Я продолжил:

— По словам Шайенн, ей никогда не рассказывали о Хантере. Она узнала его имя на встрече со своим социальным работником.

— Серьезно?

Все во мне оборвалось. Как он мог не знать ничего из этого дерьма?

— Думая о моих собственных братьях, если бы они существовали, а мне ничего не сказали, я бы набросился на кого-нибудь. Со мной это не прокатило бы.

Он сглотнул и потянулся за вторым стаканом.

— Да. Я понимаю, что ты имеешь в виду.

Двигаемся дальше.

— Ее мама умерла, и она осталась со своим дядей. И тебе никогда не казалось это странным?

Его рот открылся, снова.

Его рот закрылся, снова.

Он ничего не сказал, снова.

За исключением:

— К чему ты клонишь, Кат? Хочешь, чтобы я поджег факелы или что-то в этом роде? Я не собираюсь этого делать. Дик не мой биологический отец, но я должен сказать, что он намного лучше, чем тот отец, который у меня был. Парень был засранцем, а я люблю свою маму. Она сделала для нас все, что могла. Если ты пытаешься намекнуть на что-то определенным образом, тогда отступи, потому что ты неправ.

У меня лопнуло терпение.

— Шайенн не пристает. Никогда. Она убегает. Она прячется. Она не доставляет хлопот. Проведешь с ней рядом больше двух минут и, не глядя на нее чертовски свирепо, ты, мать твою, проснешься. Ты в корне неправ на ее счет, и я не знаю, что Дик и Натали думали, когда…

Он подскочил на своем месте.

— Они боялись ее, ясно?! Боялись. Я бы тоже. Я слышал, как они разговаривали с ее социальным работником. Они не знали, что я это сделал, но я все слышал. Согласно ее досье, она была сумасшедшей и проводила больше времени на улицах, чем в настоящем любящем доме. Подумай об этом. Подумай о том, к чему приведет такая обстановка. Ты хочешь, чтобы это вошло в твой дом? Нет, спасибо. Я понимаю Дика и мою маму. Они беспокоились за свою семью. Они просто хотели защитить нас. В этом нет ничего плохого.

Мне пришлось сделать паузу, потому что я не мог поверить в то, что слышал.

Их семью.

Защитить «нас».

Сумасшедшая.

Улицы.

«Ты хочешь, чтобы это вошло в твой дом?»

Это. Не «она».

Он был высечен в камне.

У него никогда не получится все правильно.

Дик и Натали так глубоко укоренились в нем.

Это был тот самый парень, который помогал мне проверять придурков на льду. Он ночевал у меня дома. Ел за столом моих родителей. Он боролся с моими братьями. Играл с нами в видеоигры. Я напивался с этим парнем. Знал все о девушках, которые ему нравились, и о девушках, которым нравился он, и теперь я смотрел на него и задавался вопросом, куда делся этот парень?

Но он был таким же. Просто в нем была какая-то другая сторона, которая не взаимодействовала со мной.

— Ты молчишь. — Это был Чед, означающий «о чем ты думаешь?».

— Да. Молчу. — Это был мой код «Мне не нравится то, что я слышу».

Его лицо исказилось от гнева, и он дернулся вперед, ударившись о стол. Он не заметил. И его, и мой напиток пролились. Он и этого не заметил.

— Я не понимаю нашей проблемы. В чем твоя проблема? Ты хочешь, чтобы я был добр к Шайенн? Отлично. Я буду чертовски идеален с ней. Вежливым. Я открою ей дверь. Хочешь, чтобы я поклонился ей?

Я покачал головой, потому что слова Шайенн вернулись ко мне, и она была права.

— Она знала.

Он остановился, демонстрируя полунасмешку.

— Она знала что?

— Она сказала мне, что ты не причинил ей вреда.

Он начал усмехаться, глядя на клуб.

Я добавил:

— Ты делаешь больно мне.

Он снова посмотрел на меня, насмешка исчезла.

— Ты делаешь больно Хантеру.

Он с трудом сглотнул.

— И ты делаешь больно Саше.

Он нахмурился.

— Я не понимаю этого. Я трахал телок, которые тебе не нравились…

— Дело не в этом. Дело не в том, что тебе не нравится Шайенн. Дело в том, что ты совершенно не прав в отношении человека, который всем нам небезразличен. Тебе нравится Саша. Я могу сказать.

— Да, но…

— Никаких «но». Она тебе нравится. Ты говоришь «да», потом «нет», потом расстаешься с ней, а потом трахаешь до умопомрачения.

— Мило, Кат.

— Это моя точка зрения. Тебе не все равно, тебе не все равно, что я говорю о ней. И я даже не на том уровне, как ты говоришь о Шайенн. «Это». Ты назвал ее «это».

Он вздрогнул.

Я добавил:

— Ты знаешь разницу между тем, как моя семья отнеслась бы к Шайенн, и тем, как поступила твоя? Моя мама не стала бы рассматривать Шайенн как потенциальную угрозу, входящую в дом. Она бы увидела девочку, чьей мамы не было рядом, и она бы заплакала из-за нее. Приветственные гребаные объятия, чувак. Вместо этого Натали, вероятно, спрятала столовое серебро. Два разных радикальных способа, и я вижу, что ты все еще этого не понимаешь.

— Я…

Но он не понимал. На него нахлынула полная пустота, когда я попытался объяснить это.

— Чего ты хочешь от меня? — Он вскинул руки.

— Ничего. Ты не можешь изменить свои мысли или свое поведение, а это то, что мне от тебя нужно. — Я начал вставать.

— Подожди, подожди, подожди. — Чед сделал то же самое, чтобы помешать мне уйти. На его лице отразилась паника. Он поднял руки. — Скажи мне, что делать, и я сделаю это.

— Ты на сто процентов ошибаешься насчет Шайенн, но тебе нужно осознать это. И дело не в том, чтобы тебе понравилась девушка, в которую я влюбляюсь.

Его брови взлетели вверх, и он качнулся назад.

— Она сестра Хантера. Не делай ему больно, потому что у тебя не все в порядке с головой. И, черт возьми, это ее отец сказал о ней такую чушь. Подумай об этом. Ее отец. Если бы твой отец сказал такое дерьмо о тебе…

Чед несколько раз моргнул.

— Мой отец — мудак. Он говорил и делал вещи и похуже.

— Он был прав в том, что говорил о тебе?

Совершенно новый Чед вышел наружу. Новый угрюмый взгляд, но в нем было больше жара.

— Нет, черт возьми, не был.

— Как Дик с Шайенн, и, чувак, Дик настолько сильно ошибается на ее счет, что это даже не печально. Это просто неправильно. И ты не прав, что встал на его сторону.

— Дик был рядом со мной.

— Так что посочувствуй ребенку, ради которого он не был рядом, и знаешь что? Если ты не видишь сходства между своими придурковатым отцом и тем, как Дик относится к Шайенн, то я не знаю, что сказать или сделать.

— Она хочет, чтобы он унижался или что-то в этом роде? Он заплатил за ее колледж.

Я замер, посмотрев на него совершенно по-новому, потому что неужели он на самом деле нарочно вел себя так глупо.

Я начал, соглашаясь с ним в этом:

— Ты прав. Я имею в виду, он в некотором смысле подкупил ее. Какое она имеет право настаивать на отношениях со своим братом? Ей оплатили учебу в колледже. Как она посмела?

— Вот именно!

Я уставился на него. Жестко.

Чед нахмурился, и я увидел, какие мысли крутятся в его голове.

Секундой позже он сказал:

— Ты же на самом деле в это не веришь.

— И не надейся, черт возьми. — Моя кровь кипела.

Я никогда не хотел ударить своего лучшего друга, но сегодня захотел.

— Мои родители тоже заплатили за мой колледж. Им бы и в голову не пришло использовать это как повод контролировать меня.

— Ну, Дик не…

— Это не имеет значения. Может, у него были угрызения совести, когда Донна была на реабилитации? Может, именно поэтому он позволил ей переехать в дом? Может, он передумал позже? Я не знаю. Я просто смотрю на парня, который, как я думал, был мне как брат, называющего того, в кого я влюбляюсь, «это», и он понятия не имеет, почему я не согласен с этим.

Он закрыл глаза, его тело немного отклонилось назад, прежде чем он снова из открыл.

— Кат, — хриплый шепот от него. — Думаю, что, возможно, эти годы я кое в чем ошибался.

Я наклонился, покончив с этим разговором.

— Нет. Дерьмо. Я тоже.

Я вернулся в свое ложе и подошел к кабинке, где сидела Шайенн. Ее взгляд мгновенно нашел мой, и я ее брови сошлись вместе. Она посмотрела позади меня, затем снова на меня.