В пол шестого вечера после всех послушаний и ужина началось вечернее собрание. Толпа в пестрых алых накидках расступилась пропуская перед собой Отца и Сына, которые величественно прошествовали на пьедестал. Коэн-старший встал к трибуне и скинул с головы капюшон. Его морщинистое бледное лицо было покрыто тенью беспокойства, и мужчина без лишних предисловий заговорил:

— Да благослови вас Великий, дети мои! — старик воздел руки к небу и тут же опустил их на деревянную кафедру. — Перед началом собрания мне нужно сделать важное объявление. Оно касается одной из нас. Отступницы.

По неровным рядам послушников прошелся тихий рокот. Ася после слов Отца чуть покачнулась, ощутив резкий наплыв слабости. Ей в миг стало душно и тошно от тревожного ожидания Отцовской речи.

— Я знаю, что Вы уже слышали об этом. Друг от друга или как-то иначе, это неважно. Я не осуждаю ваше желание знать правду, даже если она омрачена столь печальным событием. Однако! Впредь прошу воздержаться от обсуждений, потому что неминуемо они перетекают в слухи и набирают такие обороты, от которых потом страдают все вокруг. Мне было тяжело слышать, что говорят послушники у меня за спиной, и ужасаться от того, какой циничной лжи вы поддались.

«Лжи? О чем он?» — Ася закусила нижнюю губу до крови, пытаясь справиться с нервной дрожью в теле. Она не понимала, о чем говорит Отец и какую игру он ведет сейчас.

— Несколько дней назад в нашем доме произошла трагедия. Злонамеренная случайность отняла жизнь у нашей сестры Ксении. Многие знают ее, как хорошую подругу, добрую советницу и бескорыстную помощницу, которая всегда была рядом и делилась своим теплом с окружающими.

Если бы Ася не была так сильно поглощена собственными страхами и словами Отца, она бы услышала, как рядом саркастично хмыкнула Алла. Однако девушку сейчас волновало лишь то, что говорил Коэн-старший. Он ломал комедию на чужих костях, вытягивал из послушников все внимание, пытался поучить их на чужом горе.

— Я не могу говорить об этой трагедии без слез на глазах! Однако вера, что находится во мне, — Отец постучал себя по груди рукой и тут же обвел ею весь зал, — И в вас, никогда не оставляла своих подопечных. Наша сила в истине, и истина в нашей силе. Ксения благодаря своей безграничной светлой вере не покинула нас! Но и не осталась здорова. Сейчас ей как никогда нужны наши молитвы и наше единение, чтобы помочь ей выбраться из беспамятства!

«Она жива?!» — Ася в потрясении приложила кулак к губам и резко склонила голову вниз.

— Твою мать, — прошептала рядом Алла, стараясь произнести это как можно тише. — А я уже поверила, что она загнулась.

Ася едва сдержала полувсхлип-полустон облегчения. Она никак не могла поверить своим ушам, но реакция соседки лишь подтвердила реальность слов Отца. Ксения не умерла. Она в коме, но жива! И Ася не стала убийцей, она не причинила никому вреда, не лишила человека жизни!

На глаза навернулись непрошенные слезы, и в этот раз Ася не смогла сдержать поток рыданий. Это был плач, полный легкости. Плач человека, который вновь обрел веру в себя и в свою непричастность. Ксения была последней стервой, но даже она не заслуживала такой участи. И уж тем более не могла закончить жизнь от рук Аси. От рук девушки, что невольно забрала у нее все: должность, внимание, ее место в обществе.

Теперь, когда Ася поняла, что Ксения будет жить, она почувствовала, как с груди оборвался тяжелый камень, что тянул ее ко дну. Воздух вокруг стал свободнее, и хотелось смеяться и плакать, радоваться и грустить. Это был новый глоток воздуха. Новая возможность вновь очнуться от затянувшегося летаргического сна.

Собрание длилось еще около часа, но Ася больше не слышала ни единого слова Отца. Она тонула в собственных чувствах, но на этот раз эмоции не были смертным приговором, они стали надеждой.

***

Ночью, когда во всех жилых комнатах на втором этаже погас свет, а тихие разговоры прекратились, за Асей пришел Павел. Он нежным, почти невесомым прикосновением разбудил девушку и повел ее в свой кабинет, чтобы обсудить последние новости. Мрачные коридоры вытягивались в холодный мрамор лестницы и превращались в книжные стеллажи, прежде чем позволить своим подопечным очутиться в уютном небольшом кабинете.

Ася расслабленно рухнула на диван и, вытянув несколько шпилек, стянула с себя парик. Она тряхнула головой, освобождая темно-русые волосы, и перебрала их рукой. Девушке хотелось ощутить легкость всем своим телом. Однако Павел не дал Асе расслабиться. Как только девушка посмотрела на него из-под густых ресниц, он заговорил.

— Ты причастна к тому, что случилось с Ксенией, ведь так?

— Что? — сипло прошептала Ася и тут же выпрямилась, натянувшись словно струнка.

— Ты слышала, — негромко повторил Павел. Его пристальный взгляд был полон равнодушия, и Ася не могла понять, о чем он думает.

— Я… — девушка резко мотнула головой, пытаясь собрать мысли в голове в единые предложения. Этот неожиданный, такой резкий вопрос застал врасплох, и Ася искренне не знала, что должна ответить и как объясниться. — Я… Это вышло случайно…

— Поэтому ты закрылась? — прервал невнятные объяснения мужчина.

— Я думала, что убила ее… — пробормотала Ася, виновато отводя взгляд в сторону. Ей было страшно смотреть Паше в глаза, потому что в теплом янтарном блеске она могла увидеть осуждение.

Рука Павла резко потянулась к Асиному лицу, чтобы не дать ему отвернуться. Холодные пальцы мужчины трепетно сжали женский подбородок и потянули на себя. Ася медленно подняла глаза и всмотрелась в смуглое хмурое лицо. Павел сурово сверлил девушку взглядом, но в его глазах было что угодно, но только не осуждение.

— Ты не доверяешь мне? — вновь повторил он когда-то заданный вопрос.

— Доверяю…

— Тогда почему?..

— Я не хотела, чтобы ты смотрел на меня, как на своего отца…

— Я никогда не посмотрю на тебя так. Даже если ты уничтожишь все вокруг, я не смогу отвернуться от твоих глаз… — Павел плавно очертил подушечкой большого пальца Асины щеки. — От твоих губ… — он легким прикосновением скользнул по нижней губе девушки. — От твоей шеи… — холодные пальцы мягко спустились по подбородку к тонкой коже шеи и очертили ее изгибы. Павел нежно коснулся Асиной ключицы и осторожно спустил лямку сорочки на плечо. Его горячие губы медленно прильнули к Асиной шее и потянулись вниз, обжигая своим дыханием нежную женскую кожу. Ася невольно выгнулась навстречу мужскому теплу и, запрокинув голову назад, закусила до боли губу. Она едва сдержала томный вздох. — Теперь ты мне доверяешь? — вкрадчиво прошептал Павел, отстраняясь от девушки на пару сантиметров. Ася разочарованно выдохнула.

— Да… — ей хотелось крикнуть «Продолжай!», но она сдержалась, не желая показаться доступной, и лишь вновь приблизилась к Пашиному лицу. Его губы тронула загадочная улыбка.

— Докажи, — шепнул он девушке прямо в губы вместо желанного поцелуя.

Ася несколько секунд застенчиво колебалась. Но янтарный блеск карих глаз, тени высоких скул и тепло нежных губ так манили, что девушка невольно потянулась вперед. Она хотела чувствовать его тепло, его близость и чувства, раскрыть собственные эмоции, что томились внутри так долго. Ася аккуратно положила свои руки на мужские плечи и слилась с Павлом в трепетном поцелуе, а через мгновение оказалась на его коленях. Тогда мужские губы стали властнее и требовательнее. Легкая нежность постепенно сменилась на томное желание, и огненная страсть вспыхнула меж двух силуэтов, скрывающихся в ночном полумраке. Пылкий, такой опьяняющий поцелуй стирал все очерченные границы, он невидимой нитью обвязывал чужие тела, окутывал их руки и ноги, стягивал чувства ближе друг к другу. Ася не смогла сдержать себя и глухо простонала в приоткрытые губы Паши. Его сильные руки крепко сжимали женскую талию, блуждали по ее спине, пробираясь под ночную сорочку, и спускались ниже, обхватывая ладонями ягодицы.

Глухую ночную тишину разрезало тяжелое дыхание и едва слышные женские стоны. Ася чувствовала, как внутри все стягивает от желания, и ощущала страсть Павла, что пульсировала между ее ног. Его руки властно исследовали женское тело, забираясь все дальше, а губы бесстыдно блуждали по нежной коже, оставляя за собой яркие отметины. От контраста между мрачным холодом кабинета и жаром мужского тела бросало в дрожь, и Ася сильнее прижималась к Павлу, пытаясь выразить свою молчаливую просьбу.