— Хороши прихоти! — возмутилась Марина, и ей тут же, естественно, вторила Ирина: — Речь идет о нашем коллеге! Может, даже о его жизни!..

— Ладно, ладно, — пресек я порыв благородного гнева, — оставим это. Но я вас все равно предупреждаю: окончательное слово за Кирпичниковым, и тут я вам ничего не гарантирую. Но пока мой шеф не ответил категоричным отказом, я готов потратить на вас время. А поскольку я не собираюсь оставлять вас у себя на ночь, извольте коротко, но точно отвечать на мои вопросы. Принято?

— Вот видишь, Галка, мы же тебе говорили, что он хоть и красавчик, но очень славный мужик! — услышал я вместо ответа.

— Значит, Всеволод Желтухин работает политическим обозревателем в «Городской газете», — начал я. — И попутно подряжается для участия в избирательных кампаниях. Так?

— Так.

— Он хороший журналист?

— Самый классный политический обозреватель! — с гордостью сообщили Малышкины.

— Классный журналист, насколько я понимаю, хорошо разбирается в предмете и, по возможности, старается писать объективно. Иначе кто же будет всерьез воспринимать его писанину. Или я не прав?

— Прав.

— Но ведь работая на выборах, он своего клиента облизывает, а конкурентов обгаживает. Что же дальше с его репутацией?

— Чего уж вы так примитивно? — подала голос Галя. — В газете и на нашем сайте он публикуется под псевдонимом Жаркий. А под материалами, которые пишет на выборах, фамилии вообще ставят с фонаря. Фамилия автора здесь никого не интересует.

— Что-то я не совсем улавливаю. Получается, по четным числам Желтухин пишет объективные статьи в родную газету, а по нечетным — оды и компромат?

— Вот и нет, — заступились за коллегу Малышкины. — Сева на время выборов отпуск взял. Он, конечно, в редакции появляется, но редко. Поэтому его никто не хватился. Это Галя сегодня позвонила, сказала, что его уже три дня не видно и не слышно.

— И многие знают, чем во время отпуска занимается ваш приятель? — обратился я к Гале.

— Кому сильно надо, тот знает. Но это ничего не значит. Как будто только он один на выборах пишет. И другие есть. А вы газеты с телевидением посмотрите, радио послушайте, Интернет прошерстите — кругом заказуха. Выборы для СМИ — самый кайф. Денежки на подносе приносят.

— Насколько я понял, у Желтухина это не первая избирательная кампания и он всегда работает в одной команде. У кого?

Сестрицы переглянулись и вопросительно уставились на Галю.

— У Бреусова, — сообщила она после некоторой заминки, — Виталия Сергеевича. Он политтехнолог.

— А Бреусов на кого сейчас работает?

— На Никиту Петровича Шелеста, директора машиностроительного завода.

— Бреусов — руководитель избирательного штаба?

— Нет, он заместитель по работе со средствами массовой информации.

— И что же, он не принялся искать своего журналиста?

— А мы не знаем, — хором ответили девушки.

Мы поболтали еще с полчаса, которые не принесли мне никакой особо впечатляющей информации. За исключением нескольких деталей, а именно…

Главные претенденты на пост градоначальника — это сам мэр, Шелест и управляющий строительным трестом Саватеев.

Желтухин имеет привычку собирать досье на всякого более или менее заметного политика.

Сам Сева — человек вполне мирный, явных врагов не имеет и ни разу не высказывал Гале каких-либо опасений. В день своего исчезновения он собирался с Галей в гости, но у нее не появился, на что та обиделась и не звонила трое суток, а когда всполошилась и даже пришла к нему домой, обнаружила на столе банку с котлетами, которые принесла утром того злополучного дня, из чего сделала вывод, что Сева в собственной квартире не появлялся.

Вот и все. Ничего особенного. Однако же я был склонен верить Гале, которая напоследок заявила:

— Я давно Севке говорила, что политика — грязное дело, и он когда-нибудь вляпается по самую маковку. Лучше бы, как я, спортом занимался.

Оказалось, Галя работает на телевидении спортивным репортером. Понятно тогда, отчего она такая худая. Попробуй, побегай за этими спортсменами.

— А что ты хотела? Чтобы я их выставил за дверь, хотя они, между прочим, проявили в определенной степени деликатность, предварительно позвонили и…

— Бросились тебе на грудь, — злорадно добавила я, с удовольствием представив, что если бы Ирка с Маринкой одновременной бросились на Погребецкого, то даже он бы рухнул под их тяжестью.

— В конце концов, я мужчина и в некотором роде джентльмен! — напомнил Игорь.

— Это ты расскажешь Кирпичникову. Он разрыдается от умиления и подарит тебе букет цветов, — не унималась я.

— Все-таки иногда мне хочется щелкнуть тебя в лоб, причем наповал, — признался мой лучший друг.

Нет, у него сегодня явно было повреждено чувство юмора.

— Ты, конечно, все хохмишь, — развеял мои сомнения Игорь, — а я, между прочим, считай, влип. Во-первых, сама знаешь, Гена на Малышкиных неадекватно реагирует.

Уж это точно. Он по-прежнему считает, что сестрицы тайно вынашивают какие-то авантюрные планы в своих журналистских интересах, хотя девчонки ведут себя — не подкопаешься. И вообще они славные. Нам с Игорем нравятся. А Гена почему-то все пыхтит.

— А во-вторых, здесь явно политикой попахивает. А от этого Кирпичников просто в бешеный восторг придет.

И это точно. Так обрадуется, что нас со свету сживет.

— Но, с другой стороны, — продолжил Погребецкий, — я не мог им сказать, будто нас это не касается. Я им, конечно, посоветовал в полицию обратиться, но, если вдуматься, что они могут сообщить? Барышня на три дня потеряла своего любовника? Ладно бы мужа, к этому у нас хоть с каким-то пониманием относятся, а то кавалера. Нет, я никак не мог выставить их за дверь.

— Допустим, Желтухин исчез. В редакции его не хватились, потому что он вроде как в отпуске. Но тогда его начальник по избирательному штабу Бреусов должен был бы всполошиться. — Мне это показалось логичным.

— Может, он и всполошился, но только Галя обзвонила всех приятелей, никто не знает, где Сева, и ни у кого о нем никто не спрашивал. У Гали о нем не спрашивали тоже. Тебе это не кажется странным?

— А если он не пропал? — предположила я. — Если его тот же Бреусов срочненько куда-то отправил? Галя звонила в избирательный штаб?

— Дорогуша, попробуй сама позвонить в штаб и поинтересоваться. Неужто ты свято веришь, будто тебе что-нибудь внятное сообщат? У них же там не избирательные, а прямо-таки военные штабы. Они боевые действия ведут по захвату мэрского кресла.

Погребецкий крутанулся в собственном кресле и попытался дотянуться до кофейника. Разумеется, как обычно, не дотянулся, после чего соизволил-таки проявить джентльменство в отношении меня — встал и налил в мою чашку кофе. Себя, разумеется, тоже не забыл.

— А самая большая головная боль у нас с тобой на данный момент, — «обрадовал» он, — это Гена. Вот уж кто бой устроит!..

В это время дверь распахнулась, и в кабинет ввалился любимый начальник собственной персоной.

— Кофеи распиваете? Пижоны! Люди на работе время экономят и растворимый пьют, а вы исключительно варите. У вас много свободного времени…

Гена потянул носом и, как мне показалось, довольно завистливо глянул на кофейник.

— А мы тебе тоже нальем, — сподхалимничала я.

— Да уж, хорошо бы, — вздохнул он. — Но некогда. — И, сурово глянув на Погребецкого, добавил: — Сегодня ты остаешься за главного. Я уезжаю и уже не вернусь. А ты чтобы из офиса ни ногой. Тут может один клиент появиться. Если, конечно, появится… — И довольно мрачно закончил: — У нас, между прочим, уже две недели клиентов нет. Хорошо, я дураком в свое время не был и охранное подразделение создал, а то сосали бы теперь лапу.

«Есть клиенты! Есть!» — чуть было не заорала я, но вовремя одумалась. Подставить ему сейчас Малышкиных — все равно, что собственную голову под топор.

— Ну, подруга, считай, нам повезло! — обрадовался Погребецкий, когда за Геной закрылась дверь. — У нас есть целый день, чтобы хоть в общих чертах прояснить ситуацию с Желтухиным.