Одна же из немногих, кто решился рискнуть, пригласила девушку к себе домой, сказав, что он будет самым лучшим доказательством вины «Истинного пути». Ася надеялась наконец поговорить хоть с кем-то со стороны и узнать чуточку больше о месте, что разделило ее жизнь на две части.

И на следующий день Ася с утра пораньше выехала в назначенное место. Путь предстоял долгий: полтора часа автобус курсировал по улицам города, изворачиваясь в причудливых маршрутах и заезжая в самые разные закоулки мегаполиса. Ася миллион раз успела пожалеть, что отказалась от помощи Даса, однако мужчина рисковал отказаться от клиента, который должен был приехать на ремонт авто, и девушка не могла такого допустить. Она не должна была в очередной раз становиться обузой. Ей уже хватило, что Дас с Ма и так рисковали своей жизнью, пытаясь спасти ее от Андрея.

Когда автобус остановился на конечной, выпуская тех немногих пассажиров, которым нужно было сюда приехать, Ася вышла и недоверчиво огляделась. Она очутилась в одном из самых неблагополучных районов. Город давно уже развивался лишь в одном направлении: все лучшие постройки и многоэтажки тянулись ближе к центру страны, а его истоки медленно пустели и разорялись. Исторически этот район был одним из первых, положивших начало крупнейшему городу всего федерального округа, а теперь стал лишь центром местной преступности.

Девушка, сверяясь с картами не телефоне, пошла вперед, рассматривая перед собой неровные ряды домов-представителей давно забытого деревянного строения. Погода стремительно портилась, словно чувствуя напряженное настроение Аси. Темные серые тучи непроницаемой дымкой заволокли небо, воздух вокруг тут же потяжелел, и жутковато-тусклый райончик стал еще более сумрачным.

Безликие прогнившие домики склонили свои крыши, словно в поклоне, и угрожающе заблестели темными потрескавшимися окнами. Ася шла вперед, с интересом заглядывая в приоткрытые двери подъездов, однако за слоями мокрой темноты ничего не могла разглядеть. Нужный домик оказался совсем близко к остановке. Асе пришлось склонить голову, чтобы не удариться о низкий брус дверного проема, сделанного словно для карликов, но ни как не для людей выше семилетнего ребенка. Стараясь не угодить ногами в одну из дыр прогнившего пола, Ася отвлеклась и разогнулась в предбаннике, не рассчитав, однако, что и он окажется не выше входа. Тут же с гулким шипением девушка схватилась за занывший затылок, а облупившаяся известка с шорохом свалилась наземь.

В подъезде пахло сыростью и плесенью. Деревянные стены, окрашенные некогда зеленой краской, почти все облезли. Старые почтовые ящики мирно покоились на полу, а одинокая лампочка, свисающая с потолка на паре разноцветных проводов, уныло подмигивала пустоте. Мокрая тишина обволокла Асю, отделяя от внешнего мира, сокрытого за низенькой покривившейся входной дверью.

Ася, стараясь долго не задерживаться, поднялась на второй этаж, поскрипывая деревянными ступеньками. Она в темноте нащупала железную тяжелую дверь и глухо постучала. Звонка здесь не было. Через несколько секунд за дверью послышалось копошение и, кажется, кто-то посмотрел в глазок, но наверняка разочаровался, поняв, что сквозь слой пропитанной плесенью темноты совсем ничего не видно.

— Кто там? — послышался скрипучий женский голос, словно задавленный тяжелой железной дверью.

— Это Таисия Власова. Я Вам писала.

Несколько секунд за дверью ничего не было слышно, будто женщина решала, можно ли доверять незнакомке. Но уже в следующее мгновение железный засов брякнул, с гулом отдаваясь в ушах, и дверь медленно распахнулась. Ася, приветливо улыбнувшись, столкнулась лицом к лицу с маленькой худощавой женщиной. У нее были редкие блондинистые волосы, что пушистыми завитками лежали на голове. Маленькие темные глазки пугливо выглядывали из-под толстой черной оправы очков, недоверчиво разглядывая посетительницу, а кончик тонкого опущенного носа дергался, словно принюхиваясь.

— Здравствуйте, — поздоровалась девушка, протягивая руку.

Женщина боязливо скосилась на руку и не двинулась с места, крепко сжимая дверной косяк жилистыми пальцами. Несколько секунд она о чем-то думала, хмуря складки над глазами, где когда-то располагались брови. Когда Ася уже решила было, что ошиблась домом, и собиралась извиниться за вторжение, женщина дребезжащим резким голосом спросила:

— Ты из «Пути»?

— Я журналистка. Писала Вам, помните? Собираю информацию от…

— Входи-входи, — женщина будто очнулась ото сна и, нетерпеливо махая рукой, загнала девушку в квартиру. — Ходят тут всякие. Не грех лишний раз переспросить.

— Понимаю.

Женщина, шаркая протершимися синими тапочками по коричневому выложенному полу, суетливо двинулась вперед. Ася послушно последовала за ней. Она оказалась в просторном темном коридоре. Справа по стене растянулись бело-серые стенные шкафы, слева красовались два неровных дверных проема: один на кухню, второй — в туалет. Женщина же махнула на одну из грязно-белых дверей впереди, ту, рядом с которой висел черный круглый счетчик электроэнергии, и сказала:

— Это моя комната. Проходи.

Ася скинула с себя черную короткую куртку и аккуратно переступила порог комнаты. Это была совсем небольшая комнатка, в которую еле-еле помещалась двуспальная идеально заправленная кровать, деревянный квадратный стол у окна и холодильник, едва достающий Асе до подбородка. От него вдоль стены тянулись полки, аккуратно заставленные баночками, коробочками и посудой.

В этой комнате, в отличие от остального дома, было светло и не пахло сыростью, а побеленный потолок не зиял буро-серыми пятнами плесени. Здесь было почти что уютно, по сравнению с остальными помещениями.

— Ну, Тася. Можно ведь «Тася»? — заговорила женщина, выставляя на клеенчатую разноцветную скатерть чашки. — Нет-нет, не разувайся.

— Можно, — девушка послушно выпрямилась и села на один из низеньких стульев. — А к Вам как обращаться лучше?..

— Екатерина Ивановна меня звать, — женщина ловко разлила по чашкам кипяток, суетливо возясь с кухонной утварью. — Уж прости, угостить ничем не могу, забыла совсем, что должен прийти кто-то.

— Ничего. Главное, что мы сможем поговорить.

— Девочка, такая молоденькая, а в такую ерунду ввязалась, — неодобрительно качая головой, заключила Екатерина Ивановна. — Мне в свое время никто так и не помог.

— Поэтому я сейчас здесь, хочу помочь Вам, — мягко улыбнулась Ася, придвигая к себе кружку, на дне которой маячил чайный пакетик.

— Да уж сколько лет-то миновало, мне не помочь уже, — рассмеялась женщина совсем без грусти. — Другим может, еще и можно, а у меня все, позади все осталось.

— И что произошло? — мягко спросила Ася. Екатерина Ивановна совсем не выглядела подавленной, однако девушка понимала, что спокойствие и смех могут быть напускными, а на деле в душе женщины могли еще таиться давняя обида и незалеченные раны.

— Ох, как бы все припомнить, — женщина грузно опустилась на стул напротив и устало подперла подбородок ладонью. Она задумчиво опустила глаза, и морщинки на ее лице на мгновение разгладились. — Двадцать лет назад это было. Значит, мне сорок лет стукнуло, мужу — сорок пять. И погибла в тот год наша доченька, наша любовь, да к тому же в положении. А мы тогда, как сейчас помню, ремонт устроили в ее комнате и детскую начинали делать. Ждали ее, чтобы обои вместе выбрать. А мужа-то у нее не было, так она к нам бы и переехала. Вместе бы на ноги поставили внука или внучку… — женщина, громко шмыгнув носом, сделала пару глотков чая. — А тут звонят. Спрашивают: «Юлия Ковалева — ваша дочь?». Говорим — наша. А они: «Авария случилась на Большом кольце». Ну, и разделилась наша жизнь тогда на две части. Мы с мужем все вместе переживали, всегда рядом друг у друга, но чего-то ему не хватило, видимо. Я уж оправилась тогда, года так через три. И работала, и убиралась, и все это. А муж никак не мог в себя прийти. Так вот однажды приходит он и говорит, что с такими людьми познакомился, каких никогда еще не встречал. Что место есть одно, где люди как одна семья, где помощь можно получить. И звал меня с собой на встречи ихние. Я как-то отказалась тогда, помню, сразу мне это странным показалось. Ну, не были в то время так секты всякие в чести, никто ж и не знал, как это называется, и понять что-то, пока поздно не станет, не мог. Так и мы с мужем попались на их удочку. Он ходил туда каждый день, души в них не чаял, а я думала, мол чем бы дите не тешилось… И ведь налаживалось все потихоньку. Он улыбаться стал, смеяться, мы тогда даже ездили по Золотому кольцу вместе. Он все к храмам бегал, иконами восхищался, но говорил, что не хватает ему чего-то в христианстве. Нет, мол, изюминки какой-то. А я-то человек нерелигиозный, рукой махала на все его увлечения, шутила, что он, дурак, на Бога надеется вместо себя. А однажды он пропал. Ушел на работу да и не вернулся больше. Ох, чего я тогда только не натерпелась-то. И по отделениям милицейским бегала, и все больницы да морги обзвонила, на работе его сто раз на дню появлялась, меня там уже посылали куда подальше, как только видели. Вот только нигде мне не помогли. В полиции-то сказали, что да, есть такая организация, «Истинный путь» называется, только там все чистенько и хорошо. И еще сказали, чтоб дала мужу кислороду, а то задушила его, видите ли, змея своей заботой. Ничего мне больше не оставалось: я ждать его решила. Неделю прождала, месяц, год, а он никак не появлялся. А потом заместо него пришли люди с документами. Человек пять, такие черненькие, низенькие, на ломаном русском говорят мне: «Мать, мы тут живем, комната наша по договору». И суют мне бумажки эти подписанные. Представляешь! Пять человек на две комнаты! Якобы муж мой долю свою продал как-то через знакомых, не помню точно. Но натерпелась я тогда… Они в комнаты дочери и ребеночка заселились, я ведь им никак воспротивиться не могла. В милиции от ворот поворот дали, мол все законно. А то, что я с иродами этими должна была квартиру свою делить, это законно?! Я ни спать, ни есть не могла, они как тараканы, везде всегда ползали, шхерились, на своем родном что-то балакали. Потом ведь и вправду и тараканы поползли, и клопы, и крыс я в подъезде видела! Не смогла я так долго жить, Тася, не смогла… Терпела, воевала, кричала, плакала. Умоляла даже. Предлагала долю у них выкупить, а они ни в какую, говорили лишь, что, если не нравится что-то, — путь-дорога. И пришлось мне продать свою часть квартирки. Задешево, никто не хотел с такими соседями уживаться за миллионы, а с агентствами всякими я не решалась связываться, везде мне мошенники виделись. С катушек слетела тогда, видимо. Ну, и купила здесь комнату, на что денег хватило. Вот уж пятнадцатый год кукую, каждый вечер засыпаю со страхом, что ночью на меня или потолок обвалится, или бомжи через окна залезут. А просыпаться-то еще хуже, ведь понимаешь, что очередной день тебя ждет впереди.