Она мертва. Прошло несколько часов. Уже начала застывать.

Я отбрасываю ее руку, ошеломленная ее резиновым холодом. Она больше не похожа ни на Эрин, ни на что-то, связанное с ней.

— Что происходит? — говорит кто-то с порога. — Почему ты кричишь?

Я поворачиваюсь к Джоанне. Она стоит там в пижаме, волосы по-прежнему укутаны шелковым шарфом для сна. Я благодарна, что это она, а не кто-то другой, потому что она поддерживает наш дом в рабочем состоянии, она всегда знает, что делать.

Только не сейчас.

Джоанна смотрит на Эрин с тем же ошеломленным выражением лица, что и я. Она окаменела на месте, десять тысяч лет пролетели в одно мгновение.

Она не спрашивает, все ли в порядке с Эрин. Она увидела правду раньше, чем я. Или она была более готова принять ее.

Фрэнк подходит к ней сзади, не видя ее, потому что Джоанна загораживает дверной проем.

— Что ты… — начинает он, перегнувшись через ее плечо.

— Не подходи, — рявкает Джоанна. — Нам нужно вызвать полицию.

Я вместе с остальными жду на лестнице, напрягая все тело в ожидании звука сирен.

Кэрри прижалась к Питеру и тихонько плачет.

Фрэнк решил, что мы его разыгрываем, и не спускался вниз, пока мы не позволили ему заглянуть в комнату. Сейчас он сидит у окна, его кожа цвета цемента, обе руки прижаты ко рту.

Мелоди продолжает вышагивать по комнате, пока Генрих не приказывает ей остановиться.

Никто из нас не разговаривает. Возможно, это шок, а возможно, по той же причине Джоанна смотрит на меня из другого конца комнаты, мрачная и молчаливая.

Они знают, что это моя вина.

Никто этого не говорил. Но я чувствую напряжение, взгляды в мою сторону.

Мне не нужно обвинение, чтобы чувствовать себя виноватой. Эрин мертва из-за меня.

Это сделал Шоу, я знаю. Должно быть, он пришел сюда в поисках меня. И когда он нашел мою комнату пустой... Эрин была в соседней комнате.

— Почему она была в твоей постели? — спрашивает Джоанна, прорываясь сквозь тихое хныканье Кэрри.

— Я не знаю.

Здесь не настолько жарко, чтобы Эрин легла туда спать. Шоу, должно быть, отнес ее туда, до или после того, как он... сделал с ней все, что, блядь, он еще сделал.

— Кто-нибудь из вас что-нибудь слышал? — спрашиваю я остальных, не встречаясь взглядом с Джоанной, хотя ее комната находится рядом с комнатой Эрин.

— Я слышала стук, — жалобно говорит Кэрри. — Но я не знала - все постоянно так шумят. Я ничего не подумала, просто легла спать.

Она снова разражается рыданиями, прижимаясь к плечу Питера. Она вымазывает соплями весь его рукав, но Питер просто притягивает ее ближе, обнимая рукой ее затылок.

— А ты? — Генрих обращается к Джоанне.

— У меня были затычки в ушах, — раздраженно отвечает Джоанна. Она всегда раздражительна, когда расстроена, предпочитая гнев уязвимости. Именно поэтому с ней никто не возится.

— Где ты была? — спрашивает меня Мелоди.

Мелоди - новая соседка по комнате, и я не знаю ее так хорошо, как остальных. Она худая и щуплая, ее короткие черные волосы торчат во все стороны, а тапочки шлепают по линолеуму, когда она снова вышагивает.

Не знаю, хотела ли она высказать обвинение, но теперь и она, и Джоанна, и Фрэнк, и Генрих смотрят на меня.

— Я была в студии Коула Блэквелла, — признаюсь я.

— Всю ночь?

Мелоди упорствует, ее голова дергается в мою сторону, как птица, натасканная на червяка.

— Да, — жестко отвечаю я. — Всю ночь.

Обычно это вызывает шквал назойливых вопросов со стороны Фрэнка. Только такой уровень ужасности мог заставить его замолчать.

Две последние соседки по комнате, Джосс и Бринли, спускаются по лестнице, сонно моргая. Сестры одеты в одинаковые халаты, одинаково потрепанные и одинаково полные дыр.

— Что происходит? — спрашивает Джосс.

— Как так получилось, что в нашу комнату капает вода? — говорит Бринли.

Прежде чем кто-то успевает ответить, перед нашим домом останавливаются два крузера, за ними следует машина скорой помощи. Фары включены, но сирены не возвещают об их прибытии.

— Какого черта? — говорит Джосс.

Мой телефон вибрирует в кармане. Вытащив его, я вижу на дисплее имя Коула.

Я беру трубку, отворачиваясь от хмурой Джоанны.

— Почему у тебя дома копы? — требует Коул.

Я поспешно выхожу из гостиной, прижимая телефон к уху и понижая голос, чтобы остальные не услышали.

— Как ты...

— Не бери в голову. Что они там делают?

— Он убил Эрин, — шепчу я в трубку, моя рука дрожит, когда я пытаюсь прижать ее к уху. — Он убил ее, Коул. В моей гребаной постели. Я пришла домой и нашла ее...

— Кому ты рассказала? — перебивает Коул.

— Я... что ты имеешь в виду?

— Ничего не говори копам, — приказывает Коул. — Ни черта.

— Я должна им сказать! Он убил Эрин. Он убил и всех остальных девушек, я в этом уверена.

Я спешу вглубь дома, стараясь, чтобы никто из моих соседей не подслушал, но копы уже стучат в дверь. Я должна вернуться.

— Они ничего не смогут сделать, — говорит Коул. — Ты только усугубишь ситуацию.

— Как ты можешь...

— Что ты делаешь? — говорит Джоанна.

Она проследила за мной до самой столовой. Ее руки сложены на груди, а глаза сужены - ни намека на обычное дружелюбие между нами.

Я резко завершаю разговор, убирая телефон обратно в карман.

— Это был Коул, — говорю я.

Джоанна двигает челюстью, словно пережевывает что-то, чего я не вижу.

— Полиция уже здесь, — напоминает она мне. — Они захотят с тобой поговорить.

Я следую за ней в гостиную, мое сердце уже бешено колотится. Я виновата. Коул сказал, что я должна держать рот на замке, но я никак не могу этого сделать. Эрин мертва. Шоу убил ее, я в этом уверена. Его нужно посадить в тюрьму, сегодня же, прямо в эту минуту.

Я следую за Джоанной в гостиную, где два офицера в форме уже допрашивают моих соседей по комнате. Джосс и Бринли только сейчас узнали, что тело Эрин находится наверху. Джосс повторяет: «Вы серьезно? Вы говорите, что она мертва?», как будто она может плохо слышать. У Бринли начинается гипервентиляция.

Санитары поднимаются по лестнице. Они не смогут помочь Эрин, но, вероятно, проверяют, чтобы убедиться. Я вспоминаю ощущение холодной, резиновой плоти Эрин, скованность ее суставов, и мой желудок делает медленное, тошнотворное сальто.

— Кто нашел ее? — спрашивает один из офицеров.

— Я, — отвечаю я, делая шаг вперед.

Офицер оглядывает меня, быстро и испытующе. Его спокойное лицо не выражает никакой реакции, но я уверен, что он знает, что я нервничаю, что я потею, что меня трясет от чувства вины, страха и абсолютного опустошения.

— Вы знаете, что с ней случилось? — спрашивает он.

— Нет, — качаю я головой. — Но я знаю, кто это сделал.

Десять часов спустя я торчу в комнате для допросов в полицейском участке.

За эти часы я несколько раз засыпала, настолько измотанная, что ни стресс, ни разочарование, ни жгучий черный кофе не могут заставить меня проснуться.

Каждый раз, когда я засыпаю, в комнату под каким-то неубедительным предлогом врывается полицейский, встряхивает меня и снова уходит. Так я узнаю, что они наблюдают за мной через одностороннее стекло, и понимаю, что я точно подозреваемая.

Офицер Хокс дважды возвращался, чтобы задать мне вопросы.

Я рассказала ему все, что знаю об Аласторе Шоу, но ничего о Коуле.

И мне чертовски хреново от этого.

Я сказала себе, что это не имеет значения. Коул не убивал Эрин. Он все время был со мной.

Но он убивал других людей.

Я прижимаю ладони к глазам, пытаясь отгородиться от унылой комнаты для допросов - холодного металлического стола, унылой чашки кофе из пенопласта, жирного блеска одностороннего зеркала.