После этого я снова ознакомился с речью Сталина и пришел в ужас. Стало ясно, что скорее всего коллективизация будет принята либо также декретом, либо близко к этому. Причем все будет прописано очень обобщенно, как в самой речи. И перегибы тогда неизбежны. По спине пробежал холодок.

Единственное, что я могу сделать в такой ситуации — попытаться максимально подробно расписать будущий декрет или что там будет в соответствии с нынешним законодательством. Дать четкие определения (чего кстати не было ни в декрете о «семичасовом дне», ни в той же речи Сталина). Например, кто такой «кулак», а кто «середняк». Да даже не говорилось, как будут наказывать этих «кулаков» и кто будет определять их виновность! Лишь общие тезисы, под которые можно подвести практически любого!

А еще мне стало ясно, что просто так выходить с подобными мыслями «в свет», не заручившись чьей-либо поддержкой категорически нельзя. Обвинят в защите «кулаков» и империализма и запишут во враги революции. Никакие прошлые заслуги тогда мне не помогут. Требовалось серьезно подумать и решить — а стоит ли мне лезть во все это дальше?

Август — сентябрь 1928 года

— Сереж, ты чего такой мрачный? — спросила меня Люда при очередной нашей встрече.

Я только вчера подвел итог по «семичасовому» делу и еще не отошел от собственных выводов, как может пойти коллективизация. Вот и ходил я как в воду опущенный, мысли всякие гонял.

— Да так, устал просто, — не захотел я вовлекать свою девушку в этот вопрос.

— Тогда пойдем, отвлечемся. Сегодня парк Культуры и отдыха новый открыли. Там, где раньше выставка сельскохозяйственная была. Сегодня вход бесплатный.

— А потом — платным станет? — хмыкнул я.

— Да. По десять копеек.

Ну да, хоть и идем мы к светлому будущему, но от денег пока никто отказываться не собирается. Еще свежи в памяти года «военного коммунизма».

— Ладно, — решился я.

И правда, чего сидеть, тухнуть? Развеюсь, может какая мысль дельная в голову придет.

Народу в парке собралось огромное количество. Очень многим было интересно посмотреть, что было сделано для отдыха советского человека, как заявлялось в афише на входе. А работа была проведена не малая, правда еще не вся. Окончательно парк обещали закончить в следующем году.

Мы с Людой неспешным шагом шли по дорожке, осматриваясь по сторонам. С одной стороны шел детский городок — комплекс игровых площадок. Рядом с ним располагались ясли, чтобы родители могли оставить самых малых деток и насладиться отдыхом самостоятельно. С другой стороны были сооружены тренажеры для занятий спортом: турники, брусья, «змейка» и многое другое. Заметив, как Люда поглядывает на молодых парней, занимавшихся там, я испытал легкое чувство ревности. Неужели ей нравится смотреть на то, как подтягиваются парни? Перехватив мой взгляд, она смутилась и попыталась потянуть меня вперед.

— Нравится? — не сдвинулся я с места и кивнул на спортсменов.

— Да ну, подумаешь, — попыталась она сделать вид, что ее они совсем не волнуют.

— Смотри, — бросил я и пошел к турникам.

Занятия в секции «Динамо» шли уже четвертый месяц и свою физическую форму я изрядно повысил. Что сейчас и показал Люде, подтянувшись семнадцать раз на зависть остальным. В конце сделал подъем с переворотом и спрыгнул на землю. Вот сейчас ее взгляд мне больше понравился. Восхищение и гордость.

— Идем дальше, — довольный произведенным эффектом, сказал я.

Дальше мы прошли мимо двух театров и вышли на площадь Ленина. Отсюда двинулись в сторону бывшей усадьбы Голицыных. До моего носа донесся запах свежей выпечки, а в животе предательски заурчало, вызвав у Люды улыбку. Возле усадьбы находилось кафе, откуда по всей улице и разносились приятные ароматы. Здесь уже выстроилась очередь посетителей. Пришлось подождать, пока мы смогли попасть внутрь, но еда того стоила.

Уже после кафе нам повезло найти свободный гамак и со всеми удобствами расположиться в нем. Тут их целую аллею построили.

Лежа в обнимку с девушкой, я думал, насколько контрастно смотрится этот парк, созданный для людей, от того страшного будущего, что нарисовалось в моей голове после ознакомления с речью Сталина. С одной стороны — вроде новая власть реально старается сделать жизнь простых рабочих лучше, а с другой — от того же крестьянства требуют подвига, сразу предупреждая, что им придется жить в разы хуже. При этом партия «рабоче-КРЕСТЬЯНСКАЯ». Мда.

Этот поход не только позволил мне приятно провести время с Людой, но и окончательно развеял все сомнения. Хорошо жить должны не только рабочие, но и крестьяне! И пусть коллективизацию я не отменю, а раз за нее рьяно принялся товарищ Сталин, то вопрос этот решенный, но уж постараться ее направить в русло закона, чтобы люди на селе чувствовали себя хоть немного защищенными, а не бесправными рабами — я должен! Тем более и учусь я не где-нибудь, а на факультете советского права. Пусть пока и лишь один курс закончил, но уже начинаю немного разбираться в современных законах.

Летом учебы естественно не было, так что времени у меня стало больше. Можно было заниматься и книгой по кораблестроению, и на секцию ходить, и штудировать законы, выпущенные Центральным исполнительным комитетом. Но совсем уж из общественной жизни мне выпасть было не дано. Тут и Люда требовала внимания к себе, и Борька периодически заглядывал на огонек — в «героев» сыграть, да обсудить, какой новый самолет создает Николай Николаевич. Ну и какой вклад сам Борька делает. Они же меня пару раз вытянули на первую Всесоюзную спартакиаду. Олимпиада уже проводилась, но наша страна там представлена не была. Видимо поэтому создали ее аналог. Даже спортсмены из иных стран участвовали, в том числе из западных. Особенно много их прибыло из Германии. Второй по количеству спортсменов стала Финляндия. Затем шли Австрия, Швейцария, Швеция, Англия и другие страны. Даже из Аргентины и Алжира по одному представителю приехало.

Борька вытащил меня на соревнования по академической гребле и очень сокрушался, что мы не сможем попасть на соревнования по гребле на байдарках и народных судах, так как они проходили в Ленинграде. Я с интересом смотрел за спортсменами, пытаясь найти среди них иностранцев, о которых писали в газете. Но тут я обломался — спортсмены из других стран в гребле участия не принимали. Они ограничились единоборствами (бокс с борьбой), легкой и тяжелой атлетикой, плаванием и теннисом. Из командных видов спорта иностранцы участвовали только в гандболе и футболе.

За неделю до начала сентября со мной связался Жидунов, вызвав к себе.

— Ну что там с твоей запиской? — после слов приветствия, сразу перешел он к делу.

— Почти закончил, осталось лишь оформить чистовой вариант.

— Тогда завтра приноси, хочу прочитать.

По его лицу было видно, что моя инициатива не дает ему покоя. И непонятно из-за чего. Реально переживает за рабочих, или боится, что я что-то не так там напишу. Ну, завтра вот и узнаю.

Затягивать не стал и аналитическую записку про «седьмой час» принес уже с утра. Георгий Юрьевич принялся внимательно ее читать, беззвучно шевеля губами. В записке я сделал упор на то, что правильную и своевременную инициативу правительства превратно исполняют на местах. Я уже понял, что критиковать партию и правительство сейчас смерти подобно. Виноваты не они, даже если закон плохо проработан, а люди на местах. Поэтому сделал пометки о низком понимании руководителей предприятий, как нужно снижать рабочий часовой день, чтобы и повысить трудоспособность рабочих и не вызвать их недовольства. Указал, что было бы неплохо выпустить дополнительный декрет, где это подробнее расписать. И предложил свой вариант этого дополнения. Основывался я на итогах осмотра посещенных мною предприятий.

— Не плохо, — задумчиво в конце резюмировал Георгий Юрьевич. — Оставь записку мне, я отнесу ее в горком.

— Я хотел бы с вами сходить, — вызвался я.