Тонг оглядывает просторную, но простую комнату, вновь останавливая свой взгляд на кровати. Тени так и не появляются.

«Комната как комната, но есть подозрение, что здесь водятся призраки» — он прекрасно понимает, что писать такое не стоит, поэтому, вернувшись к мобильнику, набирает совершенно другое:

«Останусь. Спасибо. Всё как у всех. Нечего рассказывать».

«Ну, ты и зараза, а ещё друг называется! Всё равно расскажешь, я же не отстану!»

«Ты слишком любопытен. Иди ешь и спи. Ночи».

Отослав последнее сообщение, Тонг блокирует мобильник и именно в этот момент смолкает звук льющейся в душе воды.

Тонгу тоже предстоит ужин. И, скорее всего, общение с Ним.

Если она хоть чуточку похожа на его сестру, то общения будет много.

«Любимая младшая сестрёнка, да?» — размышляет Тонг, поднимаясь с дивана, когда открывается дверь ванной.

Он немного даже рад, что это будет только она…

Стоит сесть за обеденный стол, как на Тонга накатывает странное, неуютное чувство, будто ему здесь не место. Будто не должен он сидеть рядом с Ноком…

Тонг хмурится, осторожно оглядываясь, но причины странного ощущения не находит. Как не находит он его и на столе, среди стаканов с водой и тарелок с жареным мясом, острым салатом и рисом. Даже столовые приборы не подсказывают, мягко отражая свет своей поверхностью и молча.

Ним появляется неожиданно: невысокая, хрупкая, извиняется, делая вай, прежде чем нырнуть на своё место, прямо напротив Тонга… И тоже не приносит ответа. Только напряжение растёт всё больше. Он чувствует это спиной, будто внутри натягивается какая-то струна. Будто…

Тихие шаги обрывают хаотично скачущие мысли и вместе с тем возводят напряжение на самую вершину, отчего Тонг замирает даже не решаясь обернуться. Только пальцы сжимаются в кулаки.

Вот сейчас…

Что именно должно произойти, в голову так и не приходит. Зато рядом появляется та, кого Нок назвал тётушкой, с глубокой тарелкой в руках. Ещё одной. Но на этот раз с жареными креветками.

Тётушка дружелюбно улыбается, а перед Тонгом снова встают тени, а призрачные голоса льются в уши. Будто кто-то разыгрывает спектакль для него одного.

Маленький мальчишка сидит на месте Ним. Чёрные волосы немного вьются, будто он недосушил голову после душа. Ложка методично, но как-то рассеянно копается в рисе, то разделяя её на части, то разравнивая по всей поверхности тарелки. И снова раздаются шаги, только на этот раз на месте тётушки появляется второй мальчишка, постарше. Именно он приносит блюдо с креветками и ставит его на стол рядом с младшим мальчишкой.

— Пи, — тихо зовёт тот, наконец-то поднимая лицо и взгляд его полон надежды, которая тут же тухнет. — Ты не будешь есть со мной, Пи?

— Ты же знаешь. Мне запрещено садится за этот стол. Тут обедаете только вы. Ты, Кнух Тханат и Кхун Сурия.

— Но папы с мамой нет. Их никогда нет, они всегда заняты… Поешь со мной, Пи? Можем поесть из одной тарелки, чтобы тётушка не узнала. А? Я поделюсь. Даже покормлю тебя. Если ты мне креветки почистить, а? Пожалуйста?

Старший мальчишка воровато оглядывается и всё-таки садится на стул рядом. Пальцы ловким движением вылавливают креветку из только что принесённого блюда, принимаясь её чистить, и младший улыбается, будто наполняясь изнутри светом.

— Ешь. Ты же любишь креветки. Давай, ешь пока мама не вышла с кухни. Я должен был присоединиться к ней и помочь с посудой.

На край тарелки опускается чищеная креветка, а пальцы уже тянутся за второй.

— Ешь, — повторяет за старшим младший и перед носом появляется ложка с рисом и той самой креветкой. Первая твоя, вторая моя. Давай.

Старший послушно открывает рот, принимая подношение, и следом сам подносит к губам младшего вторую чищеную креветку.

— Ешь, — вторит он.

— Кхем!

Знакомый женский голос звучит в тот момент, когда креветка оказывается во рту у младшего и тот смыкает зубы слишком рано, от испуга прикусывая неудачно подставленный палец.

— Кхем, о чём мы с тобой говорили?

Она не кричит, но старший дёргается, вскакивая из-за стола и едва не роняя стул.

— Простите, Кхун Чай. Сколько раз я тебе говорила, Кхем? Это не твоё место. Простите, Кхун Чай, он больше не будет. Не говорите вашим родителям…

— Это я попросил его сесть, тётушка, — спешит пояснить младший, тогда как старший просто стоит, опустив голову, и ни на кого не смотрит, спрятав глаза за чёрной чёлкой. — Это я…

— Не стоит его выгораживать, Кхун Чай. Он вполне взрослый, чтобы сам отвечать за свои ошибки. Тем более что он знал…

— Но…

— Кушайте, Кхун Чай. Кушайте, пока горячее. Кхем, — голос женщины, той самой матери, о которой и говорил старший, тихо звенит сталью. — Идём на кухню.

— Я наелся, — вдруг заявляет младший, оставляя ложку рядом с растрёпанным рисом, которого сам так и не попробовал, и поднимается. — Спасибо, было очень вкусно.

— Кхун Чай, вы…

— Я наелся, — слишком твёрдым для его возраста голосом повторяет мальчишка и уходит не оглядываясь.

Старший отмирает, как только младший, пропадая из виду, взбегает по лестнице. И лишь после того, как раздаётся хлопок двери, нарушает возникшую тишину, решаясь ответить матери.

— Строгое исполнение всех правил для тебя важнее его голода, мам?

— Поговори мне тут ещё.

— Ты же знаешь, что он не любит есть один. И что он не будет этого делать.

— Кхун Сурия сказала, что он должен привыкать, а значит…

— Ты будешь следовать пожеланиям Кхун Сурии и не важно, что он не намерен привыкать. Он просто не будет есть. Как не ужинал вчера и позавчера…

Старший, которого мать назвала Кхемом, быстро и методично чистит креветки, останавливаясь лишь на пяти хвостиках укрывающих рис и, вытерев салфеткой руки, подхватывает тарелку со столовыми приборами.

— Можешь меня выпороть. Только чуть позже. Он поест, и можешь пороть.

— Кхем…

— Кхем… — не осознавая, повторяет за женщиной из видения Тонг и жмурится от пронзившей глаза боли, а когда вновь открывает их…

Взгляд Тонга натыкается на побледневшее лицо женщины. На губах той больше нет и намека на улыбку, вместо этого они подрагивают, будто не зная, что выбрать: опуститься уголками вниз или сжаться в тонкую линию, а может и вовсе приоткрыться. А в глазах… Слёзы? Или Тонгу просто кажется?

«Ей знакомо это имя?..» — бестолковый вопрос. В странном призрачном спектакле, что только что был перед ним разыгран, Тонг совершенно точно и отчётливо видел её лицо. Оно было моложе, совсем без морщин, да и в волосах не было ещё ни единой седой прядки, однако совершенно точно принадлежало этой женщине. Или её очень близкой родственнице.

«Значит этот мальчишка, этот Кхем, точно существовал, и тогда… Второй тоже…»

На запястье ложится горячая ладонь. Подушечки пальцев оказываются ровно в том месте, где заполошно частит пульс.

— Тонг, — тихо зовёт Нок, забывая добавить «Нонг», как на некоторое время и сам Тонг забыл о Ноке. — Тонг, всё в порядке?

«Он не слышал или не знает этого имени?.. Хотя он и не обязан…»

— Всё… — Тонг сглатывает сухим горлом и свободной рукой тянется к стакану с водой. Продолжает он, лишь сделав глоток. — Всё в порядке, Кхун Нок.

Поворачиваясь, он натыкается на внимательный взгляд тёмных, кажущихся в этот момент почти чёрными, глаз и на хмуро сведённые брови.

— Я…

— А кто такой этот Кхем, что тётушка Нэн так побледнела?.. — растерянно спрашивает Ним, перетягивая всё внимание на себя. — Пи?

— Давайте есть.

Нок убирает руку с запястья Тонга и тянется к мясу ложкой, будто спеша сменить тему. Тётушки в столовой уже нет, будто и не было. Только на краю стола стоит блюдо с креветками.