Он снова нахмурился, глядя на меня.

— Почему ты забрала моего лучшего друга? Он был моим. Не твоим.

Я вздохнула. Он был выпившим, склонным к конфронтации.

— Ты собираешься мне ответить?

Я прищурилась, глядя на него.

— Знаешь, кто еще любил вести пьяные разговоры? Я имею в виду, когда она не была в отключке от наркотиков. — Я едва выдержала паузу. — Моя мать.

Он вздрогнул, затем начал тереть лоб.

— Донна.

— Ее любимым напитком была водка. А у тебя?

Еще один хмурый взгляд. Еще одно вздрагивание. Он продолжал тереть лоб.

— Я не алкоголик. Ты это хочешь сказать?

— Вовсе нет.

— Ты намекаешь на это.

— А ты?

— Что я?

— Ты намекаешь на это?

Ему стоило таких усилий четко выговаривать свои слова.

Я наслаждалась его борьбой.

— Что?

— Я в замешательстве. — Это была я. Я снова играла.

Он покачал головой, вытирая рукой щеку.

— Ты издеваешься надо мной, потому что я пьян.

— Я не могу сказать. — У меня было серьезное лицо.

Он уставился на меня, прищурившись. Он тоже не мог сказать.

Он закатил глаза.

— Если ты пытаешься заик… заис… заискива… если ты пытаешься понравиться мне, это не сработает. Я могу сказать, что ты смеешься надо мной.

По-прежнему невозмутимая.

— Я бы никогда этого не сделала.

Он промолчал, изучая меня, и его плечи поднялись и снова опустились. Он потянулся за другим куском пиццы. Он забыл про первый.

— Я собираюсь сказать тебе несколько горьких истин. Кат никогда не полюбит тебя. Никогда. Он всегда будет смотреть на тебя и думать: «Она та сука, из-за которой я потеряла своего лучшего друга». И знаешь что? Это произойдет. Он думает, что мы перестали быть друзьями из-за меня, но это ты. Это все из-за тебя. Это твоя вина, и ты хочешь знать почему?

Он был жутко пьян.

По-прежнему невозмутима.

— Нет. — Я наклонилась вперед. — Скажи мне. Пожалуйста.

— Потому что ты ничто. Ты — ничто. Ты пришла из ничего. Твоя мама была шлюхой-наркоманкой, вот от кого ты происходишь. Всему свое время, и когда ты состаришься и останешься одна, ты снова окажешься на улице. Это тебе воткнут иглу в руку, и ты будешь раздвигать ноги для нового пасынка своего бывшего мужа, как твоя мать сделала для меня…

— Заткнись нахрен, — пронеслось по комнате.

Я не могла пошевелиться.

До этого момента я была бесстрастной, не принимая близко к сердцу ничего из сказанного Чедом, но потом он сказал это.

Это.

И.

Я…

Кат был в ярости. Я почувствовала, как его гнев обрушился на меня через комнату. Он исходил от него волнами, но затем в моем сознании стало пусто.

***

Кто-то кричал.

Раздался вопль, первобытный вопль.

***

Кто-то дергал меня за руки.

— Отпусти его, Шайенн. Отпусти его.

Голос Ката звучал будто из-под воды.

Почему он звучал так далеко? Он стоял прямо рядом со мной.

***

Меня оторвали от КОГО-ТО.

Чего-то? Я не знала.

Мои руки были в крови. Я узнала ощущение теплой крови.

Я также увидел ее, подняв руки.

Кровь стекала вниз. Она стекала с моих пальцев. Моих ногтей.

Почему мои ногти были…? Один был оторван.

Это не имело смысла.

***

— Ты НИЧЕГО НЕ РАССКАЖЕШЬ.

Кат был зол. Он снова начал рычать, и по голосу было слышно, что он едва сдерживается.

— Ты что, издеваешься надо мной? Эта сука вырывала куски из моего горла.

— Ты ни черта не расскажешь.

— Кат!

— Я серьезно, Чед. Ты заговоришь, и тебе не понравится то, что произойдет дальше.

Я моргнула, снова фокусируясь.

Они стояли очень близко друг к другу в другом конце комнаты.

Я дрожала. Почему я дрожала?

Кат посмотрел на меня, ругаясь себе под нос.

Он направился ко мне.

— Это угроза? — Чед поднялся с того места, на которое он то ли опирался, то ли сидел. Я не могла сказать.

Кат даже не удостоил его взглядом, но сказал:

— Ты чертовски прав, она самая.

***

— Детка.

Мы были в его ванной.

Я сидела на стойке. Он стоял у меня между ног.

Прикосновение.

Я зашипела, почувствовав ожог.

Он промывал мои раны.

Тогда до меня начало доходить.

Я подняла глаза, когда он держал меня за руку, и наши взгляды встретились.

Я спросила:

— Я напала на него?

Кат так и не ответил мне. Ему и не нужно было.

Я знала.

Глава 39

Кат

Чед рассказал мне все через час после того, как я уложил Шайенн спать.

Я вернулся вниз, сел напротив него и сказал:

— Ты говоришь мне, или я позвоню своему адвокату, чтобы он начал работу над тем, как заставить тебя продать мне свою половину дома.

Он долго и пристально смотрел на меня.

На его шее были красные отметины. Царапины, полученные от Шайенн. Кровоподтеки уже виднелись под засохшей кровью, и завтра вся его шея будет черно-синей.

Блядь.

Я поморщился, потому что он мог сделать фотографии, если еще не сделал, и я не мог обещать, что Шайенн будет защищена.

Он выдохнул, качая головой:

— Ты пожалеешь, что выбрал ее. В ней есть дикая сторона, и она никуда не денется. Так она выросла. Ей пришлось быть дикой, чтобы выжить, но это присуще этим людям, и такими они остаются до конца своих дней.

— Тебе следует перестать говорить о Шайенн… серьезно… и вместо этого рассказать мне о ее матери.

Казалось, он собирался возразить.

— Сейчас.

Тут мне не нужно было возражать. Либо он говорил, либо я уйду.

Он изучал меня еще мгновение, будто оценивая, но потом сдался. Он рассказал мне историю.

Это было после того, как Шайенн осталась у них. Дик хотел, чтобы он забежал к ним домой, проведать Шайенн. Дик никогда не говорил ему, почему он хотел, чтобы он это сделал, но он это сделал. Он пошел после одной из наших хоккейных тренировок и вместо Шайенн нашел Донну.

Она хотела дозу, поэтому ей нужны были деньги.

Он сказал:

— Она предложила переспать со мной за наличные.

— И ты это сделал?

— Я учился в старшей школе. Я был молод и похотлив, а Донна была секси. Да. Я трахнул ее, и с тех пор ненавижу себя за это.

Господи.

— Ты дал ей денег?

— Не то чтобы я платил за секс, но я чувствовал себя неловко, и она просила. Сказала, что у нее нет ничего на еду для нее и Шайенн. Я отдал ей все, что было в кошельке. Пятьдесят баксов.

— До этого она была чистой?

— Да. Это было после ее реабилитации. Она действительно сходила с ума по дозе.

Христос.

— Как скоро у нее случилась передозировка?

Я ждал, надеялся…

Затем тихое:

— Блядь…

Я встал, отодвинул свой стул.

Чед посмотрел на меня снизу вверх.

— Что ты собираешься делать?

Я не знал, но взял его телефон. У него не было фотоаппарата, и он понятия не имел, как пользоваться компьютером.

— Зачем ты берешь его?

— Чтобы ты не наделал глупостей, глупостей, о которых мы оба потом пожалеем.

— О.

Я сунул его телефон в карман и повернулся.

— Кат?

Я направился к лестнице.

— Что?

— Что будет с тобой и мной?

Это было то, что он хотел спросить сейчас? Я дал ему единственный ответ, который мог.

— Я не знаю.

Глава 40

Шайенн

Я проснулась со вкусом арахисового масла и сожаления.

Я бы хотела сказать, что арахисовое масло было сильнее на вкус, но это было не так.