- Все возможно, - сказал Михей. – Но и жить как сейчас я больше не могу. Ты же видишь, куда все катится. Сколько мы еще выдержим так? Полгода, год? А потом все равно разбежимся. Я так не хочу. Ты заслуживаешь нормальной жизни. Я не хочу заставлять тебя страдать. И терять тебя я тоже не хочу. Поэтому я должен вернуться туда. Это единственный выход – узнаю, кто и зачем сделал это со мной и вернусь. Тогда, возможно, у нас будет шанс на нормальную жизнь.

- А как же я? – Сквозь слезы спросила Мирослава.

Михей поцеловал ее тысячу раз, стер слезы с ее лица.

- Прости, милая. Я люблю тебя больше всех на свете. Но я должен это сделать.

В конце концов, Мирослава приняла выбор Михея, и с тяжелым сердцем отпустила его. Он пообещал, что вернется живым и здоровым.

Прежде, чем записываться в Солярис, Михей вернулся в Уфу, чтобы попрощаться с родителями. Он рассказал им обо всем. Они, конечно, были категорически против его затеи, и отговаривали его, как только могли. Мать плакала, отец ругался. Но Михей был непреклонен, и твердо стоял на своем. Теперь, гуляя по вечернему парку, и размышляя о предстоящем, он, отнюдь, не был уверен в правильности своего решения. Закравшиеся сомнения, терзали его изнутри. Он снова и снова приводил себе те доводы, которыми убеждал Мирославу, и, позже, родителей, и сам же отметал их одни простым вопросом: «Ну, и что?»

Он шел по аллейке, украдкой поглядывая на целующиеся парочки, завидуя им, что они так беззаботны в своих счастливых легких чувствах, свойственных юности. Жизнь не наносила им своих жестоких нокаутирующих ударов, и, дай Бог, никогда не нанесет. Мимо пронеслась группа ребят в светящихся майках с анимированными картинками. Они носили эти странные ботинки-моноциклы, носились в них по всему городу с сумасшедшей скоростью. Для них не существовало непреодолимых препятствий. Их движение объединило в себе роллер спорт и паркур, и становилось все популярнее с каждым годом. Михей оглянулся, наблюдая за ловкими и стремительными маневрами этих современных ниндзя.

Его внимание вдруг привлекло движение над кронами деревьев. Михей подумал, что парни спугнули птицу, но, приглядевшись, понял, что ошибся. Это был миниатюрный коптер. Скорее всего, полицейский. Он описал круг над деревом и направился вслед за ребятами на моноциклах. Должно быть, кто-то заволновался, как бы те чего не натворили.

Михей зашагал дальше, продолжая свои размышления. Главный вопрос, которым он задавался, и на который не мог придумать ответ, застрял в его голове, и зудел, как комариный укус. Что он будет делать, вернувшись на Треон? Ждать, когда ответы на все вопросы сами найдут его? Михей понимал, что это глупо, но других идей не было, по крайней мере, пока. Он надеялся, что, оказавшись на Треоне сообразит, что и как.

Впереди за деревьями проглядывала, освещенная фонарями поверхность пруда. Михей подошел ближе, и остановился у самой воды. На воде танцевала девушка, скользя слайдерами по поверхности, как по льду. Ее движения были столь грациозными и изящными, столь безупречными и мастерскими, что Михей несколько минут не мог оторвать от нее глаз. Должно быть, она была профессиональной танцовщицей или спортсменкой. Если бы Михей видел ее ближе, то непременно узнал бы в ней Елену Володину – олимпийскую чемпионку. Но она была далеко, и Михей не мог разглядеть лица. Полюбовавшись еще немного, он побрел вдоль берега и вышел на узенькую дорожку, окаймленную густым кустарником.

Света здесь было гораздо меньше чем на аллейке. Он, не спеша, проходил полу сумрачное пространство от фонаря до фонаря, и улыбался. Ему вспомнилось детство, его с друзьями игры в этом парке: в «войнушку», в «Казаков-разбойников», в «шпионов и разведчиков». А эта дорожка до сих пор хранила память об их велосипедных гонках. В то время и моноциклы, и электрические самокаты были уже доступны и стоили недорого, но не ценились в той среде, в которой обитал Михей, считались «девчачьими и не хардкорными». Любое средство передвижения должно было быть без мотора и приводиться в движение лишь непосредственным усилием человека. Так росло его поколение. Возможно, отчасти, поэтому в нем развилась такая способность преодолевать трудности, терпеть боль и усталость, и во что бы то ни стало продолжать идти к своей цели. Ведь чем тяжелее давалась победа, тем слаще была радость от нее. Лучший друг Михея, Ладим, однажды сказал: «Когда что-то достается тебе слишком легко, ты не можешь считать это до конца своим. Как будто остаешься кому-то должен. Только если сполна выстрадаешь и помучаешься, ты можешь считать, что действительно имеешь право на то, что обрел». Эти слова запомнились Михею на всю жизнь. Он считал, что достаточно настрадался, и никому ничего не должен. Но, похоже, счастье стоило немного дороже, и теперь пришло время выплачивать проценты.

Дорожка вывела его на небольшую площадь с фонтанами. Михей присел на каменный бордюр, и опустил ладонь в воду. Фонтан представлял собой абстракцию в виде нагромождения кубов разных размеров. Вода десятками тонких струек выбрасывалась из разных ее частей. Это легкое журчание действовало умиротворяюще.

- Что, душа болит? – спросил голос откуда-то сзади.

Михей оглянулся. На противоположной стороне фонтана, на бордюре, сидел мужчина, даже скорее старик. Он развернулся к Михею полу боком, но смотрел, казалось, куда-то мимо.

- С чего вы взяли? – спросил Михей, также не глядя на старика.

- Ну, - пожал плечами старик, - не похоже, чтобы ты кого-то ждал. Бродишь тут один, не спеша, с задумчивым взглядом. Вот я и подумал, что ты о чем-то переживаешь.

- Может, так оно и есть, - признался Михей.

Старик молчал. Похоже, беседа закончилась так же внезапно, как и началась. «Странноватый дед, - подумал Михей, - да мало ли таких. Наверное, он очень одинок, что ищет разговора с незнакомцем».

Но старик вдруг снова заговорил.

- Догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь, - сказал он, и, помолчав, добавил, – нет ничего ненормально в том, чтобы поболтать с незнакомым человеком.

- А вы умеете читать мысли? – Михей взглянул на старика.

- Когда знаешь людей, не нужно уметь читать мысли. Любой на твоем месте подумал бы так же.

Старик вздохнул.

- Проблема в том, что мы разучились доверять людям. Мы строим вокруг себя стены, и смотрим на мир через маленькие окошки компьютеров. Но то, что мы в них видим – не есть настоящий мир. Это лишь его тень, его проекция на плоский экран.

Старик сделал паузу, которой Михей не преминул воспользоваться.

- Ну, не все так уж плохо, - сказал он. – Мы же не перестали выходить на улицу. Вы заговорили, и я ответил, а не ушел, и не промолчал, сделав вид, что не слышал.

- В отличие от многих, - заметил старик. – И со своими тревогами ты пришел сюда, в парк, а не уткнулся в экран, и не залез в бутылку.

Снова образовалась короткая пауза. Наконец, старик сказал:

- Так что тебя гложет?

Михей пожал плечами.

- Просто не могу решить, правильно я поступаю, или нет.

- Какая глупость, - усмехнулся старик. – Разве в жизни бывает правильно и неправильно? Думаешь, когда-нибудь, в конце жизни, кто-то проверит, сколько раз ты поступил правильно, подсчитает баллы, и поставит оценку? Нет. Ты сам себе судья. И еще, что бы ты ни выбрал, жалеть об этом ты будешь в любом случае. Такова уж природа человека, – он развел руками.

Михей вдруг задумался над словами старика, и мысленно согласился с ними. «Если останусь – буду жалеть, что не полетел, - думал Михей. - Если полечу – там, на Треоне, наверное, пожалею, что не остался». Михей встал и обернулся.

- Пожалуй, вы правы, - сказал он. - Спасибо вам.

- Спасибо тебе, - ответил старик и улыбнулся. – И успеха тебе, что бы ты там ни решил.

- Будьте здоровы, - на ходу попрощался Михей.

Слова старика не развеяли сомнений, но значительно успокоили Михея. Ведь если нет неверного варианта – невозможно ошибиться. А когда все варианты одинаково плохи, выбирать стоит тот к которому больше душа лежит. Так Михей продолжил мысль старика. «Звучит как девиз, - подумал он, - но, пожалуй, слегка затянуто».