— Я читала статистику. — Не люблю, когда отец такой. Он напоминает Аллена. Взгляд становится чужим, холодным, кажется, он поглощает свет.

— Статистику?! В ней и десятой части смертей не отражено. Нужны реальные цифры?

Отец требовательно смотрел мне в глаза. Он был зол, нет, он был в ярости и не собирался этого скрывать. Мой поступок у провала был безрассудным. Я шла навстречу смерти и могла погибнуть, но в последний момент что-то изменилось. Провидение передумало, и я осталась жива? Но почему?

— Просить тебя впредь не поступать так глупо, думаю, бесполезно, — продолжил отец, заложив руки за спину и прохаживаясь по комнате. Интонация его голоса заставила насторожиться. Он что-то задумал и это что-то мне вряд ли понравится, но перечить ему я, конечно, не стану.

Отец остановился посреди комнаты. Его белая форма с золотыми цепочками — знаком отличия, и орденами, среди которых кровавой розой вспыхивала регалия высшей власти, носила следы недавнего сражения — разводы дыма и подпалины.

— С этого момента у тебя будет личный охранник.

Я открыла рот, чтобы возразить, но отец поднял руку, призывая к молчанию.

— Отказ не принимается. Считай, что это приказ, которому ты будешь следовать. — Он развернулся и кивнул. В затемнённом углу кто-то шевельнулся и, поднявшись с кресла, шагнул на свет. Волосы цвета воронова крыла падали на меховой воротник из горностая, губы застыли в полуулыбке, а чёрные, как бархат ночи, глаза зловеще блеснули.

— Ив Пандемония, — прошептала я на выдохе.

— Он спас твою жизнь, и в уплату долга просил назначить его твоим телохранителем.

Отец проговорил это как бы даже равнодушно, но я отметила, что его это озадачило не меньше, чем меня.

Я растерянно посмотрела на тёмного, и он, заметив мой интерес, поклонился и открыл рот, видимо намереваясь начать заготовленную речь, но меня его слова волновали меньше всего.

Вскочила на ноги, отчего перед глазами всё поплыло.

— Выйди! — велела демону, ничуть не смущаясь своего резкого тона. — Что это значит? Ты отдаёшь меня ему? — спросила отца, когда «почетный гость» величаво удалился за дверь.

Отец молчал, лицо его было напряжено, тонкая морщинка залегла меж бровей. Он знал, что на карту поставлено слишком многое, чтобы доверять мою жизнь демону.

— Это он всё подстроил, — продолжила я, — специально, чтобы…

— Он спас твою жизнь, и тому есть десятки свидетелей. То, что он может быть причастен к огненному инциденту — лишь версия, которую мы будем отрабатывать.

— Так нельзя ли подождать с решением в отношении меня? Я не нуждаюсь в опеке такого, как Ив Пандемония! Это унизительно!

— Если я попрошу отсрочку, он подумает, что я ему не доверяю и в чём-то подозреваю.

— С каких пор тебя волнует мнение демона? — Обычно я не позволяла себе так разговаривать с отцом, но меня распирало от обиды и злости и понимания, что, что бы я не сказала, как бы не просила отца изменить решение, он останется непреклонен. Потому что пока есть мир между запечатанными и охотниками, есть надежда выжить. Потому что за это дорого заплачено, и если Договор будет разорван, то весь мир утонет в крови.

Отец не ответил.

— Мы это потом обсудим, а пока — отдыхай. Я скажу Иву, чтобы он зашел позже.

— Но, отец… — последовала я за ним, но он вышел в холл и закрыл дверь.

Передали ли ему сведения о блокировке энерго-поля?

Хаос всё поглоти!

Демон телохранитель? Лучше б мне сгореть!

До блеска отполированная поверхность длинного стола в Зале Совета отражала постные физиономии заседающих с самого утра советников. На повестке дня — инцидент с огненным монстром. Разбирательства, анализ, версии.

Мне с трудом удалось сюда пробраться. Отец решил, что мне лучше ещё пару дней побыть вне дел и уделить внимание здоровью. Он совершенно точно определил диагноз — крайняя степень нервного истощения. Одно не угадал, это не было напрямую связано с Днём Пламени, хотя его последствие до сих пор маячило за плечами тенью в виде демона.

За два дня, как прогнозист, я успела написать довольно красочный отчёт, сводившийся к тому, что Ив Пандемония — главный подозреваемый. Совет не отмахнётся от этой версии, тщательно её не проверив. И уж конечно не допустит, чтобы запечатанный находился рядом с наследницей Ордена, пока не закончится расследование. А когда оно закончится, я стану свободной, как и прежде.

Приближалось время обеда, а мне за это бесконечно долгое утро так и не удалось взять слово.

— Кто ещё хочет высказаться? — наконец, спросил Альгерд, председатель Совета, когда монотонный отчёт о предоставлении семьям погибших денежной компенсации с вычетом налогов был окончен.

Моё время! Я сжала папку, собираясь вызваться, чувствую, как в груди от волнения подпрыгнуло сердце.

— Думаю, пора устроить обеденный перерыв, — мягко заключил отец, поднимаясь на ноги. Он редко участвовал в дискуссиях, довольствуясь ролью пассивного наблюдателя и молчаливого слушателя, и почти никогда не принимал никаких решений за этим столом заседаний, но всем и без того было ясно, от главы Совета до кухарки, в чьих руках реальная власть в Ордене.

Альгерд с лёгким недоумением взглянул на генерала и, улыбнувшись, объявил перерыв.

Я ждала отца в коридоре. Он не спешил выходить, вполголоса обсуждая что-то с Альгердом, уже не молодым, но ещё крепким мужчиной с ясным умом, светящимся в голубых глазах. Отец даже не посмотрел в мою сторону, когда я нетерпеливо заглянула через приоткрытую дверь в зал заседаний.

Открыла рот, стоило генералу показаться в дверях, готовая высказать недовольство, но по его быстрому взгляду поняла, что лучше промолчать. Пока. Он взял меня под локоть, не крепко, но настойчиво и увлёк за собой. Прикрыл за нами дверь своего кабинета и усадил в кресло. Здесь, среди тяжёлой тёмной мебели, инкрустированной резной пожелтевшей от времени костью, книг, пропахших пылью, стен, задрапированных винной тканью с золотыми узорами, я чувствовала себя особенно уязвимой. Тут авторитет отца, генерала армии Господней, казался непререкаемым. Плеснув в бокал вина, он присел на краешек стола, заваленного кипами бумаг. Впервые за сегодняшний день я заметила, что взгляд у него усталый. Думаю, не ошибусь, предположив, что он не спал несколько суток. Что я за дочь, если сразу этого не увидела?

— Давай сразу к делу, — начал он. Его деловой тон подействовал, как ушат ледяной воды.

— Почему ты не дал мне слово в Совете? — Хмурясь, за укоряющим взглядом я старалась скрыть внутренний трепет.

— Зачем? — ровно и неторопливо спросил он.

Я перевела дыхание. Он нарочно испытывает меня, хочет, чтобы я сорвалась и выплеснула обиду за проявленную несправедливость. Тогда ему будет проще оборвать меня на полуслове и выставить вон, ведь он слишком занят, чтобы тратить время на семейные ссоры.

— Ты сделал это нарочно?

— И ты знаешь почему.

Нет, он не испытывает меня, а хочет поскорее с этим покончить.

— Это несправедливо, — я всё же не сдержалась, опустив голову, чувствуя в глазах жжение.

— Что ты хочешь? — устало, но с потаённой нежностью начал он. — Чтобы Совет официально занялся расследованием действий Ива Пандемония в пределах территории Ордена? Чтобы его заключили под стражу, допрашивали, пытали? Он наш гость и имеет статус неприкосновенности согласно Договору. Если мы отступим от соглашения, не имея на то веских оснований, то Верховный Правитель Огненных земель разорвёт Договор, который достался нам немалой ценой. Тебя тронула смерть молодого охотника, спасшего тебя. А знаешь, сколько таких охотников гибло в период экспансии хаоса? Прежде всего, ты должна понять, что возобновление войны с демонами нас обескровит, нам будет сложнее удерживать рубежи, и тогда хаос снова станет распространяться с небывалой скоростью, он захлестнёт города и деревни и унесёт тысячи жизней мирных жителей. Я прошу тебя, ну потерпи ты этого Ива. А я обещаю, что займусь им лично, и буду докладывать тебе о продвижении расследования. Когда против него соберется достаточно улик, мы выдвинем официальное обвинение, и он понесёт заслуженное наказание. Но всё должно быть в рамках закона. Мы не можем позволить себе ошибиться.