Я не хочу, чтобы Аластор приближался к Маре.

Я не хочу, чтобы он знал, что она жива.

И все же единственный способ скрыть ее от него - это никогда не общаться с ней самому или только самыми обыденными способами.

Я хочу, чтобы она была со мной постоянно.

Я хочу делать с ней каждую гребаную вещь, которую хочу делать.

Конфликт между этой потребностью и ее неизбежными последствиями приводит меня в ярость.

Я хочу, чтобы она всегда была под моим взглядом. Всегда под моим контролем. Я хочу, чтобы камеры были в ее комнате, на ее гребаном теле. Этого недостаточно, наблюдать за ней в студии, на работе, из дома за ее спиной...

— ЕЗЖАЙ В ЭТУ ГРЕБАНУЮ ГАЛЕРЕЮ! — кричу я водителю.

Как только мы подъезжаем, я протискиваюсь внутрь без всяких обычных приветствий.

Единственный человек, с которым я здороваюсь - Соня, и то лишь для того, чтобы зыркнуть на нее, — ГДЕ ОНА?

— Мара? — говорит Соня, приподняв бровь.

Она прекрасно знает, что я имею в виду Мару. Она просто хочет заставить меня сказать это.

— Да, — шиплю я. — Мара.

Соня беззвучно указывает ручкой.

Если бы я не был так взбешен, я мог бы просто проследить за концентрацией шума вокруг нее. Мара уже окружена журналистами, критиками и новообретенными друзьями.

Я протискиваюсь сквозь них, хватаю ее за руку и рычу ей в лицо, — Как ты, мать твою, смеешь не ждать меня.

Я чувствую, как на нас смотрят десятки глаз, слышу бешеную внезапную тишину - все изо всех сил стараются подслушать.

Мара осознает все это так же, как и я. Может быть, даже больше.

И все же она смело смотрит мне в лицо.

Потому что она предвидела это. Даже планировала это.

— Я тоже скучала по тебе, милый, — говорит она.

Затем она целует меня в губы.

18

Мара

Сотни глаз окружают нас. Камеры взрываются вспышками ослепительного света. Воздух настолько плотный, что его можно разрезать.

Коул так зол, что все его тело - провод под напряжением, трепещущая электрическая линия.

Наши рты встречаются, и весь этот ток переходит в меня.

Я просыпаюсь от толчка, мой мозг открывается, как портал во вселенную. Я целую его и чувствую вкус его рта. Я чувствую вкус ЕГО.

Не маску, не притворство.

Я чувствую вкус гребаного животного.

Это животное голодно. Он нападает на мой рот. Он кусает мои губы. Он заглатывает меня целиком.

Коул целует меня, как гребаное чудовище, прямо здесь, прямо сейчас, на глазах у всех этих людей.

Он пожирает меня заживо, пока они все смотрят.

Когда мы расстаемся, у меня изо рта течет кровь. Я чувствую, как тепло скользит по подбородку.

Моя кровь пачкает его полную нижнюю губу. Я вижу ее на ниточках его зубов.

— Никогда не заставляй меня ждать, — говорит он.

Он берет меня за руку и начинает с силой расставлять меня перед каждым влиятельным человеком в этой комнате. Он представляет меня каждому из них, говоря, что я его ученица, его протеже. Что мы вместе работаем над новым сериалом, и они могут прямо сейчас увидеть его первый образец, чертову шедевр.

Что бы я ни представляла себе, как буду ходить с Коулом Блэквеллом, реальность оказалась десятикратной. Он - темная звезда в центре вселенной, притягивающая к себе всех. Все хотят увидеть его, поговорить с ним. Даже самые тщеславные и влиятельные игроки становятся в его присутствии головокружительными подхалимами.

Даже Джек Бриск, который едва заметил, как облил вином мое платье, ведет себя как завзятый школьник, когда Коул бросает на него взгляд.

— Соня сказала тебе о моем новом предложении? — спрашивает он.

— Ты знаешь, что сказала. И ты знаешь, что я ответила.

— Я мог бы сделать это даже за три миллиона...

Коул прерывает его. — Не интересно.

Когда Бриск, обидевшись, уходит, я спрашиваю, — К чему это было?

— У меня есть только несколько вещей, на которые мне действительно не наплевать, — говорит он. — Я не продам Бриску ни одной из них.

— А на что тебе не наплевать?

Мне искренне любопытно. Хотя все, чем владеет Коул, дорого - его машина, часы, одежда, - он не выглядит привязанным к чему-то из этого. Даже его модные костюмы темные и простые, которые он носит как униформу каждый день.

Я не жду от него ответа.

Но Коул сделает все, чтобы шокировать меня.

— У меня есть сад, — говорит он. — У меня дома.

— Мини-экосистема? — спрашиваю я, не в силах сдержать любопытство.

— Не мини, — говорит он.

У меня есть еще сотня вопросов на эту тему, но нас тут же прерывают Эрин и Фрэнк. Хотя все мои соседи по комнате пришли поддержать меня, именно эти двое пробиваются сквозь толпу, чтобы потребовать представления Коула.

Они оба делают все возможное, чтобы подкатить к нему: Фрэнк задает вопросы о последней скульптуре Коула, а Эрин делает намеки и пытается дотронуться до его предплечья.

Коул удивительно терпелив к этому, хотя я могу сказать, что ему не терпится показать меня более важным людям.

Не желая злить его еще больше, чем я уже разозлила, я отпихиваю Фрэнка и Эрин и машу Джоанне на противоположной стороне комнаты. Джоанна ухмыляется и поднимает свой бокал с шампанским в мою сторону в молчаливом тосте.

Она привела с собой своего парня Пола и его соседа по комнате Логана. Логан - мастер татуировок - собственно, он и сделал цитату на моих ребрах.

— Кто это? — спросил Коул, проследив за моим взглядом.

— Моя соседка Джоанна.

— Я знаю это, — говорит он с сомнением. — Я имел в виду двух других.

Прежде чем я успеваю ответить, нас прерывает Соня, которая приводит очередную порцию брокеров и кураторов, желающих поговорить с Коулом, а значит, и со мной.

В начале вечера я заметила в Коуле странное напряжение, не связанное с его злостью на меня. Он сканировал комнату. Искал кого-то.

Но этот человек никак не появлялся.

И вот по мере того, как длится вечер, как проходит время, за которое должен был прийти кто-то важный, я вижу, как он расслабляется.

Я могу читать Коула. Когда он этого хочет... а также когда не хочет.

Он не хочет, чтобы я знала, что он наблюдает. Что сразу же делает его самым интригующим аспектом вечера.

Кого, черт возьми, он ждет?

Похвалы сыплются на мои плечи. Не из-за Коула или его влияния. Я сама убедилась в этом еще до его прихода - работа ХОРОШАЯ.

Чувство достижения, истинного божественного творения затмевает все остальное, что происходит этой ночью, и все, что будет происходить в следующие несколько дней. Профили, посты, перепосты и вирусное распространение картины в Интернете - все это будет впереди. Я вижу это перед собой.

Но в этот момент мне все равно.

Единственное, о чем я думаю, - это вот что:

Я, черт возьми, сделала это.

Я создала искусство.

В конце ночи, в состоянии восторга, я поворачиваюсь к Коулу. Я сияю от счастья. Оно освещает все вокруг меня, придавая каждому человеку свой собственный внутренний свет. Они становятся прекрасными для меня.

В этот момент я вспоминаю всю критику, которую Коул дал мне. Все советы. Я думаю о самой студии, которая появилась у меня только благодаря ему.

И я смотрю на его лицо. На это прекрасное, мать его, лицо.

Я чувствую благодарность к нему, искреннюю благодарность.

Под этим... более глубокие, темные эмоции, которые всегда таятся под поверхностью. Она была там с того момента, как я положила на него глаз, даже в самых экстремальных и ужасных обстоятельствах. Когда я воспринимала его как ангела смерти.

Я хотела смерти.

Я хотела ЕГО.

Каждый момент нашего поцелуя запечатлелся в моем мозгу. Его вкус, его запах, эти полные, сильные губы и зубы под ними...