Тонг на мгновение мешается, слишком сильно сжимая пальцами край столешницы, так что кольцо на пальце клацает от соприкосновения. И именно этот звук помогает ему собраться.

— Ты подслушивал?

«Не мог я кричать, а тихий голос невозможно расслышать. Если не прислушиваться…»

— Каюсь, — Синг поднимает руки вверх, однако появившаяся на его губах усмешка говорит об обратном. Друг ничуть не раскаивается. — Пока ты болел, я заимел привычку к тебе заглядывать и сейчас, когда слышу шум, тоже так делаю. После стука, конечно. Не сгорит?

Тонг подрывается к кастрюльке, на ходу хватая ложку, а Синг меж тем продолжает:

— Так кто такая эта Наоварат? Это ведь девушка?

— Девушка, — помедлив, соглашается Тонг. Он вспоминает все сны с ней и даже те, в которых вместо ног у неё был сильный и гибкий хвост. Однако она выглядит завораживающе прекрасной даже в такие моменты. — Я не знаю кто она.

«Ну не могу же я сказать тебе, что она нага, которую, возможно, знал призрак из дома Пи Нока!»

— А сегодня ты звал Кхун Нока.

От слов Синга рука у Тонга вздрагивает, неосторожно прижимаясь беззащитным запястьем к краю кастрюли. Острая вспышка боли пронзает руку, отчего он едва не роняет крышку.

— Смотрю для тебя это тоже внезапно… Не запомнил сон?

— Нет, — облизнув губы, соглашается со словами друга Тонг.

«Не знаю, — добавляет он мысленно. — Но если предположить, что один из мальчишек в призрачном представлении — Пи Нок, тогда и подросток из сна тоже, должно быть, он».

— Не помню.

— В общем, ты звал его или кого-то с таким же именем. Только почему-то называл его Нонгом…

На этих словах Тонг выключает плиту, пожалуй, слишком уж резко.

Горчичного цвета одеяние, бритая голова и босые ноги…

Появившийся на улице монах привлекает внимание и болтавший до этого Синг замолкает, наконец-то давая Тонгу побыть в тишине. Совсем недолго, потому что монах, оказавшийся куда старше, чем показалось на первый взгляд, приближается к ним.

Ритуальная фраза, немного отличный от привычного вай, и можно положить подношение в находящуюся в руках монаха округлую чашу.

Тонг делает новый вай и, опустившись на корточки, так что колени почти касаются асфальта, замирает с чуть опущенной головой, вслушиваясь в слова благословения. Рядом, балансируя на носочках, сидит Синг, благоговейно молчаливый и тихий.

Голос монаха смолкает, погружая их в тишину. И эта тишина порождает внутри Тонга маленький шарик надежды, что кошмары останутся в прошлом, который лопается с мягким, но одновременно твёрдым советом провести церемонию в храме. Монах при этом смотрит только на Тонга, словно чтобы у него не осталось ни единого сомнения для кого звучит это предложение.

Именно поэтому сейчас Тонг сидит на коленях в храме, перед сидящим в позе «лотоса» в окружении статуй Будды монахом…

— Однажды Наг захотел стать учеником Будды, — внезапно начинает монах, не глядя на Тонга, когда проводимая церемония оказывается позади. — Однако Будда отказал ему в этом. Он отказывал снова и снова, узнавая Нага, какой бы облик тот не принимал…

На старый, чуть дребезжащий голос, будто эхо, накладывается другой — молодой и… женский. Тонг сглатывает, вслушиваясь в этот новый, но уже знакомый голос. Будто приходящие к нему в ночи сны каким-то образом просачиваются в реальность, ведь это её он слышит в них. Наоварат. Женщину, что так тепло обращалась с маленьким нагом в его снах. Женщину, которую убили будто бы на его глазах…

— Однажды Будда медитировал на берегу реки. Он так глубоко ушёл в медитацию, что не заметил, как пошёл сильный дождь, а уровень воды стал угрожающе подниматься. Узнав об этом, Наг поспешил на помощь. Свив под ним кольца и накрыв капюшоном, он защитил Будду от угрожающей непогоды…

Монах замолкает и наконец-то переводит взгляд на Тонга: задумчивый, но спокойный.

— Ты пытаешься поступить точно так же, как и тот Наг, только в противниках у тебя не дождь и даже не ливень. От этого так просто не укрыть.

Тонг хмурится, пытаясь понять, о чём говорит монах, и пальцы по привычке прокручивают кольцо на пальце, будто это поможет разобраться.

— Один раз ты пострадал, но ничего не понял, — продолжает меж тем монах, не отпуская его взгляда. — Карма привела тебя сюда, и ты снова повторил свою ошибку, однако на этот раз всё оказалось не столь разрушительно…

Монах кивает и Тонг переводит взгляд на свои руки, прежде чем снова поднять его на сидящего.

— Амулет. Тебе дал его монах.

Это звучит не как вопрос, скорее как утверждение и Тонгу только и остаётся, что кивнуть. Правда с губ всё равно срывается тихое уточнение:

— Ещё в детстве. Но не сам монах, а по его настоянию. Раньше я носит его на шнурке, но тот истёрся…

— Потому что его место у тебя на пальце. Так надёжнее. Ты ведь это уже проверил, не так ли?

Тонг сглатывает. Несмотря на то, что прошло уже некоторое время, та ночь всё ещё свежа в его памяти. Лёгкое напоминание и вот она уже встаёт яркими кадрами перед его внутренним взглядом, а сердце пропускает удар.

Летящий в их сторону клинок, инстинктивно выставленная рука и что-то похожее на щит или барьер встающее на пути опасности. Что-то, что идёт золотистой рябью, когда смертоносное лезвие разлетается блестящим крошевом.

— Не повторяй ошибку, не будь один.

Слова монаха застревают в голове Тонга, не позволяя избавиться от себя так просто. Он перебирает их подобно камушкам, когда выходит из храма, а затем пока возвращается в кондо. Не отпускают они даже тогда, когда он поднимается на лифте на свой этаж.

«Не будь один, да?..»

Открыв дверь квартиры Тонг, переступает порог, тут же сталкиваясь лицом к лицу с Сингом.

— Лекции уже закончились? — закрывая дверь, озвучивает Тонг первое, что приходит в голову.

Судя по домашней одежде и успевшей установиться в гостиной прохладе, домой Синг вернулся уже давно.

— Да. Последнюю отменили. Понятия не имею почему, но спасибо им за это. Хоть не по темноте добираться. А ты? Ходил в храм?

— А тренировка? — игнорируя чужое любопытство, уточняет Тонг, оставляя обувь у порога.

— Пи Ком же ещё вчера говорил, что бассейн сегодня работать не будет. Ты чем слушал? — хвостиком следуя за Тонгом на кухню, ворчит Синг. — Нет, серьёзно. Как сходил в храм? Что ещё сказал тебе монах? Он же должен был ещё что-то сказать!

«Сказал, — Тонг окидывает друга взглядом с ног до головы: яркая футболка с забавным принтом, потёртые старенькие шорты с дыркой в левом кармане. Тонг сомневается, что Синг её зашил, скорее уж поныл и забыл. Босые ноги и никаких браслетов, что в университете обычно в изобилии украшают его запястья. — Сказал не оставаться одному. Только что это значит? Довериться?»

Тонг ещё раз окидывает Синга взглядом, чтобы в следующий момент покачать головой.

Они знакомы давно и так близко, что тот знает и о его «татуировке» и о способностях, однако… Стоит ли рассказывать о том непонятном, что сейчас происходит? Заставить друга ещё больше тревожиться?

«Нет. Всё что я вижу, его никак не касается».

— Чего? Чего ты так смотришь?

Тонг смаргивает, возвращаясь в реальность, и зачёсывает чуть влажные после уличной жары волосы назад. Мысль о душе мелькает и пропадает. Как и о том, что стоило бы сменить студенческую форму на что-то более лёгкое и простое.

— Ничего. Задумался. Мне сготовить что-нибудь на ужин или сходим сегодня на ночной рынок и поедим там?

— Ночной рынок! — тут же воодушевляется Синг, а через мгновение снова возвращается к прежней теме, подступая ближе, будто загоняя вынужденного отступить вглубь кухни Тонга в ловушку. — Так что сказал монах? Давай, говори, мы же ничего друг от друга не скрываем.

На мгновение Тонгу становится стыдно. Не то чтобы он собирался что-то скрывать, просто…

«Просто я и сам пока ещё не разобрался. А сны — это просто сны» — решает он, пряча руки в карманы форменных брюк.