На этом фоне как-то незаметно для меня прошел Всесоюзный сбор комсомола, на котором наконец официально основали Союз юных пионеров имени Спартака. И наш отряд, как самый активный из всех «экспериментальных», на месяц попал в заголовки и статьи главных газет страны. Одноклассники тогда ходили важные, надув щеки от гордости.

После рождения Насти наш дом наполнился суматохой, детским бельем и ощущением недосыпа. Кроха просыпалась часто, а так как спали мы в одной комнате, то будила она сразу всю семью. Из-за этого днем я ходил не выспавшийся, похожий на зомби. Хотя тут и слова то такого еще нет в обиходе. Хорошо хоть школа закончилась, учить уроки не надо. Даже деятельность пионерского отряда стала не такой интенсивной. А отсыпался я на заводе. Хоть и вернулся в цех сборки, но уж часик на сон всегда находил.

Кстати, Николай Николаевич пару раз приходил, интересовался — не хочу ли я обратно. Он все же решился создать собственный моноплан и сейчас занимался обсчетом площади крыла под него. Я обещал подумать. Тот страх, который я испытал постфактум, что чуть не угробил человека, постепенно сходил на «нет». Да и самолет у меня получился хороший, просто ему более прочные материалы нужны. Ну и зуд что-то создать снова стал накатывать на меня.

Как будто чувствуя это, ко мне обратился Ромка Маликов с просьбой собрать радиопередатчик для кружка. Я из-за кутерьмы с пионерским отрядом почти забросил когда-то созданный мной радиокружок, а он развивался. Борька Черток к тому же часто туда ходил. Он же и рассказал ребятам о том, что я один такой передатчик уже собрал под руководством Поликарпова. И зачем я с ним поделился… Хотя не мог не поделиться — друг ведь. Но что уж теперь.

Короче, Ромка как-то выловил меня около подъезда моего дома и попросил собрать такой передатчик для них.

— Детали с вас, где их найдете — не моя проблема, — тут же обозначил я свои условия.

— Так ты же пионер, а вы помогаете людям, — ехидно заметил этот проныра. — Вот и помоги нам.

— Мы нуждающимся помогаем…

— Мы очень нуждаемся, — заверил меня парень.

— Тем, кто сам не способен что-то сделать. А вы — не безрукие, — отрезал я. — Не буду за вас я детали искать. Написать, какие нужны — могу, и только.

— Ладно, — нехотя выдавил из себя Маликов. — Сами найдем.

И ведь нашли. Да и передатчик им не просто так нужен был. Ребята из кружка захотели собственное радиовещание начать!

— А вы понимаете, что радиопередатчик, который я вам соберу, и радио, которое в эфир на огромную территорию вещает — это не одно и то же? — спросил я их, когда узнал.

— Да ни че! Нам главное начать, — легкомысленно отмахнулся Ромка.

Ну ладно, мне не жалко. Может постепенно и настоящую радиостанцию соберут, кто этих энтузиастов знает. Я и предупредил их лишь затем, чтобы потом меня не обвиняли, будто «мое» радио у них не работает как надо.

Лето пролетело быстро и вот уже надо снова идти в школу. Уже в пятый класс. Начальные четыре года завершены, теперь пошел средний этап. Вместе с новым классом у меня сменился классный учитель. Вместо Якова Моисеевича им стал Олег Игоревич. Он любил быстро говорить, почти тараторил, из-за чего записывать за ним было практически невозможно. Понимая это, он и не требовал от нас конспектирования его лекций, ссылаясь на то, что при необходимости мы найдем тот же материал в учебнике.

Но поменялся не только наш классный руководитель, но и мы сами. Особенно сильно поменялось поведение девочек. Я это не сразу понял, но где-то через неделю занятий поймал себя на ощущении, словно меня «клеят»! Да, неумело. Да, не как в будущем, а очень скромно и невинно. Но блин! Когда та же Оля Смирнова подошла и попросила ей задачу объяснить в первый раз, хотя до этого всегда сама справлялась или к старшему брату шла — это ладно. Никто с меня обязанности подтягивать одноклассников в учебе не снимал. Но когда эта не глупая в общем-то девчонка заявила, что ей сложно понять смысл теоремы Пифагора и не мог бы я позаниматься с ней после уроков дома… Вот честно, будь ей шестнадцать или больше — я бы сразу понял, что «позаниматься» — лишь предлог. Но ей же только одиннадцать! Потому я и правда подумал, что девчонке не дается геометрия. Но у самого было дел по горло, вот и отказал. А на следующий день заметил, как он легко решает задачу с применением этой теоремы. И это один момент.

Или вот Светка Кузнецова, входившая в наш пионерский отряд. Нам от школы до дома в одну сторону идти. Так она не придумала ничего умнее, чем сделать вид, что поскользнулась и ногу подвернула. И очень попросила меня ее понести. Сам бы не увидел, насколько фальшиво она упала, мог и поверить. Актриса еще та растет.

Я долго не мог понять, что с ними произошло. Парни-то никак не поменялись. Да и одиннадцать лет — не рановато ли половое созревание началось? Причину их поведения я узнал где-то через месяц от соседки Кати. Мы шли домой, и она попросила помочь ей понести ее чемодан. Привычных портфелей тогда не было, вот и выкручивались все кто как мог. Набрала она книг в библиотеке много, девчонку мне стало жалко, вот и согласился. А когда шли, заметил, как светилось самодовольно ее лицо. Стал аккуратно расспрашивать, чем она так довольна, ну и получил, аж рот от удивления открыл:

— Так ни у кого из старших тебя обуздать не получилось, а у меня все вышло!

— В смысле, «обуздать»?

Тут-то я и узнал, что учительница труда, уж не знаю из-за чего, принялась обучать девочек старших классов «умению вести себя с мужчинами». Ну а девчонки из младших классов, как Катя, у более взрослых подруг все узнали. И эти мелкие пигалицы не нашли ничего лучше, чем тренировать теоретические знания на практике. Первой их целью оказался я, как самый перспективный со слов все той же учительницы. Но обломавшись, многие принялись на других мальчишек переходить. И в качестве одного из занятий как раз и упоминалось — уговорить мальчика помочь донести портфель до дома.

— Мда, весело осень началась, — прошептал я.

И это только пятый класс. Что же будет дальше?

Осень 1922 года

Неожиданное «взросление» девочек стало фактором, заставившим меня искать способ буквально сбежать от их внимания. Я не педофил, чтобы одиннадцатилетние пигалицы меня привлекали. Я даже к Семену Валерьевичу обратился, чтобы он повлиял на учительницу труда, но тот лишь посмеялся и посоветовал встретить новый вызов с мужеством, достойным коммуниста и первого пионера.

— Бойкот устрою, — мрачно отозвался я на такие слова.

— Сергей, не драматизируй, — продолжал усмехаться директор. — Ну что такого, что девочки стали уделять тебе больше внимания? Наоборот — пользуйся!

— Они не только внимания мне больше уделяют. Они еще и между собой из-за этого ссориться начали. Кому я принадлежу, кто имеет право со мной гулять, и всякое такое. Уже замечал царапины у них на руках — до драки доходит. Меня не жалко, так хоть их пожалейте, — взмолился я.

— Я поговорю с Ольгой Васильевной, — наконец Семен Валерьевич стал серьезным.

— И пока она им мозги на место не поставит, мне дайте отгулы, а?

— Пропускать занятия не хорошо, — покачал строго пальцем директор. — Но ты прав, на время тебя нужно убрать с их глаз. Сделаем так — школе все равно положена была экскурсия в этом году в Петроград. Вот и совершим ее пораньше. Уж немного ускорить это мероприятие в моих силах.

— Так не один же я не экскурсию поеду?

— Поедет седьмой класс, вам рано еще. Тебя же к ним «прицепим». Заслуг у тебя немало, чтобы я мог это обосновать как поощрение за прилежную учебу. Так что собирайся — через несколько дней отправишься в старую столицу.

— Надолго?

— На неделю!

Этот разговор произошел во второй половине сентября. Семен Валерьевич не обманул и последние дни месяца я уже встречал на каменных улицах Санкт-Петербурга. Ну и да, сейчас он назывался Петроград. Дед мой в прошлой жизни часто любил его Ленинградом называть. Интересно, когда это название появится?