«Кто такой этот Кхем?.. — мысленно повторяет вопрос Ним Тонг и дополняет его: — И что с ним случилось?»

Он даже знает, у кого можно узнать на них ответ, однако… Тонг не знает, стоит ли их задавать.

«Я так рада, что у моего брата появился друг. Знаешь, Пи, у него совсем нет друзей» — звучит в голове отголосок сказанных за столом слов. Тонгу кажется, что он будто до сих пор слышит этот доверительный, но достаточно громкий шёпот Ним.

«Нет друзей?»

Тонг окидывает взглядом замершего у шкафа Нока.

От ворчаний сестры Нок прикрылся работой и невозможностью выделить время на встречу с аналогично занятыми друзьями, однако… Ним была права, когда упомянула клуб плавания, на него у Нока время находится.

«А сам-то? — напоминает себе Тонг, отводя взгляд. — Один друг, да и тот из детства. Может у него так же…»

— Держи, — прерывает поток мыслей голос Нока, а рядом с Тонгом внезапно ложится стопка постельного белья и одеяло.

— Если на диване будет неудобно, скажи.

— И что вы сделаете, Пи? — губы Тонга растягиваются в чуть кривоватой улыбке, мягкой, но вместе с тем колко-поддразнивающей. Одежда Нока, диван Нока в его комнате, тёплое одеяло, что будет дальше?

— Кровать большая, ты мне не помешаешь. К тому же я уже знаю, что спишь ты спокойно.

Нок возвращает улыбку, заставляя Тонга растеряться, а сердце вздрогнуть. Память подбрасывает тени детей на кровати и то, как отреагировала та женщина на имя «Кхем».

— Я не всегда сплю спокойно, Пи. Вчера вам просто повезло.

— Предложение в силе. Диван может быть для тебя коротковат.

— Спасибо, Пи. Я учту.

Диван действительно оказывается коротковат, но достаточно широк, чтобы подтянуть колени к груди, как Тонг привык. Он думает, что не уснёт, не после того театра, что устроили ему тени, не после мыслей о призраках… Однако стоит пригреться под одеялом, как глаза начинают слипаться. Работающий кондиционер только способствует этому, будто напевая своим шуршанием механическую колыбельную, и Тонг постепенно уплывает, чувствуя, как его подхватывают невидимые волны. Ему даже чудится их звук, шорох с которым вода облизывает песчаный берег…

— Пи!

Вскрик: громкий, отчаянный, вырывает Тонга из сонного марева, возвращая в реальность. В прохладную темноту, разбавленную пробивающимся с улицы светом ламп.

— Пи! Не надо, не трогайте!

Тонг и сам не понимает, как оказывается на ногах. Вот только что он лежал под одеялом, обнимая колени, а вот уже стоит, обернувшись к кровати.

От тихого болезненного стона всё сжимается внутри Тонга. Всего несколько шагов: широких, нетерпеливо-быстрых и пальцы, нащупав кнопку, включают один из светильников.

Свет вспыхивает, мягко осветив комнату и больно ударив по глазам, вышибая слезу. На мгновение теряется чёткость картинки, но это не мешает ему слышать и… чувствовать.

— Больно…

Тихий всхлип иглой колет где-то под рёбрами и Тонг опускается на край постели. Туда, где ещё совсем недавно была подушка-обнимашка, нашедшая своё новое место на полу. К Ноку, который теперь повторяет любимую позу самого Тонга и прижимает к груди колени.

— Пи Кхем…

«Вот и ответ» — мелькает мысль в голове Тонга, когда рука уже скользит по плечу, осторожно сжимая его пальцами. Мама всегда говорила, что нельзя будить людей резко, тем более, когда им снится кошмар. А Ноку…

— Пи, Пи Нок, — чуть наклоняясь, шепчет Тонг. — Пи, это просто сон. Слышите? Просто сон.

Нок хмурится, прикусывая губу, так что между бровей появляется глубокая морщинка, и шумно выдыхает, будто ему действительно… больно.

— Просто сон, — тихо повторяет Тонг, чувствуя, как и сам начинает хмуриться, задаваясь вопросом, что же ему такое снится?

Чуть дрогнув, пальцы касаются морщинки между бровей в осторожной попытке разгладить её.

— Не хмурьтесь, Пи, всё хорошо, вы в безопасности, — продолжает нашёптывать Тонг, проводя пальцем по брови, тогда как у самого сердце грохочет в горле. — Всё в порядке…

Морщинка постепенно разглаживается, однако новый всхлип, сорвавшийся с искусанных губ, переворачивает всё внутри Тонга, как и тихое, отчаянное «Пи» на выдохе.

— Я здесь, Нонг, Пи рядом, — шепчет Тонг, пальцами приглаживая топорщащуюся у виска влажную прядку.

Если в прошлый раз Тонг назвал Нока Нонгом по какому-то наитию, то сейчас он делает это прицельно и вполне осознанно, как и продолжает поглаживание: голова, плечо, снова голова. Просто потому, что это помогает. Просто потому, что Нок постепенно расслабляется, а дыхание его выравнивается.

— Пи рядом, — повторяет Тонг, надеясь, что Нок не проснётся сейчас и не услышит его слов. — Спи спокойно, Нонг Нок…

Он собирается встать, когда крепкая рука неожиданно хватает поперёк живота и притягивает ближе. На мгновение Тонгу кажется, что Нок всё-таки проснулся и просто решил так его проучить. И за нахождение рядом и за «нонга». Однако тянутся минуты, а ничего больше не происходит. Только Нок прижимается щекой к солнечному сплетению и продолжает обнимать, будто Тонг внезапно стал заменой валяющейся на полу подушки-обнимашки.

«Серьёзно? — выдыхает Тонг, понимая, что отпускать его никто не собирается. — Пи, вы что ребёнок?..»

— Пи, отпустите, пожалуйста, — тихо просит Тонг, пытаясь выбраться, но хватка становится лишь сильнее.

«Может ли быть такое, что вторым ребёнком в том театре теней был Пи?» — вдруг задаётся вопросом Тонг, осторожно касаясь чёрной макушки ладонью в надежде, что Нок расслабится и всё-таки его отпустит. Однако хватка так и остаётся болезненно-крепкой, будто сейчас Ноку жизненно необходимо, чтобы кто-то был рядом и отпугивал кошмары.

— Ну, смотрите, — нащупывая сбитое вбок одеяло, шёпотом предупреждает Тонг. — Порой я сплю ещё более беспокойно, чем вы, Пи.

Тонг откидывается спиной на подушку, упираясь макушкой в изголовье кровати, и накрывает их одеялом.

— Спокойных снов, Пи, и пусть этой ночью больше не будет кошмаров.

«Ведь они снятся не только вам…»

Расписанные красками и золотом колонны тянутся вверх, удерживая потолок внешнего коридора дворца над головой, но он уже давно привык к этому виду и едва ли обращает внимание, как и на фрески на стенах. Куда как интересней…

— Брат, — тихо шепчет он, завидев впереди две знакомые фигуры: высокую и сильную и небольшую и изящную. Одежда переливается золотом в лучах проникающего снаружи света, искрится на рисунке чешуи, будто та настоящая, а не искусно нанесенная на ткань. — Братик…

Радость щекотной волной заполняет всё внутри, рискуя затопить, а на губах расцветает улыбка.

Он срывается с места, даже не задумываясь, что его будут ругать за такую импульсивность и снова назовут ребёнком, хотя ему почти пять.

— Наконец-то я тебя поймал! — он влетает в брата, обвивая его ноги руками, и задирает голову вверх. — Почему ты так долго не приходил?

— Прости, — смеётся тот, кто вечно занят, и треплет по волосам, заставляя его зажмуриться от радости. — Много дел навалилось. Ты же знаешь, что я должен помогать отцу.

— Знаю и не сержусь.

Будь его воля он бы ещё и хвостом брата обнял, чтобы точно никуда не пускать, но уже обещал тренировать этот облик, а значит никакого хвоста перед братом.

— Братик, ты сегодня свободен? Побудешь со мной? Нао, — он оборачивается, на мгновение отдавая внимание Наоварат, невесте брата, и встречается с её мягкой, доброй улыбкой. — Пойдёшь с нами гулять?

— Ты снова забываешь про вежливость, — грозно напоминает брат и щёлкает по лбу, так что он вскрикивает, но рук не размыкает, только становится серьёзней.

— Простите, Пи Наоварат, вы пойдёте с нами?

— Ваше Высочество, Его Величество просил передать Вам, что желает Вас видеть как можно скорее.

А вот сейчас он руки разжимает, отпуская наконец-то брата и отступая на шаг в сторону, прежде чем обернуться.