— Оставьте все, — попросил Гена.

Женщина вытащила из портфеля толстую, наподобие амбарной, книгу, отчего-то прижала ее к груди, после чего все же оторвала свое сокровище от сердца со словами:

— Только ни в коем случае не потеряйте. И побыстрее верните назад.

При этом вид у секретарши был не просто строгий, а чрезвычайно строгий.

…Выехать на место гибели Григория Акимовича Козлинского в этот день нам не удалось. У Гены это вызвало досаду, но не очень сильную — нам предстояла кропотливая бумажная работа, которую мы бы с удовольствием свалили на Кротова и Цветкова, однако даже они не смогли бы справиться с ней достаточно быстро.

Прямо с утра мы двинулись на ту злосчастную дорогу. Причем на моей машине.

Гена, конечно, совершенно безрукий рисовальщик. Каракули начиркал такие, что, если бы мы их вместо плана использовали, уехали бы куда-нибудь в Монголию. А он еще надеялся отсидеться в своем кабинете и чисто умозрительно вычислить, куда Козлинского понесло на ночь глядя…

По обе стороны дороги, которая уходила в поселок «Прибрежный», шли глубокие овраги. В месте развилки торчали невысокие заградительные столбики, парочка — с правой стороны — была сильно погнута, в том самом месте, где свалился в овраг Козлинский. Именно благодаря этому мы знали точно, что ехал Григорий Акимович не из города, а совсем наоборот. Автоэкспертам, которые это установили, было по барабану направление, откуда двигался Козлинский. В отличие от нас.

Мы остановились у развилки — Гена принялся мерить шагами дорогу, а Погребецкий стал озирать бескрайние дали. И то и другое, на мой взгляд, не имело никакого смысла. И никак не объясняло: с чего вдруг осторожный автомобилист Козлинский слетел на большой скорости в овраг и откуда он мчался.

И тут вдруг меня кольнуло. Такая маленькая, остренькая мыслишка заворочалась в голове, и на свет божий вылезло одно незначительное воспоминание. Как я ехала в контору от Копалкиной, а навстречу выскочила машина и чуть было не врезалась мне в лоб. Хорошо, что я увернуться и затормозить успела. Большой скандал тогда на дороге вышел с двумя психопатами, которые едва не расшибли о меня свой «мерседес». Но я, в отличие от Козлинского, ехала на небольшой скорости. А если бы на большой?

— Мужики, — сказала я, — вы помните, как я в аварию чуть не попала?

Гена прекратил свое хождение и сосредоточенно нахмурился. А Игорь оторвал взор от горизонта и непонятно чему обрадовался.

— А как же! Ты еще тогда ошиблась номером, позвонила на мобильный какому-то грубияну, а в итоге жутко наорала на меня.

— Это здорово, что я тогда чуть не вляпалась!

— Совсем спятила. Чего же хорошего? — буркнул начальник.

— А здорово то, что я, кажется, догадалась, какая холера с Григорием Акимовичем приключилась. Представьте: темень, жуткий дождь, скользкая дорога, а Козлинский мчится на большой скорости. Поворачивает направо и видит перед собой включенные фары встречного автомобиля. Причем видимость отвратительная, он, конечно же, не сориентировался, какое между машинами расстояние, резко затормозил, его машину занесло, и он сорвался вниз.

— Допустим, — согласился Гена.

— И ты считаешь, встречная машина оказалась на дороге не случайно? — добавил Игорь.

— А вы сами посмотрите. Одиннадцать утра, мы торчим здесь уже минут двадцать, и ни одна таратайка не проехала по этой дороге в «Прибрежный». Ни туда, ни оттуда. То есть дорога совсем не загруженная. К тому же совсем не узкая, две машины в один ряд запросто проедут. Козлинский явно с перепугу вильнул в сторону. Если бы неизвестная машина ехала впереди, он бы так не дернулся. Объехал бы, в конце концов. Я просто уверена, ребята, что машина стояла с включенными передними фарами на встречной полосе.

— Именно стояла? — уточнил Игорь.

— В обязательном порядке, — заверила я. — Какой дурак будет при свободной дороге ехать по встречке, да еще и при отвратительной видимости? Я уверена, машина стояла, причем поджидала Козлинского. Иначе зачем ей торчать на этом повороте?

— А что машина могла элементарно сломаться, тебе в голову не приходит? — попытался подловить меня Гена.

— На встречной полосе?

— Всякое бывает. Но в принципе ситуацию рисуешь возможную.

Поскольку у драгоценного начальника не было его любимого калькулятора, то помощника для раздумий пришлось искать из подручных средств. И ничего лучше, чем колесо моей машины, он не нашел. Встал рядом и принялся его пинать. Не сильно, но мне все равно это не понравилось. Я подождала пару минут и все-таки не выдержала:

— Ты пробьешь в колесе дыру, и нам не на чем будет ехать.

— У тебя есть запаска, — проворчал рассеянно начальник.

— И вообще, — продолжила я, — зачем Козлинский так мчался? От этой развилки до дома Лузганова километра два, не больше. А разбился Козлинский примерно в половине двенадцатого. За полчаса до назначенной встречи.

— Зачем?.. — все так же рассеянно повторил Гена и вдруг разом потерял интерес к важной детали моей машины. — Предполагаю следующее. Перед тем как отправиться к Лузганову, Козлинский куда-то заезжал. Об этом мы уже с вами думали. Скорее всего, там, куда он заявился, его встретили отнюдь не с восторгом. Так что ему пришлось уносить ноги. Оттого и летел как угорелый. Однако его опередили, преградили путь — и вот результат. Но как обнаружил Лузганов, — Гена вперился взглядом в Игоря, — за то время, которое у Козлинского было, он мог добраться только в три места. В деревню Поливиха, на отделение совхоза «Пригородный» и на бывшие склады совхоза «Овощевод», где теперь работает фирма «Фортуна».

Вот чему всегда поражаюсь, так это Гениной памяти. Что в его голову упало, то там застревает навсегда. Причем не как в мусорном баке — все вперемешку и ничего не отыщешь, а так ровненько, по полочкам лежит, чтобы в любой момент взять и вытащить. Ведь всего один раз упоминались эти колхозные названия, а он шпарит без запинки.

— «Пригородный», пожалуй, можем отложить на конец, — проговорил Кирпичников. — Лузганов утверждает, что там никого нет. А у него информация точная. Верно, Погребецкий?

Игорь кивнул.

— Вот только про две другие точки он ничего обстоятельно не выяснил. Хотя мог бы и постараться. А теперь нам придется всю землю носом изрыть. Особенно в этой Поливихе, где куча народа.

— Я так не думаю. — Игорь в очередной раз обозрел взглядом окрестности, словно прикидывая, где себе замок построить. — Я вообще не думаю, что за Козлинским по пятам гнались. Если бы так, появление впереди машины для него никакой неожиданностью не стало бы. А по нашей версии, он именно от неожиданности в овраг слетел.

— А если его прижали к обочине, он не удержался и загремел вниз? — предположила я.

— Вряд ли. Козлинский — не хлюпик, а боевой петушок. Он попытался бы вывернуться, и тогда машины бы столкнулись. Но на его машинешке с левой стороны, с которой его могли прижать к обочине, даже царапины нет. Машина впереди стояла, это ты, подруга, правильно догадалась. А значит, есть еще какая-то дорога, причем более короткая, которая к этому свертку ведет.

— Поворот здесь один — на «Прибрежный», — напомнил Гена. — А дальше вроде тупик.

— Вот именно, что «вроде». Лузганов только населенные пункты проверил, а дороги он не проверял. Да, может, и дороги никакой нет. Так, тропка на два колеса.

В поселке «Прибрежный» я отродясь не бывала, в деревне практически тоже никогда, и слово «поселок» у меня только одну ассоциацию вызывает: деревянные домики с сарайчиками, палисадники с огородами и куры, гуляющие прямо по улице. Хотя, конечно, не такая я наивная, чтобы думать, будто в «Прибрежном» огороды разводят.

Здесь «разводили» виллы. В четыре ряда, с ровной асфальтированной дорогой посредине. Землю вокруг шикарных домов нарезали от души, поэтому сами дома вовсе не упирались друг в друга окнами, а возвышались на отдалении с видом гордых индивидуалов. На въезде в поселок никаких охранных заграждений не было, хотя я считала, что обязательно должна стоять солидная будка с мордоворотами и шлагбаум. Зато вокруг каждого участка шли заборы. Не какие-нибудь там деревенские штакетники и не глухие бетонные твердыни, а прямо-таки произведения искусства из литого чугуна. Я не большой спец по сигнализациям, однако уверена, что через эти красивые ограды даже мышь незаметно не прошмыгнет.