь вспомнит о ней…

Тони открыл один из ящиков письменного стола и запихнул тетрадь под альбом с марками и старые книги. Потом захлопнул ящик и взял чистую тетрадь. Теперь она будет служить ему черновиком.

Тетрадь была чистой, холодной и чужой. Тони написал на первой странице: «Строение треугольника».

Спицы тихо позвякивали, очередной свитер рос как по волшебству. Но взгляд тети Вали все время останавливался на Тони. Она ждала ответа на свой вопрос, занимается ли он. В свете лампы волосы у тети Вали были совсем серебряные.

Стоит ли обижаться? Теперь Тони не хотел ее обманывать. Это время прошло. Он вздохнул и сказал:

— Сейчас начинаю, тетя Вали!

Однажды вечером, в воскресенье, у кинотеатра «Бастион» я встретил Денеша. Он, будто хищная рыба в поисках добычи, проворно шнырял в толпе перед кинотеатром. При виде его я застыл от изумления. Как тогда, в октябре прошлого года, на улице Пратер, когда он отворил мне дверь в квартиру Кубичеков.

Денеш ничуточки не изменился, может, только слегка похудел. Лишь нос его казался от этого еще больше, а в остальном он был таким же, как и тогда: рубашка в клеточку, улыбка. Даже голос тот же.

А он, заметив меня, бросился ко мне как ни в чем не бывало, хлопнул по плечу и закричал:

— Неужто ты, Ежик? Каким ветром тебя сюда занесло?

Это тоже похоже на него. Он еще и удивляется, каким ветром меня сюда занесло, что вообще это я, а не кто-нибудь другой. Разумеется, он и сейчас назвал меня Ежиком, как когда-то меня дразнили на заводе за мои жесткие волосы торчком. Схватив меня за руку, он крепко тряхнул ее. Потом вдруг сдвинул вверх обшлаг рукава, чтобы мне лучше были видны золотые часы, ослепительно блестевшие у него на руке.

— Там добыл?

— Нет, здесь! — подмигнув, сказал он. — Блеск! Что, ты тоже не отказался бы? Это мне одна девчонка подарила. Посмотрел бы ты, какая красотка! Ладно, я тебе когда-нибудь расскажу! Знаешь что? Ты погоди чуток. У меня сейчас самый час «пик»!

Он нырнул в толпу и стал пробираться к какому-то толстяку, в нерешительности стоявшему посреди людской толчеи. Нюх не обманул Денеша: у толстяка — «клиента» обрадованно блеснули глаза, и вот он уже полез в карман за бумажником, а Денеш элегантным жестом фокусника протягивал ему синие билеты. Все это заняло буквально несколько мгновений, и вот уже мой долговязый приятель поплыл через толпу назад, ко мне.

— Хороший бизнес — эта торговля с рук, — небрежно бросил он. — Когда наловчишься, можно здорово зарабатывать. Но не думай, что все так просто. Черта с два! Ловкость нужна. И талант. Спорим, что ты ни одного билета не смог бы толкнуть?