Я смотрел на их маневры, как на возню детей в песочнице. Еще бы — окажись на моем месте любая Тень с заданием захватить этот проезд в город, десяток таких придурков ее бы точно не удержал.

Тем временем мытарь, как-то уж очень быстро потерявший цвет лица и со страхом поглядывавший на меня из-за спин «молодежи», визгливо поинтересовался, что это такое.

Я пожал плечами:

— Головы!

— Я вижу, что головы! — взвыл он. — Что они тут делают?

— Лежат!

— А по какому праву?

— Слушай, а тебя в детстве мама на пол не роняла? — стараясь, чтобы в моем голосе чувствовался неподдельный интерес, спросил я.

За моей спиной, куда оттеснили народ, желающий въехать в город, послышались приглушенные смешки. А законный потрошитель чужих кошельков аж побагровел от возмущения:

— Что⁈

Я повернулся к ближайшему стражнику и удивленно приподнял одну бровь:

— Он у вас не только тупой и забывчивый, но еще и глухой?

Воин усмехнулся в густые усы, но промолчал.

— Я-я-я… — набрав в грудь побольше воздуха, заверещал мытарь. Только вот слушать его вопли мне уже надоело — хотелось побыстрее продать трофеи, получить законное вознаграждение за голову Кровавого Орла и добраться до дому. Или заехать в заведение матушки Оланны и провести ночь с какой-нибудь из ее прелестниц:

— Слышь, ты, недоумок, я потребовал НЕМЕДЛЕННО ПОЗВАТЬ СТАРШЕГО!!!

«Недоумок» онемел от возмущения. А стражник, стоявший у правого рычага, наконец, догадался ударить в малый тревожный колокол. Слава Пресветлой, всего один раз.

Их начальник, через четвертинку кольца выскочивший из караулки, врубился в ситуацию за считанные мгновения. Подошел поближе, кстати, встав так, чтобы мне было неудобно его атаковать, а ему наоборот, оглядел с ног до головы и, увидев перстень, склонил голову в коротком, но уважительном поклоне:

— Доброго вам дня, арр! Как я понимаю, все это — на Псарню[2]?

— Не все, а только головы… — уточнил я. И, не дожидаясь следующего вопроса, выпростал из-под нагрудника бляху зарегистрированного в Разбойном приказе охотника за головами.

— А в каком месте они сидели, если не секрет? — с искренним интересом поинтересовался вояка. Не забыв жестом просигналить своим людям, что можно расслабиться.

— Чуть дальше Швита… — ногой закатив обратно в сумку первую голову, буркнул я.

— Неужто прямо на Гельдском тракте⁈ — не поверил он.

Я кивнул.

— И на что они надеялись?

Я пожал плечами — объяснять, чья это была шайка и сколько она пролила крови, не было никакого желания.

— Что ж, на всякую тупую башку — свой арбалетный болт! — сообразив, что я не расположен к светской беседе, подытожил десятник и любезно предложил сопровождающего. Дабы было кому присмотреть за последними лошадьми на оживленных улицах города. И чтобы хоть как-то загладить неудобство, доставленное мне не самым учтивым поведением его подчиненных.

Отказываться я не стал — дождался, пока выделенный мне парнишка передаст жуткое копьище товарищу и взглядом показал, на которую из кобылок ему забираться. Потом вскочил в седло и, наконец, въехал в город. Кстати, пошлину так и не заплатив…

…В течение следующих полутора страж я носился по оружейным лавкам и барышникам Нижнего города, сбывая трофеи. Продавал, предлагая чуть заниженную цену и не пытаясь заработать. Во-первых, потому, что здорово устал, а во-вторых, торговаться мне, благородному, было невместно. Впрочем, учитывая то, что на пути из Маггора в Лайвен я почти целый день провел в Медвежьем Урочище, где не только похоронил несчастных пленниц и забрал стреноженных лошадей, но и прихватил все, что можно было продать за нормальную цену, особо не расстраивался. Ибо денег набиралось порядочно. Кроме того, душу продолжала греть мысль о «векселе» ценою в целых тридцать золотых, все еще ожидающем превращения в звонкую монету.

Разобравшись с продажей последней партии добра — шести неплохих кольчуг, бахтерца и двух кожаных нагрудников — я вручил ожидавшему меня стражнику пару медных щитов[3] на пиво. Потом ответил коротким кивком на благодарный поклон и в поводу с единственной заводной кобылкой очень неплохих кровей, которую я решил подарить Майре, неспешно поехал в сторону Верхнего города.

Полуденные ворота в стене, разделяющей внутреннюю и внешнюю части Лайвена, преодолел без каких-либо проблем, так как там дежурила смена во главе со знакомым десятником. До Псарни тоже добрался достаточно быстро. А вот перед дверями в кабинет ее начальника завис на долгие полторы стражи.

За время ожидания я основательно пропах мертвечиной, так как поднял с собой не один «вексель», а две сумки по четыре головы в каждой, ибо был уверен, что получу не только награду, обещанную за голову Шэнги, но и премию за уничтожение его людей. Почему? Да потому, что «главный волкодав» королевства Маллор, Витсир ар Дирг по прозвищу Лайвенский Пес, был одним из ближайших друзей моего отца. И до сих пор считался другом рода Эвис. Впрочем, почему «считался»? Он помогал. В меру своих отнюдь не маленьких возможностей. И при этом умудрялся не задевать моего самолюбия!

Увы, стоило мне дождаться вызова и, волоча за собой сумки, войти в хорошо знакомый кабинет, как настроение стремительно ухнуло в пропасть. Вместо дяди Витта за тяжеленным столом из мореного дуба обнаружился Овьен ар Биер, двоюродный брат королевы Маниши, нынешней старшей жены Зейна Шандора. Или человек, умудрившийся всего за два года службы в Мытном приказе заслужить прозвище Чумная Крыса!

— Так-так-так… — оглядев меня с ног до головы и очень неприветливо поморщившись, пробормотал он. А про необходимость поздороваться благополучно «забыл». — И что это вы мне притащили?

Покидать кабинет, чтобы увезти «трофеи» в другой город, было уже поздно, поэтому я поставил «добычу» на пол и по-военному стукнул себя правым кулаком по груди:

— Головы, арр!

Крыса поморщилась. Что меня нисколько не удивило — воинское приветствие не требовало ни поклонов, ни пожеланий доброго дня, ни иных проявлений уважения, демонстрируемого собеседнику. А для людей вроде арра Овьена, крайне щепетильно относящихся к ущемлению своего статуса, такая простота должна была казаться чем-то вроде плевка в лицо.

— Головы? И чьи же?

Я достал из нагрудного кармана аккуратно сложенный розыскной лист, неторопливо его расправил и, сделав два шага вперед, припечатал правой ладонью к столешнице:

— Шэнги Кровавого Орла и его людей, арр!

Взгляд Чумной Крысы в мгновение ока выхватил из текста сумму, выделенную писцом красными чернилами, и на губах нового главы Разбойного приказа тут же зазмеилась крайне неприятная усмешка:

— Позволю себе вас огорчить: Шэнги Кровавого Орла мои палачи удавили не далее, как на прошлой десятине! Так что вы, наверное, ошиблись и зарубили кого-то похожего.

Услышав выделенное голосом слово «мои», я окончательно потерял надежду на то, что арр Овьен восседает в кресле главы Разбойного приказа временно. Поэтому продолжил изображать тупого служаку — вытащил из сумки нужную голову и опустил ее все на тот же стол. Только чуть-чуть в стороне от розыскного листка. И начал крутить, при этом «не подумав» озаботиться ни чистотой столешницы, ни сохранностью документов:

— Вот косой шрам на виске и еще один, в четыре пальца, поперек темени… Волосы черные с проседью… Правая залысина длиннее левой… Лоб узкий, над правой бровью родинка… А вот еще одна — на правой ноздре… Нос свернут влево… Вот сломанный левый верхний клык… Дырка на месте пятого нижнего зуба с правой стороны… «Раздвоенный» подбородок… Глаза… глаза, как видите, серые…

— Что вы себе позволяете? — запоздало завопила Крыса, но мне было уже все равно:

— Все приметы один в один повторяют те, что указаны в розыскном листке. Получается, что ваши палачи удавили не того, и имели наглость вас обмануть!

— Вознаграждение уже выплачено! — сделал он еще одну попытку послать меня куда подальше, но не тут-то было — удивленно изогнув бровь, я вперил в него тяжелый взгляд и, сделав акцент на своем имени, холодно поинтересовался: