— Пресветлая за твоим плечом, Полуночница: я не знаю ни одного воина достойнее того, с которым ты скрестила свои клинки!
— Имела честь оценить! — так же весело улыбнулась моя супруга. — Причем не раз и не два!
— Дядь Витт, позволь тебе представить мою первую меньшицу, арессу Вэйлиотту ар Эвис! — чуть запоздало подал голос я. И, ожидаемо, нарвался на шутку. Точнее, на то, что Лайвенский Пес посчитал таковой:
— А почему ты не привез ко мне еще и вторую⁈
— К сожалению, я приехал по делу! — усмехнулся я. — Но в ближайшие дни обещаю представить тебе и старшую жену, и всех остальных супруг…
Почувствовав, что я не шучу, ар Дирг поперхнулся, но зацепился за словосочетание «по делу», и нахмурился:
— Рассказывай.
— Собственно, у меня один вопрос и одна небольшая просьба… — начал я. — Вопрос звучит так: тебе для каких-нибудь интриг случайно не требуется пять свежих трупов с татуировкой в виде цветка с пятью лепестками под правой лопаткой?
Лайвенский Пес всегда отличался способностью быстро соображать, поэтому мгновенно подобрался:
— А насколько свежих?
— Одному я свернул голову менее двух колец тому назад. Остальные станут таковыми в течение ночи…
— Сколько тебе нужно воинов? — деловито поинтересовался он.
— Нисколько, с ними я справлюсь сам… — отмахнулся я. — А вот с Чумной Крысой, занявшей твой кабинет на Псарне, не смогу. Вот и понадеялся, что хейзеррская боевая звезда может оказаться хотя бы частью груза, необходимого для того чтобы убрать Овьена ар Биера с другой чаши весов…
— Если убирать, то не Крысу, а Призрака… — угрюмо буркнул дядя Витт. И тут же вернулся к обсуждаемому вопросу: — Ладно, Бездна с ним, с Призраком. Давай, рассказывай, когда и где можно будет забрать тела?
…Как и рассказывал первый «луч», звезда обосновалась через забор от моего дома, в пустующем особняке ар Витзеров. Обосновалась серьезно, то есть, не в каком-нибудь из подсобных строений, а в основном здании и на третьем этаже, чтобы иметь возможность наблюдать за моим двором и окнами, не перебираясь через забор. К моменту нашего с Вэйлькой появления на улице и троица, весь световой день убившая на наблюдение за Полуночными, Восходными и Полуденными воротами Нижнего города, и наблюдатель, остававшийся в особняке, уже собрались в одной комнате. И, вероятнее всего, обсуждали задержку своего товарища.
Наше появление заметили еще до того, как мы свернули к воротам и остановились у калитки — вся четверка приникла к окнам и наблюдала сквозь щели между шторами, как мы въезжали во двор, обихаживали лошадей и таскали в баню поленья, чтобы нагреть воды. К моему искреннему сожалению, брать нас прямо в мыльне хейзеррцы почему-то не решились. Поэтому мы с Вэйлькой, смыв с себя дорожную пыль, запах лошадиного пота и усталость, были вынуждены перебраться в дом — разжечь масляные лампы сначала на лестнице и в коридоре второго этажа, а затем и в малой трапезной. Потом мы «ужинали», проветривали спальню и слонялись по второму этажу в поисках чистого белья и чего-то там еще. И только через две стражи после того, как затушили масляную лампу в спальне и легли спать, почувствовали, что все четыре луча звезды начали движение.
К дому хейзеррцы подбирались целую вечность — мы с Вэйлькой успели даже заскучать. А когда они все-таки преодолели двор и подошли к стене, по которой можно было взобраться только лишь к окну моей детской спальни, я помахал рукой перед лицом супруги, убедился, что выпитое зелье кошачьего глаза уже подействовало, и жестом показал, что пора занимать заранее оговоренные позиции.
За месяц с лишним, которые хейзеррцы провели в Лайвене, они очень неплохо изучили дом, поэтому точно знали, что вламываться в спальню моих родителей откуда-либо, кроме гостиной, бессмысленно, ибо оба окна не только «поют», но и заедают при открывании, а бывшая комната Шеллы не имеет второго выхода. Поэтому, бесшумно спустившись по лестнице, сразу повернули налево и вскоре остановились перед дверями, петли которых сами же предусмотрительно и смазали.
Тянуть время и вслушиваться в звуки нашего дыхания сочли ненужной тратой времени — уверенно открыли дверь, вошли внутрь и лишь потом начали расходиться в стороны, приближаясь к порогу спальни. Удар «стужей» по замыкающему, как раз проходившему мимо шторы, за которой я прятался, Вэйлька, спрятанная за настенным гобеленом, нанесла сразу же, как почувствовала изменение моего настроения. И тут же ударила снова. По второму, успевшему удалиться на четыре шага. При этом не издала ни единого звука. Зато «зазвучала» эта парочка: сначала захрустела и забулькала перерезанная глотка первого, а мгновением позже точно так же «зашумел» и второй.
Несмотря на внезапность нападения, двое оставшихся воинов развернулись со смещением в стороны и, бросив в меня ножи, рванули добивать. Точнее, рванул. Один. Ближний ко мне. Ибо второй, почти успевший добраться до двери в спальню и остановленный очередным ударом «стужи» в самом начале шага, рухнул на пол. А еще через два удара сердца потерял равновесие на уходе от моей обманной атаки и последний луч…
— Искорка, совесть имей! — взвыл я, зарезав обоих, как баранов на бойне. — Твоими стараниями я скоро вообще разучусь пользоваться мечом!
— Я тренировалась быстро переносить «стужу» с одного противника на второго! — хихикнула Дарующая, приставными шагами сдвигаясь к тому разрезу, через который и забралась за гобелен. А когда выбралась из-за ткани, язвительно добавила: — И вообще, рисковать тобой ради боя, о котором все равно никто не узнает, я не собираюсь…
…Забирать «свежие трупы» из моего дома дядя Витт приехал сам. Прошелся мимо тел, выложенных в паре шагов от калитки, наметанным взглядом оценил характер ранений и вопросительно уставился на меня:
— Как⁈
— В этом доме я знаю каждую половицу, а они нет! — ухмыльнулся я. — И честного поединка им не обещал…
Лайвенский Пес недовольно поморщился, но объяснение принял. Правда, как бы невзначай предложил оставить в помощь пару-тройку своих вассалов, «дабы было кому замыть кровь». Но я, зная способности бывших волкодавов, развел руками и сообщил, что все следы пребывания посторонних в моем доме уже убраны. Ар Дирг понимающе усмехнулся в усы, обозвал «таким же скрытным пройдохой, как Гаттор», сообщил, что ждет меня в гости со всеми своими женами в ближайшие три-четыре дня, и поспешил откланяться.
Проводив взглядами удаляющуюся кавалькаду, мы с Вэйлькой вернулись во двор, закрыли за собой калитку и, не сговариваясь, замерли рядом с той самой завалинкой у караулки, на которой так любил сиживать Генор.
— До рассвета чуть больше стражи… — вскинув взгляд к ночному небу, вздохнул я.
— Убьют. Обоих. И будут правы! — обреченно ответила Дарующая на незаданный вопрос и первой качнулась в сторону конюшни.
— Нет смысла… — задумчиво потерев переносицу, буркнул я, а когда услышал, с каким возмущением девушка набирает в грудь воздух, торопливо объяснил: — … ехать! Проще дойти пешком.
Это уточнение было принято куда благосклоннее, и мы, выбравшись на улицу, быстрым шагом двинулись в сторону Поместной слободы. Естественно, напрямик, то есть, обошли особняк ар Витзеров, перебежали Мутную, пересекли Пепельную Пустошь и вошли в Сторожевой переулок. В этот момент от Дарующей полыхнуло радостью, и я услышал о-о-очень довольное мурлыканье:
— Спят, красотки!
— Что ж, буди… — предложил я и приобнял остановившуюся девушку, показывая, что не менее ее жажду почувствовать всех.
— Кого первой? — поинтересовалась Вэйлька, когда окутала меня своим Даром.
Вместо ответа я потянулся к сознанию Майры и послал в него ощущение «я соскучился!», тут же усиленное меньшицей. Несколько долгих мгновений в эмоциях моей старшей жены не происходило ровным счетом ничего. Но в какой-то момент в сонном сознании словно замерцала стремительно разгорающаяся искорка, а через пару ударов сердца превратилась в безумный лесной пожар, состоящий из счастья узнавания, безумной любви к нам обоим и желания, от которого ощутимо закружилась голова! Ответив ей теми же эмоциями, только от нас двоих, я растворил ее душу в общей. Затем коснулся Альки, и чуть было не захлебнулся в том водовороте чувств, в который провалился.
