Я вернула его, потом он вернул меня... и теперь я почти не знаю, в каком положении мы находимся.

Что бы ни говорил Коул, поход на эту вечеринку действительно похож на свидание. Это не похоже на «New Voices». Вечеринка в честь Хэллоуина в Гильдии художников - это сплошное веселье. На ней происходит больше случайных связей, чем на обычном съезде свингеров.

На мой телефон приходит сообщение от Коула:

Я у входа

— Мне пора, — говорю я Эрин. — Увидимся на вечеринке.

Я хватаю свою сумочку и спешу вниз по лестнице, зная, что лучше не заставлять Коула ждать.

Он стоит возле своей машины, скрестив руки на груди, и ему уже не терпится.

Я не могу удержаться от смеха при виде его: он одет как греческий воин, но с ног до головы раскрашен в пестрые серые и белые цвета, поэтому выглядит как статуя, превратившаяся в камень.

— Сколько времени у тебя это заняло?

— Не слишком долго. Я установил свой собственный аэрограф.

Коул хорошо известен тем, что разрабатывает оборудование для производства на заказ. По общему мнению, он гений инженерной мысли. Я не видела ни одного из его изобретений, потому что он до сих пор не привел меня в свою личную студию. Это единственное место на земле, куда мне любопытно попасть - лучше, чем на тайную экскурсию в Ватикан.

— Я хочу это увидеть, — говорю я, не слишком деликатно напоминая ему о его обещании.

Он игнорирует мой намек, открывая передо мной дверь машины так, что я чувствую себя скорее властной, чем рыцарственной.

— Я удивлена, что ты не нарядился Персеем, — говорю я.

— Я думал, это тебя больше позабавит.

— О, это так.

Еще одна шутка в мою пользу... Я не знаю, радоваться мне или беспокоиться, что Коул прилагает такие усилия ради меня. Я чертовски польщена, но знаю, что у него всегда есть причина - что-то, что он хочет получить взамен. Коул не делает ничего просто так.

Мы забираемся в его Tesla. Всегда готовый, Коул накрыл сиденье пластиковым брезентом, чтобы серая краска не повредила кожу.

Отъехав от обочины, он включает автопилот.

— Я удивлена, что ты доверяешь компьютеру вести машину за тебя, — говорю я. — Я думала, что ты слишком много контролируешь.

Коул пожимает плечами.

— В этой машине восемь камер, постоянно смотрящих во все стороны, и алгоритм, который обновляется ежедневно. Она превосходит человека-водителя - даже такого осторожного, как я.

— Ну, что я могу знать. У меня даже нет водительских прав.

— Ты серьезно?

— С чего бы это? У меня никогда не было машины.

Он издает звук, похожий на отвращение. — Ты все равно должна уметь водить.

Я ухмыляюсь. — Если автопилот будет совершенствоваться, возможно, мне никогда не придется учиться.

Хотя он едва касается руля указательным пальцем, Коул не отрывает глаз от дороги. Он лишь на мгновение отводит взгляд, чтобы провести темными глазами по моему телу и прошептать, — Ты сногсшибательна.

Я рада, что зеленый макияж скрывает мой румянец.

— Эрин сказала, что это слишком.

— Эрин - это условность, — фыркнул Коул. — Сочетание гротеска и чувственности манит.

— Ну... спасибо, — говорю я.

Никогда не думала, что мне польстит, если меня назовут «гротескной», но вот мы здесь.

Мы останавливаемся перед высоким кирпичным зданием на Русском холме, где вечеринка уже в полном разгаре. Газон вибрирует от ударов басов, а из окон льется жуткий фиолетовый свет. Войдя через парадные двери, мы попадаем в миазмы густого тумана и свисающих листов искусственной паутины.

Devil's Worst Nightmare - FJØRA

Соня хватается за мое плечо, она уже на пути к пьянству. Я не сразу узнаю ее, потому что она одета как Битлджус, в черно-белом костюме в полоску, с макияжем трупа, а ее седой боб выкрашен в зеленый цвет.

— Поздравляю с продажей вашей картины! — кричит она, стараясь не коверкать слова в присутствии своего босса. — Я не была удивлена, но чертовски рада за вас.

— Я знаю, что ты счастлива, — говорю я, сжимая ее плечо в ответ. — Ты же моя крестная фея, в конце концов.

— Правда? — требует Коул. — Тогда кто же я?

— Я не знаю, — говорю я, оглядывая его с ног до головы. — Ты больше похож на... короля гоблинов в центре лабиринта.

— Что это значит? — хмурится он.

— Разве ты не видел Лабиринт?

По его хмурому лицу я понимаю, что нет.

— Ты все пропустил! — плачет Соня. — Дэвид Боуи в этих обтягивающих штанах... это классика.

Коул пренебрежительно пожимает плечами, но я вижу, что он раздражен. Он терпеть не может ничего не знать.

— Хочешь выпить? — спрашивает он меня.

— Конечно, все, что у них есть. Я не привередлива.

Он исчезает в толпе, ища бар.

Соня качает головой в сторону, глядя на меня с любопытством, которое пробивается сквозь ее опьянение.

— Ты знаешь, почему Коул разбил свою солнечную модель? — спрашивает она меня.

Я пристально смотрю на нее. — Ты говоришь об Ольджиати?

— О единственной и неповторимой.

— Ты шутишь. Разве это не стоит... всех денег?

— Не меньше трех миллионов. Он разбил его клюшкой для гольфа. Разбил на миллиард кусочков.

У меня заурчало в животе. Мне противна мысль о том, что что-то такое уникальное может быть уничтожено.

— Думаешь, он сделал это специально?

— Я знаю, что он это сделал.

— Почему?

— Именно об этом я тебя и спрашиваю.

Я качаю головой. — Я понятия не имею, почему он делает то, что делает.

— Я подумала, что ты могла бы... Это было в тот же день, когда он повесил твою картину на стену.

Теперь я понимаю, хотя и стараюсь не вывалить челюсть, чтобы Соня этого не заметила.

Черт возьми... Он разбил свое любимое произведение из стекла из-за меня?

У меня мурашки по коже от мысли, что бы он сделал с этой клюшкой для гольфа, если бы я стояла с ним в комнате... Внезапно я чувствую себя так, словно отделалась легкой татуировкой без согласия.

Глаза Сони сужаются, когда на моем лице появляется понимание.

— Выкладывай, — говорит она.

От дальнейшего допроса меня спасает Коул, вновь появившийся с крепким сидром в каждой руке.

— А как же я? — жалуется Соня.

— Ты и так уже достаточно пьяна.

Я глотаю сидр, желая успокоить неловкий стук сердца.

— Успокойся, — говорит Коул.

Всякий раз, когда он выкрикивает приказ, мне хочется сделать прямо противоположное. Я не собиралась делать еще один глоток, но теперь, когда он это сказал, я быстро делаю еще три.

Это потому, что я хочу увидеть, как напрягается его лицо? Как расширяются его зрачки и сжимается челюсть, создавая красивое напряжение на губах...

Он сжимает мою руку железными пальцами.

— Не испытывай меня, мать твою, — шипит он.

Почему мне это нравится?

Почему у меня по ногам разливается тепло?

Господи, как же мне хреново.

Алкоголь придает мне новую храбрость. И вновь обретенную честность с собой.

Я хочу Коула. Я хочу его как деньги, как успех, как достижение. Я хочу его гораздо больше, чем другие, якобы необходимые вещи: безопасность, например. Или здравомыслие.

— Потанцуй со мной, — говорю я, вытаскивая его в толпу людей.

Sinner - DEZI

Мне интересно посмотреть, как Коул танцует. Хотя я не сомневаюсь, что его музыкальный вкус столь же изыскан, как и у остальных, это не то же самое, что наличие ритма.

Вопрос исчезает из моей головы, как только его руки соприкасаются с моей кожей.

Прикосновения Коула бьют током. При всей холодности его манер, на самом деле его тело горит, как ядерный реактор - разрушительное тепло, излучаемое изнутри наружу.

Я в ужасе от энергии, заключенной в нем. Я не питаю иллюзий, что она мне подвластна.

Коул притягивает меня к себе. Его руки скользят по моей талии, его бедро протискивается между моими, наши бедра выравниваются. Он обнимает меня за шею и за поясницу. Я как кролик в его руках: беспомощная, сердце колотится.