Нужно было срочно отступать, и Ася решилась на блеф. Она никогда в жизни не стала бы угрожать положением или своими связями (которых по сути и не существовало). Однако действовать с Ксенией нужно было также, как и Ксения с другими. Холодное высокомерие стало маской, а резкие слова — оружием.

Но, кажется, пустых угроз было недостаточно. Когда Ася сделала шаг, полный напускной уверенности, обратно в коридор, Ксения словно опомнилась и резко схватила Асю за плечо. Женщина грубо дернула ее обратно.

— Мы не закончили, — прошипела она, припечатывая Асю к мраморным толстым перилам. От резкого удара девушка развела руки в стороны, пытаясь ухватиться за камень и удержать равновесие, и громоздкая папка тут же выскользнула из-под полов рубашки. Ксения ошеломленно охнула и тут же потянулась за ней, но Ася опередила ее и подхватила папку в полете, вновь прижимая к груди. — Я знала! — гневно вскликнула Ксения и схватилась за края пластиковой обложки. — Дрянь, думала обмануть меня?! Я сейчас покажу это Отцу! — ее хватка становилась все сильнее, и Ася попыталась вырваться. Она что есть силы прижала документы к груди и резко вывернулась, плечом толкая Ксению в грудь. Длинные пальцы послушницы на секунду разомкнулись, и этого хватило, чтобы женщина, потеряв равновесие, кубарем полетела с лестницы.

Ксения не кричала, она даже не успела понять, что произошло. Ее нога соскользнула со ступеньки, и женщина безвольно полетела вниз, неловко размахивая длинным руками. Столкнувшись с холодным мрамором, ее голова глухо ударилась о камень, а шея, неестественно искривившись, почти оглушительно хрустнула. Тогда, кажется, Ксения потеряла сознание. Ее тело тряпичной куклой слетело с пролета на деревянный пол холла и обездвижено замерло.

Ася в ужасе закрыла рот руками. Она чувствовала, как удары сердца гулко отдаются в голове, а кожа покрылась испариной. Она не могла пошевелиться и даже вздохнуть до тех пор, пока вокруг головы Ксении не появился кровавый ореол. С каждой секундой он разливался все больше, пропитывая собой дубовые половицы.

Папка с документами глухо ударилась о мрамор лестницы. Дышать было почти невозможно, но Ася стремглав бросилась вниз. Она должна была помочь Ксении, привести ее в чувства, убедиться, что с послушницей все в порядке. Однако ужасающая догадка все ярке всплывала перед глазами.

Когда Ася почти добежала до Ксении, из зала послышались приглушенные голоса. Во вновь воцарившейся тишине они слышались почти идеально.

— …кто-то есть?

— Я тоже слышал. Надо проверить.

В этот миг Асю словно схватили с двух сторон, разрывая ее на части. Девушка, объятая ужасом, заозиралась по сторонам, глядя то на папку, то на Ксению. Счет шел на доли секунды, и нужно было срочно принять решение. Ася чувствовала, как обессиленно подгибаются ноги, как трясет все тело и грудь сжимают невидимые когти паники. С каждой секундой звук шагов все четче отзывался в голове, а кровавая кромка вокруг тела Ксении увеличивалась.

В следующее мгновение шероховатый пластик оказался в холодных окоченевших руках Аси, которая, пытаясь справиться с накатившей слабостью, скрылась в полутьме коридора. Через несколько секунд девушка беззвучно захлопнула дверь в свою комнату, сгибаясь от нестерпимой боли в груди. Она не слышала ни как в холл зашли люди, ни как они нашли Ксению, ни что они сказали о ее состоянии.

***

Ночь была бесконечной. Налитое свинцом тело проваливалось сквозь жесткий матрас, оставляя за собой выжженный силуэт. Но глаза оставались кристально чистыми и не закрывались ни на секунду. Мысли в голове кричали, оглушительно закладывая уши. Хотелось сжать пальцами голову и продавить ее так, чтобы задушить все чувства и эмоции в утробе. Проломить. Также как череп Ксении.

Ее призрачная тень словно стояла в дальнем углу комнаты, презрительно наблюдая за своей убийцей. Убийца. Слово-приговор. Ее блестящие в ночи серые глаза налились кровью, а тонкие губы были растянуты в немом вопросе: «Почему?».

Почему-то в комнате стало на десяток градусов холоднее, и тонкое одеяло никак не согревало тело, что лихорадочно дрожало. Скрюченные ледяные пальцы до боли сжимали ткань водолазки, пытаясь унять болезненный озноб. Раскаленные тиски сжали горло, голову, повязали по рукам и ногам. В ушах стоял звон, и казалось, что дверь в комнату вот-вот отворится, чтобы позволить Ксении забрать Асю за собой. Но у боли, что затопила собой сознание девушки, не было границ. Она багровым венцом разрасталась все глубже в теле, поглощая своим отчаянием очередную душу.

Ася не встала ни на подъем, ни на утреннее собрание и завтрак. У нее почти не было сил даже на дыхание, и это казалось справедливым. От навязчивых шумных мыслей, что витали над девушкой всю ночь, остались лишь рваные обрывки. Они метались, сталкивались друг с другом, кричали и…умирали. Как Ксения.

Когда Алла вернулась с завтрака и застала бледную как смерть соседку, она решила ее растормошить, поделившись новостями:

— Я сказала, что ты заболела. Но ты бы слышала, что говорят послушники, — Алла неодобрительно покачала головой. — Не знаю, правда это или нет, но ходят слухи, что Ксения ночью крякнулась.

Ася едва сдержала судорожный всхлип. Она медленно повернула голову к соседке и уставилась на нее глазами, полными слез. Алла нахмурилась, наблюдая за такой реакцией.

— Да ладно тебе. Это же бред. Ксении просто не было на собрании и завтраке, вот и все. Но это же Ксения, что с ней могло произойти? Нам не может так свести.

— Угу, — слабо прошептала Ася, оборачиваясь к стене. Она крепко зажала между зубов указательный палец, чтобы сдержать рыдания. Груз, что свалился на нее ночью, был слишком велик.

***

Ася смогла подняться с постели только к обеду, когда поток мыслей прекратился вовсе. Она ощущала оглушающую тишину и ледяное безразличие. Будто робот, девушка на автомате делала то, что должна. Ела, разбирала книги в библиотеке, слушала Отца на вечернем собрании. На все Ася будто смотрела со стороны, из-под непроницаемой толщи воды. Или, лучше сказать, крови.

Только когда после собрания к девушке приблизился силуэт Павла, она очнулась на несколько секунд.

— Сегодня после отбоя. В моем кабинете. Сможешь?

— Нет.

— Ас… — Паша недоговорил. Он не успел. Лишь удивленно наблюдал за тем, как между неровными рядами скрывается поникшая тень одной из послушниц. Мертвенно бледная и безликая, словно неприкаянный призрак.

Павел не понимал причины отказа. А еще он не понимал, каково это — быть убийцей. Собственными руками столкнуть человека в пропасть смерти, позволить угаснуть целому миру, что таился в чужом теле. Лишить кого-то, совершенно неизвестного, дочери, сестры, подруги, возможно, и матери.

Убийство самой своей сутью противоречит человеческому естеству. Оно нарушает установленный жизненный порядок, и ему противится вся людская натура. Психически или физически, человек ощущает на себе последствия от нарушения незыблемых правил природы. Так и Ася прочувствовала. Если боль в теле можно было сравнить с простудой или гриппом, то в сознании воцарился настоящий хаос. Невозможно было так просто принять, что Ася отняла чью-то жизнь собственными руками. Даже если девушка пыталась убедить себя в том, что это была самозащита, кровь с рук не смывалась, как бы она не старалась.

Однако время шло в том же темпе. Послушники вокруг продолжали жить и невольно утягивали Асю за собой. Ближе к вечеру девушка начала приходить в себя. Жгучее чувство вины никуда не ушло, но вернулся привычный рационализм. И он твердил: «Нужно продолжать искать!». Ася уже пожалела, что отказала Павлу, но не знала, стоит ли приходить к его кабинету. Получив отказ, мужчина вряд ли будет с надеждой сидеть под дверью.

Вскоре наступило время отбоя. День был бесповоротно пропущен, как и его возможности. Ася решила ничего не менять и отпустить оставшееся время. Ей требовалась передышка, хоть небольшая, на несколько секунд, но она подарила бы ей возможность все обдумать. Девушка уставилась на потолок, безмолвное согласие которого вторило всем Асиным мыслям, но быстро провалиться в омут сознания послушнице не дала соседка. Алла вдруг заговорила: