Палец неприятно подергивало, а передвигаться стало еще труднее. Туман сгущался, а мне приходилось смотреть не только под ноги, но и следить, чтобы под рукой не оказалось кусачей живности. Я медленно пробиралась вперед, внимательно вглядываясь в скалы, когда меня отвлек необычный шуршащий звук. Он надвигался сверху, окружая меня со всех сторон. Я подняла голову и обомлела.

Скалы ожили. Их поверхность бугрилась и шевелилась, отливая черным. Высунув языки, на меня двигалась живая серая масса. Тысячи злобных красных глаз. Крысы спускались к тропинке, подталкивая друг друга. Особо нетерпеливые наползали на сородичей, те шипели и били хвостами. Я в ужасе замерла. Сдавленный крик застрял где-то на полпути к свободе.

— Стойте, — приказал я, чувствуя, как предательски задрожали руки. — Что вам нужно?

— Кровь. Кровь, — понеслось со всех сторон.

Я рванула вперед, не обращая внимания на туман и острые камни. На какое-то время моих сил должно хватить, чтобы сдерживать их натиск, а дальше … Даже думать не хотелось, что может произойти дальше. Время шло, я слабела, а конца туману не было видно. Сзади, медленно сокращая дистанцию, шуршали тысячи когтистых лап. И лишь когда надежда на спасение уже почти покинула меня, сквозь туман стало пробиваться солнце. Еще несколько мучительных шагов, и скалы расступились, выпуская в иссушенный временем и зноем каньон.

Я обернулась к туману. Оттуда на меня в бессильной злобе смотрели красные глаза, но на солнце крысы выбраться не пытались. С облегчением выдохнув, я опустилась на ближайший булыжник.

Когда-то здесь было русло реки. Широкой, полноводной, берущей свое начало высоко в горах. Время внесло свои коррективы, развернув направление потока и оставив напоминанием глубокую расщелину. Над головой все также нависали отвесные скалы, кое-где, уцепившись корнями за крохи земли, росли колючие кусты и травы.

Правильно ли я сделала, что пошла сюда?! Весьма несвоевременный вопрос, учитывая, что обратный путь для меня теперь отрезан. Немного передохнув, я отправилась дальше.

Дороги здесь не было, и я брела просто так, придерживаясь середины. Дно каньона покрывал плотный слой каменной пыли, оседая на ботинках и одежде. Вокруг стояла неестественная тишина, словно все звуки разом выключили. Ни пения птиц, ни шороха ящерицы. Солнце стояло в зените. Поначалу я обрадовалась его согревающим лучам. После ледяного тумана было приятно подставлять ему замерзшую кожу. Но очень скоро начало припекать. Лицо покрыла испарина. Нестерпимо хотелось в тень и пить.

Я потеряла счет времени. Больше не таращилась по сторонам, сосредоточившись на ходьбе. Просто двигалась по инерции, устало переставляя ноги. Голова гудела, наполнившись тяжестью, чувства притупились, а мысли путались. Я и не заметила, как вышла на широкую поляну. Вдали слышался шум реки, а прямо передо мной, маня тенистым садом, высился одинокий дом. Присмотрелась внимательнее и узнала родную усадьбу.

Не устояв перед соблазном, я вошла в открытую калитку.

Дом белел пузатыми колоннами. Вдоль балюстрады цвели розы, наполняя воздух сладким ароматом. Среди цветов гудели шустрые пчелы. Рядом со столиком расположились плетеные кресла. На одном из них кто-то оставил любимый мамин плед, словно она еще минуту назад была здесь.

Неправда! Дом сгорел, и все, кто в нем были, погибли. От моего счастливого детства остались одни головешки. Черные обугленные остовы стояли среди пожухлых кустов, распространяя нестерпимый смрад. Это картина навсегда врезалась в мою память. Я стояла на пепелище, и горячие слезы застилали глаза. Испуганная служанка, трусливо озираясь, пыталась оттащить меня, а я упрямо продолжала смотреть на то, что осталось от моей жизни.

— Есть кто живой? — позвала громко и резко замолчала, вспомнив, что нахожусь на территории демонов. А их трудно назвать живыми. Никто не отозвался и не вышел мне навстречу.

Иллюзия! Это всего лишь иллюзия. С трудом развернулась и поспешила прочь от болезненных воспоминаний.

— Беатриса!

За спиной раздался до боли знакомый голос. Я замерла. Сердце сжалось в крохотный комочек и притаилось в груди, боясь отозваться на безумную надежду. Ее нет, она погибла. Это не может быть она! Разум метался в черепной коробке, всеми силами стараясь потушить робкий огонек.

— Ты вернулась, дочка?

Три слова, и моя защита рассыпалась, как карточный домик. Я резко повернулась и бросилась к стоявшей на пороге женщине.

— Мама! Ты жива?! Как же это может быть?! — шептала я, чувствуя, как слезы текут по щекам солеными дорожками.

Я протянула к ней руки, чтобы заключить в объятия, прижать к сердцу, но сдержалась. Где-то в глубине сознания пульсировала мысль, что все это лишь искусный обман. Женщина мягко улыбнулась, ободряюще коснулась моей щеки своей теплой ладонью и прошептала:

— Пойдем в дом, милая. Папа заждался уже.

Я почти не дышала. Что бы это ни было, мне хотелось одного: чтобы видение не кончалось. Родители снова со мной. Я могу до них дотронуться, прикоснуться, почувствовать их тепло.

Мама отворила дверь, и мы оказались в светлой гостиной. Картины на стенах, резная мебель красного дерева. Все какое-то чрезмерно большое. Так видит мир шестилетний ребенок. Пронеслось в моей голове. Я не успела развить эту мысль, потому что мне навстречу поднялся отец. На нем был простой домашний костюм, светлые волосы аккуратно уложены.

— Беата, дочка! Опять убежала?!

Он пытался сдержать улыбку, пробивающуюся сквозь строгое выражение лица.

— Тебя просили не уходить без разрешения. Смотри, на этот раз обязательно накажу!

Он даже потянулся к ремню на брюках, и не обнаружив его, только пожал плечами.

— Но в следующий раз обязательно!

И заговорщически подмигнул матери. Отец считал, что воспитание должно быть строгим, но дальше угроз у него дело не доходило. Я об этом прекрасно знала и беззастенчиво пользовалась.

— Пойдемте лучше чай пить с кексами! — примирительно позвала мама.

Втроем мы вышли в сад и устроились в плетеных креслах. На столе уже дымились наполненные чашки, а в центре высилась тарелка с румяной выпечкой.

Казалось, мир вокруг неожиданно обрел гармонию. Я потягивала чай из любимого маминого сервиза и наблюдала за родителями, сидящими рядом. Только чем дольше мы так сидели, тем сильнее внутри меня шевелилось беспокойство. Было в этой картине что-то искусственное, ненастоящее.

— Мне пора, — вставая с кресла, решительно заявила я.

— Куда тебе спешить? Мы твоя семья. Оставайся с нами, дорогая, — преграждая путь, проговорила мама.

Женщина потянулась ко мне, и я, подчиняясь внезапному порыву, подалась вперед. Наши тела встретились. Артефакт на шее проснулся и завибрировал. Существо отпрянуло. На его лице появился злобный оскал. Да и от самого лица осталось немного. Оно стремительно таяло, превращаясь в плотную черную массу с горящими красными глазами. Я испуганно развернулась к отцу. На его месте клубился сизый дым.

Дом, столик с чашками, розовые кусты и тенистый сад растворились в воздухе, открывая взору пустую каменистую поляну.

— Зачем ты пришла, ведьма? — прогремело прямо у меня в голове, заставляя болезненно морщиться.

— Что вы сделали моей маме?! — выпалила я в порыве гнева.

Ответом мне послужил зловещий хохот. Он покатился над ущельем, усиливаясь все прибавляющимися голосами. Черные тени появлялись там и тут, окружая меня со всех сторон. Воздух словно пропитался темнотой. Она принесла с собой могильный холод, и я невольно поежилась.

— Твоя мать — предательница! Она обманула наше доверие, — шипели голоса, сужая круг.

— Не может быть!

Я закрыла лицо руками, чтобы не видеть пылающие ненавистью глаза, и интенсивно замотала головой.

— Она не могла! Не могла!

Меня не толкали и не принуждали. Понимание, что нужно идти, пришло само. Я двинулась туда, где вдалеке шумела река, а вокруг меня, зажав в плотное кольцо, следовали тени.

— Куда мы идем? — не выдержала я, но не получила ответа.