***

Дрожь сотрясала тело, но я не чувствовала холода. Гипнотизировала взглядом стену.

Что делать? Что я могу сделать? Вернуться в Орден и попросить помощи? Но они наверняка уже знают, что в городе прорыв реальности. Оставалось ждать, когда отряд Ордена прибудет на место. Но… не станет ли слишком поздно?

Я боялась об этом думать, а мысли то и дело возвращались к одному и тому же.

Не знаю, сколько прошло времени, но стена, блокирующая вход в подвал, наконец, истаяла, словно была всего лишь иллюзией, и на ее месте обнаружилась дверь. Я попробовала ее открыть, но ручка оказалась неожиданно горячей. Что же делать?

Не успела я это обдумать, как дверь отворилась, и на пороге появился Ив Пандемония. Он обессилено привалился к дверному косяку. На его лице виднелись царапины и кровоподтеки. Он смотрел на меня странным взглядом, от которого по спине пробежал холодок.

— Триллиан, — заговорил демон, и по его надтреснутому голосу я уже знала, что он хочет сказать. — Дарен не придет.

— Что? Где Дарен?

Ив покачал головой, не отступая с дороги, загораживая проход.

— Отойди, — попросила его. — Ты мешаешь пройти.

— Триллиан, — повторил он всё с той же интонацией печали. — Дарен не придет.

— Отойди! — Я уже не прошу. Так надоело, когда тебя не понимают!

— Триллиан, — всё тот же тихий голос. — Дарен погиб. Погиб в бою.

Когда внутри тебя разверзается бездна…

— Эта была ловушка. Ты права. И мы все трое в нее попали. Там плавились стены, и пол проваливался в глубины ада. Чудовища… им не было числа. Мы сражались… сражались изо всех сил. И Дарен проиграл. Понимаешь, он проиграл…

— Ты лжешь. — Я смотрела на Пандемония, на его уставшее, израненное лицо, в его глаза, с теплившимися угольками, на поникшие уголки губ. И не понимала, что он говорит. — Все демоны лжецы.

— Дарен погиб, — словно не слыша меня, повторил он.

И эти слова отозвались в душе невыразимым чувством… Никогда ничего подобного не чувствовала. Нет слов, чтобы описать. Погиб в бою…

— Ты лжешь, лживый демон! — Я отшатнулась, будто он меня толкнул. — Дарен не мог погибнуть. Только не он! — Я рассмеялась демону в лицо. — Ты лжешь! Лжешь!

Ив смотрел на меня, не мигая, он не отрицал. Он будто говорил, посмотри на меня, разве я лгу? Разве?

Когда ты не можешь дышать…

— Он упал в пропасть, в самый огонь, в бездну монстров…

Он глядел на меня… И в его глазах я видела ад.

Прошла неделя с достопамятного дня. Я бродила как во сне, ничего в этом мире не могло меня потревожить, ничего — вызвать интерес.

— Посмотри, какую красоту я купила на ярмарке! — показала Луон коралловые бусы.

Ее слова потонули в воспоминаниях, как я бродила среди повозок, натянутых шатров и палаток потерянная и разбитая, в преддверии надвигающегося праздника, а в голове звучали слова: «Лучше бы ты умер, Ив! Лучше бы ты!»

— Эй, да ты меня совсем не слушаешь, — поняла Луон, насупившись. — А я так старалась. Я и тебе кое-что купила, да только, видно, зря, — положила она на столик безделушку.

— Тебе и правда лучше уйти. — Я не права.

Она вздохнула, будто ожидала неблагодарности, и увидела мои слезы.

— Да что с тобой? Тебя кто-то обидел или ты так сильно скучаешь по Аллену?

Я не выдержала и расплакалась, выбегая в другую комнату. Как ей объяснить, как дать понять, что я чувствую? И возможно ли это?

— Я зайду позже, — сказала она, уходя. — Быть может, вместе сходим на ярмарку, она будет еще неделю.

А я… Я не сумела остановить слезы.

***

Ночные тени сгустились и обступили со всех сторон, душили, наваливаясь на грудь.

Я не могла взять себя в руки, собраться с мыслями. Надо как-то жить дальше. Но время словно бы остановилось. Я не могла сделать следующего шага, застыла на месте, потрясенная и потерянная. Он не сказал, что мне делать, когда его не будет. Куда идти дальше?

Я встала среди ночи и открыла окно, чтобы темнота, спящая на груди, отступила. Осенний воздух бодрил; в комнату влетел кленовый лист и опустился на подоконник. И мне вспомнился сад и Дарен… как он поднял с дорожки жёлтый лист и, повертев в руке, сказал, что это преждевременная смерть. Мне тогда показалось это дурным знаком, но я промолчала.

Первые дни я верила, что он вернется… Он всегда возвращался. Но проходило время… часы, минуты, а его всё не было. Что мне делать? Куда идти?

«Я пойду за тобой, куда бы ты не пошла…» «Ты либо на одной стороне, либо на другой. А я… Я на твоей стороне».

Дарен…

Странный свет озарил мою комнату, тонущую в ночных тенях. Я не сразу поняла, откуда он исходит. Открыла шкаф, отодвинула вешалки с платьями и замерла. На дереве, словно выведенный кровью, светился красный знак хаоса — восемь стрел, направленных во все стороны света.

«Ты выбрала хаос…» — будто наяву прозвучали слова Дарена.

Я вздрогнула, ощущая озноб.

Куда идти?! Быть может, и правда…

Дотронулась до символа, внутри, в своем сердце надеясь от одного прикосновения сгореть дотла… чтобы больше не чувствовать боли… чтобы больше не чувствовать…

Дерево под пальцами плавилось, не обжигая, пока не открылась темнота прохода. Не медля, словно лишившись страха, я забралась в шкаф и осторожно, ощупью, зашагала по тайному ходу, ведущему неведомо куда…

***

— И ничего нельзя было сделать… — сказал генерал. Это даже не вопрос, а утверждение, которое произносил Роин каждый раз, когда мы касались темы погибшего охотника.

— Я повторил сотню раз, что — нет. Быть может, вам еще на Святом Писании поклясться? — Даже меня это уже не веселило: демон, приносящий клятву на священной книге Ордена… — Я написал три отчета (которые вы не вправе были от меня требовать), где со всеми подробностями и в разных словах изложил суть дела. Но все они заканчиваются одинаково: ничего нельзя было сделать. И устно я это подтвердил…

— Разумеется, — вступил в разговор Альгерд, глава Совета, хотя никакого совета не было — просто разговор, переваливший глубоко за полночь. Зал Совета казался особенно огромным — за столом совещания только мы трое. — Разумеется, — с наслаждением повторил Альгерд, — если бы что-то можно было сделать, вы бы, без сомнения, сделали, иначе зачем бы вам снимать печать…

Да, снятие печати мне так просто не простят.

— Я уже говорил, что в этом была крайняя необходимость.

— Говорил. — На сей раз не удержался Роин, терзая меня острым взглядом. — Но слов недостаточно. Я предупреждал: не делай того, о чем мы оба пожалеем. Собирайся и уезжай из Ордена. Это всё. — Он встал.

Я тоже не остался сидеть.

— Я сделаю, как вы велите, — терпеливо согласился с его волей. — Но ответьте на один вопрос: что значит Разум Хаоса?

***

По стеночке, в глубокой темноте, я добралась до конца коридора — полоска света падала на каменный пол — и услышала голоса. Приблизила глаз к щелке в стене, откуда лился свет.

Взору открылся Зал Совета, я сразу его узнала, по колоннам, подпирающим потолок, возвышению, на котором стоял стол с креслами для избранных членов совета, стульям, выставленным рядами для тех, кто входил в совет, но чья фигура в совете была не столь значительна.

— …Собирайся и уезжай из Ордена. Это всё. — Отец поднялся с кресла.

— Я сделаю, как вы велите, — услышала я голос Пандемония и узнала его самого, вставшего следом за генералом. — Но ответьте на один вопрос: что значит Разум Хаоса?

— Альгерд, выйди, — повелел отец.

— Что всё это значит? — попробовал возмутиться тот, но одного взгляда генерала хватило, чтобы он встал и торопливо вышел.

— Откуда ты знаешь о Разуме Хаоса, демон? — не сводил с Пандемония глаз отец, будто собираясь одним взглядом выбить правду.

— Поговорим по-другому?! Что ж, прекрасно! А-то я уже устал от этих недомолвок, — скрестил Ив руки на груди, словно бы защищаясь. — Одна из причин, по которой я приехал в Орден, это артефакт, сведения о котором вы так тщательно скрываете. Однако смею напомнить, договор мира подразумевает честность с обеих сторон в отношении всего, что касается победы над хаосом. Наш народ страдает от хаоса не меньше вашего, и, я думаю, не стоит повторять, как неразумно утаивать предмет, что может и непременно нанесет поражение нашему общему врагу.