Но да, все были добры ко мне, пока я была у них в доме.

Каждый вечер еда была великолепной.

Я могла пить воду в любое время дня и брать ее… она была бесконечной, прямо из холодильника. Мне просто нужно было взять стакан и нажать им на рычаг, и вуаля: вода в стакане. К тому же это была хорошая вода, так что мне не нужно было долго оставаться в школе после окончания занятий.

Меня никогда не выгоняли из дома.

Мне никогда не приходилось искать теплое местечко на улицах.

Я нашла местный приют, просто на всякий случай. Ведь никогда не знаешь наверняка.

Но вернемся к семье, потому что я узнала, что у меня есть еще один младший брат. Можете в это поверить?

Я понятия не имела, где он был все это время. Может быть, как и Чеда, его отправили куда-то еще, пока им нужно было заботиться обо мне? Боже. Я надеялась, что не выставила их, или его, или не жила в его комнате? Было бы ужасно, если бы они привезли меня, а его отослали, потому что я заняла его комнату, но это не имело смысла.

Их дом был эпически большим.

Я имею в виду, Чед мог бы остаться, и я, вероятно, даже не видела бы его.

Хотя, думая об этом сейчас, Натали тоже часто отсутствовала. Было много ночей, когда я была дома, а Дик работал в своем офисе. Я имею в виду, да, я проводила время со своим отцом. Это было супер-пупер круто, понимаете? Мы вместе обедали или иногда ужинали.

Вначале мы вместе обедали.

Через некоторое время уже не так часто.

Он вроде как перестал разговаривать со мной ближе к концу.

Иногда рявкал.

Ему очень нравилось рявкать.

Но вначале он говорил со мной о моей маме, и когда делал это, выражение его лица становилось таким напряженным. Его слова звучали отрывисто, но я понимала. Я действительно понимала.

Донна… ну, давайте просто скажем, Донна делала это постоянно.

Я ее дочь, и она вежливо разговаривала со мной только после того, как бывала в одной из тех клиник. Она была там долгое время. И это время было самым долгим, и папа подумал, что будет лучше, если я проведу его с ними, но обычно я оставалась в доме моего дяди, но в этот раз было круто. Это все равно что увидеть, как живут люди.

Старшая школа была приятнее. В Пайн-Вэлли не было банд.

Можете себе представить? Каким был бы Чед в моей обычной школе? С тамошними бандами?

Я начала смеяться, просто думая об этом, а потом подумала о Кате. Больше это не было смешным.

Кат все равно был бы популярным и милым, но он, вероятно, не смеялся бы так много.

Об этом было грустно думать, потому что мне нравился его смех. Я прислушивалась к нему в коридорах.

— Шайенн.

Дерьмо. Они разговаривали со мной.

— Шайенн. — Мой консультант наклонилась, положив руку мне на плечо. — Это важно. Тебе нужно сосредоточиться на том, чтобы присутствовать с нами.

Они всегда об этом говорили. Присутствовать.

Что это вообще значило?

Ну и что с того, что мои мысли далеко? Ну и что с того, что я гиперактивна, а иногда настолько гиперактивна, что упускаю из виду то, что происходит вокруг меня? Они тоже были бы таким, если бы выросли там, где выросла я и так, как выросла я.

Присутствовать — отстой, особенно сейчас. Я имею в виду, сейчас больше, чем когда-либо.

Не могли бы мы вернуться к разговору о Кате?

— Шайенн.

Это говорил мой отец.

— Что? — Я посмотрела на него. Он хмуро глядел на меня, сидя в углу со скрещенными на груди руками. Он приоделся для этой встречи — в деловой костюм. Натали тоже здесь, тяжело вздыхает, как она обычно делала, когда была рядом со мной. Я заметила, что она не делала этого, когда Чед был рядом. Я не могла сказать, как она вела себя рядом с другим братом, потому что, очевидно, я не знала его.

Я не думала, что они даже знали, что о нем знаю я.

Давайте поговорим об этом.

Почему они не сказали мне?

Я не какой-то там ужасный человек.

Я ничего не делала. Я имею в виду, что худшее, что я делала, — думала, думала и разговаривала сама с собой, а не присутствовала… и видела, что мой отец знал, что я делаю это снова.

У него такое же выражение лица каждый раз, когда он злился на меня.

Его губы сжаты. Нос немного морщился, и это выглядело, будто у него запор или что-то в этом роде.

Теперь он перестает скрещивать руки, потирая ладонью лоб.

Он часто так делает, когда я действительно расстраиваю его.

— Шайенн.

Вот дерьмо. Это снова был консультант. Она была более настойчивой, и мне нужно было сосредоточиться. Если я этого не сделаю, она разозлится. Затем меня попросят уйти, чтобы они могли поговорить, и ничего хорошего не обсуждалось, когда меня нет в комнате.

— Да?

Она пыталась. Я могла видеть усилие, но даже выражение ее лица было напряженным и окаменевшим. Она кивнула в сторону Дика и Натали.

— Твой отец интересуется, чувствуешь ли ты себя достаточно комфортно, чтобы вернуться под опеку твоей мамы?

Вот.

Я почувствовала, как комок подкатывает к горлу.

Я знала, что не хочу приходить на эту встречу.

Дик прочистил горло, наклоняясь вперед и опуская локти на колени.

— Ты прожила в нашем доме шесть месяцев, и мы сделали все возможное, чтобы ты чувствовала себя комфортно. Если ты решишь остаться, нам действительно нужно обсудить возвращение Чеда и Хантера.

Хантер! Так его звали.

Я не думала, что мой отец понял, что это был первый раз, когда он упомянул его при мне.

Натали не смотрела на него. У нее был тот же самый пустой и несколько раздраженный взгляд, направленный на меня. Думая об этом сейчас, она была похожа на моего отца всякий раз, когда им приходилось иметь дело со мной.

Может быть, они раньше упоминали другого брата, но я так не думаю. Я бы запомнила. Кто забывает имя своего собственного брата? Не я. Точно не я. У меня никогда раньше не было брата.

Хантер.

Теперь, зная его имя, я никогда его не забуду.

— Шайенн.

Я снова все испортила. Мой консультант вздохнула.

Это не моя вина, что я была такой.

Но контролировать это должна была я, так что ладно.

Тут я должна была сосредоточиться.

Глубокий вдох.

Подождите… у меня это никогда не срабатывало.

— Моя мама снова в порядке? — спросила я.

Дерьмо. Это был вопрос, а не утверждение. В этом я тоже облажалась.

Консультант, казалось, почувствовала облегчение. Я принимала участие. Она всегда становилась менее резкой, когда я отвечала ей.

— Ее перевели в социальный центр, и она сможет уехать уже на этой неделе. Она связалась с нами и попросила о встрече с тобой.

Я нахмурилась. Почему? Я пожала плечами.

— Нет. Я справлюсь.

На это все трое взрослых обменялись взглядами.

Видите! Я так сосредоточена здесь. Замечаю все. Каждую. Мелочь.

— Что значит «я справлюсь»? Ты не хочешь видеть свою маму или ты не хочешь жить с ней?

Видеть ее. Да. Всегда одно и то же. Она выходила из тех мест счастливой и хиппующий, видела радуги и говорила об ангелах. Она была милой, обещала придерживаться своей йоги, медитации и правил. Всегда правил.

Жизнь была приличной, на какое-то время.

Но она снова начинала курить.

Или встречалась с парнем, а потом снова начинала курить. И я говорю не о курении сигарет.

Все по-старому, одно и то же.

Потом меня выгоняли из дома.

Я была на улицах.

Проводила время с Хербом. Он жил на углу в двух кварталах от дома.

— Думаю, я справлюсь, смогу жить с ней, но могу ли я вернуться к Дику в следующий раз?

В глазах моего консультанта мелькнуло понимание. Она знала, о чем я говорила.

Голос Натали стал высоким.

— В следующий раз? Что она имеет в виду, говоря «в следующий раз»?

Ой.

Это ответило на мой вопрос. Натали выглядела такой паникующей при мысли, что я могу вернуться. Это не круто. Наверное, я могла бы остановиться у своего дяди. Я нравилась моим двоюродным братьям. Они думали, что я забавная. Плюс, я не боялась выходить из своей комнаты, чтобы сходить за водой, хотя у них не было такой причудливой воды из холодильника, как у Дика.