— Встречался. В тот самый вечер, когда Сокольников исчез. Григорий Акимович поджидал его около дома, хотел сразу же перехватить, но опередила какая-то женщина. Она вместе с Сокольниковым до подъезда дошла, у порога они расстались, женщина в другую сторону двинулась, а потом обернулась и крикнула: «Как там ваша собачка, выздоровела?» А Сокольников ей: «Все в порядке, сейчас на прогулку поведу». Григорий Акимович это слышал и решил дождаться. Очень скоро Сокольников и в самом деле на улице появился, тут-то с ним Григорий Акимович и поговорил. Высказал все, что о нем думает, и пригрозил: если еще одна листовка появится, то все узнают про Вику Дубинину.

— А дальше? — не утерпел я.

— Это все. Со слов Григория Акимовича. Но… думаю, он не все мне рассказал. Понимаешь, я пытался кое-что сопоставить… Когда Григорий Акимович услышал, что Сокольников исчез и как раз в тот самый вечер, странно отреагировал…

— В каком смысле — странно?

— Не могу толком объяснить… Обычно он был очень эмоциональный, по любому поводу… А тут только хмыкнул, и все. Я тогда значения этому не придал. И даже не очень задумался, когда статья для «Городской газеты» всплыла, и Григорий Акимович пообещал кое с кем разобраться. А вот когда он разбился… Чувствую, знал он что-то про исчезновение Сокольникова. Ей-богу, знал!

Прошкин сжал кулаки и обрушил их на крышку стола. Рюмка подпрыгнула и свалилась на бок, жалобно звякнув.

— Пусть я дурак — к этой Дубининой поехал! Григорий Акимович говорил, она на заводе бухгалтером работает, вот я ее и отыскал через бухгалтерию. Мне вообще-то всегда казалось, что у бухгалтеров слова лишнего не вытянешь, а эти прямо запросто сдали, где Вику найти. Думал, поговорю с ней, выясню про этого ее старого хахаля! Вдруг какие концы найду. А она стала из себя святую невинность разыгрывать. Я вспылил, что правда, то правда, но разве бы я ей чего плохого сделал? А тут ты налетел. Я тебя не испугался, я не из пугливых. Но я вдруг сообразил — прямо в секунду сообразил! — что меня вычислить могут. С Сокольниковым свяжут и весь наш штаб трясти начнут. А нас уж и так затрясло дальше некуда. В общем, я деру и дал. А ты все равно вычислил.

И Антон тяжко вздохнул.

Он не спросил, как мне это удалось, а я подумал: до чего же хорошо, что я его вычислил. Точнее, не я — Варвара. А если еще точнее — ее тетушка. Зря подруга вечно над ней иронизирует.

Почти три дня мы маялись дурью. Как Гобсек деньги, так и мы перебирали свое добро, а куда пристроить его, не знали.

Прошкин нас, конечно, сильно просветил. Оказывается, Козлинский в тот злополучный вечер караулил Сокольникова, словно пылкий любовник неверную возлюбленную. Отношения с ним выяснял и даже Викой пригрозил.

Сосед Валерия Аркадьевича видел, как тот разговаривал с женщиной. Но то, что это женщина, сосед определил чисто условно — неизвестный собеседник стоял спиной, причем в какой-то панаме. В день похорон Игоря осенило, что это была Копалкина, однако попытать бабульку не успел. Прошкин внес ясность. Сильно немолодой сосед глазами оказался не востер, вот и принял тощего маломерку Григория Акимовича за женщину.

Женщина, однако, тоже имелась. Причем как-то странно вклинилась между Сокольниковым и Козлинским аккурат возле подъезда. Наша первая реакция: еще один сюрприз! Однако очень быстро выяснилось: этот сюрприз — одно название. На поиск неведомой дамочки мы потратили от силы час. Позвонили Катерине и спросили: не знает ли она случайно, какая женщина могла интересоваться в тот вечер у Валерия Аркадьевича его собачкой? И тут же услышали, что это, видимо, Анна Матвеевна, ветеринарша, живущая в соседнем доме. Оказалось, собачонка не так давно болела, и Анна Матвеевна ее лечила. На всякий случай звякнули по телефону ветеринарше, и та подтвердила, что да, разговаривала с Валерием Аркадьевичем, во дворе столкнулись. Самое забавное, что собачья врачица знать ничего не знала про исчезновение Сокольникова, передала ему привет и даже не спросила, с какой стати ей вопросы задают. Правда, судя по голосу, она куда-то сильно спешила.

Видел Козлинский, что случилось с Сокольниковым? Почти наверняка видел. Но его самого, похоже, не видели. А иначе не гулял бы он себе так спокойненько. До того самого момента, пока не пообещал кому-то крепко насолить. Возможно, даже попытался горсть соли бросить. Получалось, Козлинский знал, кто руку приложил к исчезновению руководителя штаба Шелеста. И еще получалось, что самого себя он рассекретил. Когда? Да именно в тот самый вечер, который для него оказался последним.

Он позвонил Савелию Ильичу Лузганову и попросил о срочной встрече, но ничего конкретно не объяснил. Теперь мы были почти уверены: встретиться он хотел по поводу Сокольникова. Но прежде он еще куда-то звонил и, что самое главное, — куда-то заезжал. Мы это предполагали, а теперь и вовсе уверились. И вот как раз после не ясной пока для нас встречи, на подъезде к дому Лузганова, Козлинский и разбился. Если это несчастный случай, то что тогда преднамеренное убийство?

Признаться, мне слегка заплохело. До нынешнего момента мы и помыслить не смели, что Сокольников с Желтухиным могут лежать где-нибудь в глубокой яме под толстым слоем земли. Но смерть Козлинского… Причем мы до сих пор не способны уразуметь, зачем понадобилось исчезновение этих двоих.

В общем, почти три дня занимались переливанием из пустого в порожнее. Аналитические способности тренировали, но без особого толка.

Даже великий Савелий, у которого всегда вкусное припасено, и тот предложил какую-то пресную жвачку. Он позвонил нам сам, сообщив, что его ребятки прочесали всю округу в надежде разнюхать, где Козлинский болтался примерно час. Обнаружили: если он не был где-то на окраине города (а там ищи-свищи), то мог оказаться еще в трех местах.

Например, на так называемом втором отделении совхоза (или по-современному — ЗАО) «Пригородное». Но это отделение — мертвое царство. Пара дощатых бараков и разрушенная доильная площадка.

Могло Козлинского занести на бывшие склады совхоза «Овощевод», где предприниматели из фирмы «Фортуна» организовали цех по изготовлению деревянных изделий. Помимо производственной площадки здесь имелись три домика, в них постоянно жили сторожа, а остальных работников каждый день привозили из города.

Наконец, Григорий Акимович мог заехать в деревню Поливиху на шестьдесят дворов. Ребятки Лузганова обошли почти все дома, представившись заготовителями молока, но опять же ничего путного не узнали. Зато чуть было не поимели крупные неприятности. Уже в конце их блуждания по деревне прибежал оповещенный односельчанами председатель поселкового совета и принялся костерить заготовителей почем зря. Оказалось, молоко у частников централизованно закупает сельхозкооператив, и всякие там дикие конкуренты, которые цену дают низкую да еще крестьян норовят обмануть, этому кооперативу только во вред.

В общем, все эти географические находки если и были хороши, то только для школьников, изучающих предмет «Краеведение». А для нас они были из урока арифметики — ноль без палочки.

Напоследок Погребецкий решил еще больше пополнить свои знания — на сей раз из области политологии, поинтересовавшись, каков расклад на поле битвы за мэрское кресло. Это Лузганову, похоже, было ближе к душе, потому как он заметно оживился.

— Занятная картинка складывается. Смерть Козлинского главным тузам весь расклад попортила. До того его избиратели были и были, никому особо жизнь не портили, потому как принципиально ничего не решали. Но не решали, покуда, что называется, отдельным стадом ходили за своим подпаском, которому в пастухи никогда бы не выбиться. А теперь они бесхозными остались, и вопрос — чей загон выберут? А уж тот, к кому они подадутся, сразу заметную силу обретет. Так что сейчас самая борьба началась за избирателей Козлинского.

— А как дела у ослабленного потерей бойцов Шелеста? Не очень померк без своего руководителя штаба и главного пера? — продолжал любопытствовать Игорь.