До самого нового года дела на заводе для меня на время прекратились. Двигателя пока свободного не было, а Николай Николаевич полностью ушел в работу над своим бипланом. Даже решил по моему примеру тоже его все-таки продуть перед тем, как на испытания отправлять. Но я не унывал — не до того было. Крупская плотно насела со своим «проектом». Чуть не каждый день приходила и смотрела, чем я с классом занимаюсь. Как себя веду. Как других к новому движению подключаю. Правильно ли им объясняю суть этого движения. Понял ли я сам эта суть. Ну и пришлось разные инициативы показывать. Пионер — он же первый. В учебе, в работе, в моральном облике. Ангел, блин, земной, не иначе!

В итоге на новый год лучшим подарком для меня стало то, что Надежда Константиновна наконец-то оставила меня в покое. Хоть на какое-то время. И пусть официального праздника нет, наша квартира продолжала его отмечать всем составом. На этот раз стол оказался богаче, чем в прошлом году. Игорю удалось где-то даже утку найти. То ли какого-то удачного охотника подвозил, то ли еще где нашел. Он по всей Москве в силу профессии ездит, много с кем общается. Был уже традиционный елец, картошка, квашеная капуста и гвоздь программы — пирог с брусникой. Шикарный стол на самом деле. Из алкоголя на этот раз взрослые пили разбавленный спирт, принесенный Варварой Семеновной с работы. Видимо вина у нее больше в запасах не осталось, а отцу с Игорем в этом плане не повезло ничего найти. Нам с Катей поставили компот из той же брусники. Кислый зараза — сахар мало положили, дефицит, но все равно вкусный.

В начале марта Николай Николаевич обрадовал меня:

— Ну, Сергей, нашелся двигатель под твой планер. Будет он настоящим самолетом!

— Ура! — я не удержался и тут же подпрыгнул, вскинув руки в победном жесте.

Поликарпов лишь добродушно улыбался.

— Ты проверить планер не забудь. Не разбух ли от влаги, не потрескался ли. Столько времени без дела пролежал все-таки.

Мне действительно пришлось целую неделю корпеть над своим творением «выводя из спячки». Но за это время я успел предложить наставнику проверить наши самолеты «в деле». Устроить между ними учебный бой, чтобы посмотреть, как биплан и моноплан поведут себя в воздухе. Наши мысли — это лишь теория. Надо подтверждать ее практикой. «Попадания», а на все самолеты уже ставили пулеметы, в нашем случае будут регистрироваться с помощью фотопулеметов. Их уже изобрели в Британии, и те почти пять лет поставляют их всем желающим, были бы деньги. Наша страна для нужд обучения летчиков тоже закупила несколько штук, и одолжить их для одного полета было несложно.

И вот этот день настал! Два самолета стояли в двадцати метрах друг от друга. Поликарповский биплан выглядел основательным, надежным. Мой же моноплан без второй пары крыльев, да еще с низким положением своей пары выглядел как заниженная легковушка рядом с вездеходом. Аналогия из моего прошлого мира, потому делиться своими мыслями ни с кем не стал. Прежде чем устраивать бой, каждый самолет провел «пристрелочный» полет. Летчики проверили аппараты на устойчивость, послушность в рулевом управлении, отсутствии посторонних шумов. Моим «СОг»-ом управлял старый знакомый — Николай Патрушев. Биплан Николая Николаевича достался летчику Михаилу Громову. Он был гораздо моложе Патрушева, лет двадцать всего, но уже заработал репутацию лихого и бесстрашного пилота.

— Ну как тебе моя «птичка»? — спросил я Николая, когда он приземлился после пристрелочного полета.

— Быстрая, — усмехнулся он. — И в управлении послушна. Сильно никуда ее не тянет.

— Используй ее скорость в бою, — тут же насел я на летчика. — Ты его быстрее будешь, вот и покажи это. Налетел, как коршун, сверху, сделал фото-очередь, и тут же в сторону! Если и потолок у моей птички выше окажется, то шансов у твоего соперника нет!

— Шансы есть всегда, — не согласился со мной Николай. — Но я тебя понял. Посмотрим, что получится.

Все зрители постепенно оттягивались к краю взлетного поля. Издалека разница в наших самолетах бросалась еще сильнее. По длине и ширине они были почти одинаковые. А вот в высоту у меня ниже. Площадь крыла у моего «СОг»-а больше. Это если крыло на крыло положить и сравнить. По идее потолок моей птички тоже должен быть выше из-за большей скорости полета. Но посмотрим, как на деле выйдет.

Летчики заняли места и, по команде начальника аэродрома, взлетели. Первым поднялся в воздух Громов, а Николай вышел за ним следом. И тут же всем стало ясно, что мой моноплан и правда быстрее. Всего полминуты после взлета прошло, а Патрушев уже догнал соперника. Но в этом никто и не сомневался. Поликарпов мне как-то сам говорил, что главное и единственное на его взгляд достоинство моноплана — скорость.

Самолеты разошлись в стороны, набрав условную высоту в триста метров. В кабинах пилотов были установлены радиоприемники — для получения команд с земли. Радиопередатчики впихнуть пока не удалось, но я не сомневался, что однажды обязательно это сделаю в своем «СОг»-е.

— Бой! — дал короткую команду Николай Николаевич.

Вся наземная бригада аэродрома замерла, с придыханием следя за маневрами двух самолетов, казавшихся сейчас игрушечными. Сначала оба летчика полетели строго навстречу друг другу, словно решив взять противника на таран. Разошлись буквально в паре метров, после чего мой «СОг» резко стал набирать высоту. Громов совершил довольно быстрый разворот, правда, позади него противника уже не было. Он попытался догнать его, но это было бесполезно. Тогда он тоже пошел в набор высоты. Николай тем временем стал совершать постепенный разворот, не прекращая набор высоты. В какой-то момент он скрылся за облаками, полностью пропав из нашего поля зрения. Через минуту стало ясно, что и Громов его потерял. Он прекратил набор высоты и отвернул в другую сторону относительно той, куда постепенно поворачивал Патрушев.

Но оказалось, что Николай сумел обмануть соперника. Прямо в облаках он поменял угол поворота, достиг условного потолка, после чего нашел в облаках разрыв и ждал, когда появится противник. А уж затем спикировал на него, как коршун! Все так, как я ему и советовал! И после этого он снова оторвался и ушел в облака.

Патрушев на моей «птичке» сделал еще три захода вверх-вниз, после чего пилоты двинулись на посадку. Пора было узнать их мнение о самолетах, да и проявить фотопленку. Впрочем, в результатах воздушной дуэли я не сомневался. Вот и посмотрим, передумает ли мой наставник по поводу монопланов, или нет?

Весна — осень 1922 года

За время, пока самолеты находились в воздухе, количество зрителей на поле возросло. Я не сразу обратил на это внимание, был полностью поглощен зрелищем полета, а сейчас заметил новые лица. Целая делегация на двух машинах. Николай Николаевич тут же двинулся в их сторону и меня за собой поманил.

— Андрей Николаевич, рад вас видеть, — Поликарпов первым протянул руку мужчине лет тридцати.

С остальными тоже поздоровался, но уже молча кивком.

— Взаимно, Николай Николаевич, — ответил тот — А это и есть то юное дарование, о котором вы рассказывали? — обратили внимание и на меня.

— Здравствуйте, — пришел черед мне жать руки подъехавшим людям. Что интересно, остальные просто наблюдали за нашим разговором, не торопясь присоединяться. — Сергей Огнев.

— Наслышан. Андрей Николаевич Туполев, — представился мужчина сам.

Да ну! Туполев? Тот самый?

— Вот, приехал лично посмотреть, как ваши самолеты в воздухе себя чувствуют, да опоздал, — огорченно покачал он головой.

— Ну, можно будет их заправить и попросить летчиков снова в воздух подняться, — предложил я.

— С самолетом Николая Николаевича — возможно, а вот за ваш аппарат я, признаться, волнуюсь.

— Почему? — насторожился я.

— Слишком хрупкий, — огорошил меня Туполев. — Мы, когда его продували, уже тогда заметили, что при повышении напора потока ветра его борта начинает чересчур сильно сжимать. У вас ведь дерево лишь каркас, а оно и само по себе не особо прочное. Так еще и форма у планера вашего самолета такая, что словно создана для высоких скоростей. Даже с нынешним двигателем ваш самолет способен поставить новый рекорд скорости! Но вот его прочность… Я боялся, что он в воздухе может развалиться. О том и записку передавал, и сам хотел с пилотом поговорить перед полетом, чтобы он не сильно разгонялся. Потому и приехал, да что уж теперь…