— Я смогу… — твердо пообещала девушка и на миг вжалась в мою грудь лбом.

— Я в тебя верю… — уверенно сказал я, затем потрепал ее по волосам и тихонько добавил: — Помоги Майре почувствовать себя старшей женой, ладно?

Прощание с Тиной и Найтой тоже не затянулось, поэтому уже через кольцо мы с Вэйлькой, ведя в поводу четырех лошадей, скользнули под сень леса. Первые пару перестрелов шли молча, заново переживая самое начало разлуки, а когда выбрались на небольшой холм, поросший низкорослым кустарником, Дарующая попросила меня остановиться, подошла вплотную и обняла:

— Девочкам сейчас намного хуже, чем нам. Поэтому закрой, пожалуйста, глаза и потянись к кому-нибудь сознанием, а я попробую до них достать.

Закрыл. Ощутил, как пробуждается Дар. Попробовал представить себе Майру и полыхнул жаром так сильно, что почувствовал и лес, и речушки, и паутину дорог, и россыпь отдельных сознаний на многие перестрелы вокруг, и огромное «гудящее» пятно эмоций на закате. Найти родные души оказалось совсем просто — потребовалось только желание их почувствовать. Но прикоснуться к ним сходу не позволила вторая половина, каким-то образом дав понять, что так будет неправильно. Я согласился и отдал бразды правления общими чувствами Вэйльке. И вскоре обрадовался, поняв, что к нам присоединяется сознание Найты.

Миг узнавания, вспышка безумной, запредельной радости — и вторая половина меня мягко приглушила накал чувств одной из наших любимых женщин. А затем, растворив чувства Найты в нас двоих, через нее потянулась дальше: коснулась Майры, за нею Тины и Альки, по-очереди приглушила их счастье узнавания, а затем затопила всех нас таким пронзительно-чистым Истинным Светом, что на некоторое время вырвала из мрака даже самые дальние уголки душ.

Ощущение было чем-то невероятным: под жаром одного общего Дара с нас словно слетала шелуха всего наносного и неважного, а в самой середине одной общей души все ярче и ярче разгоралась ослепительно-белая искорка Единства. Одного. На всех шестерых!

— Что это было? — ошалело спросил я через вечность, когда вывалился в обычный мир и обрел возможность видеть, дышать и говорить.

— Не знаю… — хрипло ответила Дарующая, и смахнула со лба бисеринки пота. — Без твоей помощи на таком расстоянии я не могу даже слышать…

— А я-то тут причем? — удивился я.

— Понятия не имею… — устало, но довольно улыбнувшись, выдохнула она. — Знаю только, что рядом с тобой Дарующие могут в разы больше, чем в одиночку.

— Дарующи-е⁈

Вэйлька кивнула:

— Ага! Я научилась накрывать даром не область вокруг себя, а только тех, кого хочу. А мама сразу после того, как просто поспала рядом две ночи, начала слышать!

Я поворочал в голове непослушные мысли, пытаясь вспомнить, что особенного случилось во время общения с Найтой, и вдруг прозрел:

— Может, потому что она поверила и позволила себе открыться⁈

Девушка задумчиво склонила голову к левому плечу и некоторое время невидящим взглядом смотрела в лес. Потом встрепенулась и повернулась ко мне:

— Пожалуй, соглашусь. А вечером кое-что попробую…

До вечера оставалось еще более трех страж, поэтому я пожал плечами — мол, пробуй, я не против, — запрыгнул в седло и, дождавшись, пока меньшица последует моему примеру, направил Черныша на закат. Чуть-чуть забирая на полдень, чтобы объехать Лайвен по широкой дуге.

Ехали, особо не торопясь, но практически без привалов. Поэтому к моменту, когда лик Ати ушел за горизонт, оказались приблизительно в половине стражи езды от тракта, ведущего в нужном направлении. Выбираться на дорогу в ночь, да еще и самим собой, в мои планы не входило, поэтому я нашел небольшую полянку на берегу речушки с не очень понятным названием Колючая, с помощью супруги обиходил лошадей, соорудил небольшое ложе из лапника и разжег костер. А Вэйлька на скорую руку приготовила поесть.

Ужинали в тишине. Просто потому, что молчание было не менее уютным, чем разговор. Потом, не сговариваясь, разделись и спустились к реке.

Развлекаться не тянуло — и ей, и мне не хватало общества остальных наших женщин, поэтому мы смыли с себя дорожную пыль и пот, эдак кольца полтора поплескались в теплой, как парное молоко, воде, обсохли и завалились на ложе.

Касание пальчиков меньшицы я почувствовал одновременно с пробуждением ее Дара — они были такими же легкими и невесомыми, как окутавшее меня тепло. Повинуясь этим прикосновениям, я перевернулся на спину и расслабился. Правда, «в отместку» дал девушке ощутить ту нежность, которую к ней в этот момент испытывал. Видимо, получилось куда сильнее, чем рассчитывала Дарующая, так как буквально через пару ударов сердца тепло сменилось жаром, туманящим голову воистину сумасшедшим желанием. Я ответил своим желанием, ничуть не слабее того, которым меня одарила Вэйлька. И почти сразу растворился в ее душе. Ну, или она в моей.

То, что мы стали испытывать после этого, можно было назвать только словом «безумие»: каждая вспышка моего удовольствия усиливала ощущения Дарующей, а усиления ее ощущений делали ярче мои. В результате первое же Прикосновение Пресветлой вызвало второе, второе, усилившись в ком-то из нас — третье, а через какое-то время наше общее сознание затопило ослепительно-белое сияние такой невероятной мощи, что мне показалось, что я ослеп. Нет, не мне, а нам, ибо мы, насмерть перепугавшись, пробудили Дар полностью, чтобы вылечить глаза, и вскоре почувствовали себя совершенно здоровыми. А когда поняли, насколько он силен и послушен, испугались снова и вывалились в обычный мир…

— С ума сойти, как здорово! — восхищенно выдохнул я, прижимая к себе меньшицу, все еще дрожащую от испытанного удовольствия и ужаса.

— Здорово? — эхом отозвалась она, а затем истерически расхохоталась: — Нейл, ты что, не понял, что мы с тобой только что сотворили⁈

Я отрицательно помотал головой:

— Неа, я был счастлив, и толком не понимал, что происходит. Вэйлька уперлась ладошками мне в грудь, не без труда приподнялась с ложа и села мне на живот, потом убрала с лица влажные волосы и победно заулыбалась:

— Во-первых, мы умудрились превратить мой Дар во что-то кошмарное: во мне сейчас столько силы, что я сама себя боюсь…

— Как можно бояться такую милую, добрую и невероятно чувственную девушку, как ты? — игриво поинтересовался я.

Вместо ответа Вэйлька перегнулась влево, сорвала первый попавшийся цветок, росший рядом с краем нашего ложа, и положила его на свою ладонь так, чтобы он освещался пламенем костра:

— Смотри и чувствуй…

На этот раз пробужденный Дар потряс лютой стужей. Нет, меня она не задела, так как буйствовала только над центром раскрытой ладони. Но за тот коротенький миг, в течение которого она ощущалась, полный жизни цветок превратился в труху!

— Ого! — восхищенно выдохнул я.

— Оказывается, для того чтобы разрушать, перекидываться совсем не обязательно. Достаточно понять, как это делается. И захотеть… — заключила Вэйлька. Потом повела рукой, стряхивая труху на траву, и продолжила начатую мысль: — Во-вторых, мы подтвердили твое мнение о том, что Дар усиливается только тогда, когда Дарующая верит тому, кто ее инициирует!

— А чуть поподробнее можно? — попросил я, не уловив хода ее мысли.

— Мой Дар усилился только тогда, когда я полностью открылась и позволила тебе им управлять! — объяснила девушка. — Не удивлюсь, если окажется, что причина постоянного ослабления Дарующих, которое началось чуть ли не сразу после Обретения Воли, заключается в том, что ни одна из них не доверяла тем, кого была вынуждена лечить! Кстати, о том, чтобы Даром мог управлять кто-то, кроме самой Дарующей, я тоже никогда не слышала…

— Какое может быть доверие, если к тебе относятся, как к вещи? — спросил я и с наслаждением потянулся.

— Никакого! — кивнула Вэйлька. И лукаво улыбнулась: — А ты собрал вокруг себя пять ущербных женщин, подобрал к каждой нужный ключик, дал возможность почувствовать уверенность в себе и… нагло этим пользуешься!