— Я, Нейл ар Эвис, вассал короля Зейна второго, Шандора и глава рода Эвис, вызываю на поединок по правилам наших предков главу рода Шорез, арра Энвера, в настоящий момент находящегося в этом доме!
Мгновением позже чуть левее и ниже моего копья воткнулось второе, а голос дяди Витта прогрохотал на всю округу:
— Я, Витсир ар Дирг по прозвищу Лайвенский Пес, вассал короля Зейна второго, Шандора и глава рода Дирг, свидетельствую, что Нейл ар Эвис в своем праве!
Еще через миг в ворота вонзилось третье, и раздался чуть менее громкий, зато куда более грозный рык Наставника:
— Я, Элмар ар Сиерс по прозвищу Душегуб, вассал короля Зейна второго, Шандора, и глава рода Сиерс, свидетельствую, что Нейл ар Эвис в своем праве!
В этот момент у совсем молодого стражника, выглянувшего из калитки сразу после первого удара, закончилась выдержка:
— Что это вы тут устроили⁈
— Открывай ворота, придурок! — холодно бросил Конгер, подъехавший к нему вплотную. — Или твоими стараниями вызов на поединок превратится в объявление войны от четырех не самых слабых Старших родов Маллора!
Парень явно растерялся, но, когда увидел, с какой непоколебимой уверенностью десятник возложил руку на рукоять меча, решил, что брать на себя слишком большую ответственность не готов. И распахнул створки настежь…
…Дядя Энвер решился выйти на крыльцо тогда, когда стремительно разрастающаяся толпа благородных начала роптать. И сразу же сделал ошибку, попытавшись выяснить, что это за балаган. Я повторил вызов на поединок, само собой, уже без метания копья, затем вскинул правый кулак на уровень плеча, и парни Конгера, выехав вперед, сбросили на ступеньки «покойников».
— На Дне Поминовения моей матери я поклялся памятью своих предков, что в следующий раз, когда выродок рода Шорез переступит порог моего дома, я вызову его на поединок и зарублю! — достаточно громко, чтобы слышало большинство собравшихся, сказал я.
— Но я не заходил в твой дом! — взвыл дядя Энвер, тем самым признав себя выродком. — Я из своего-то не выхожу!
— Ты — глава рода Шорез, не правда ли⁈ — холодно усмехнулся я, а когда он вынужденно кивнул, продолжил: — Значит, несешь ответственность за действия своих вассалов. А сегодня утром эта парочка пыталась похитить человека, которого я взял под свою руку, сразу после того, как он вышел из ворот моего владения. И, видит Пресветлая, сделала это не в первый раз…
— Но мы не переступали порога дома рода Эвис! — торопливо воскликнул кто-то из «покойников». — Мы подошли к вашей служанке на улице!
В толпе благородных раздались ехидные смешки, а на губах мастера Элмара расцвела злая улыбка — еще бы, этот придурок только что избавил нас от необходимости расспрашивать пострадавшую и доказывать свою правоту:
— Как гласит закон Шандоров, «где бы ни находилось имущество благородного, оно остается имуществом благородного». Соответственно, раз вы покусились на имущество рода Эвис, значит, вторглись на его территорию[1]!
— Кроме того, я, Витсир ар Дирг, бывший глава Разбойного приказа Маллора, свидетельствую, что это покушение на имущество рода ар Эвис не первое. Чуть более года назад Энвер ар Шорез облыжно обвинил собственность арра Нейла в краже, причем повторной, и, тем самым, практически подвел ее под петлю. А когда глава пострадавшего рода разобрался с подоплекой преступления и приехал в этот дом требовать справедливости, трусливо сбежал!
— В прошлом году у него была возможность не принять вызов арра Нейла, ибо последний еще не достиг полного совершеннолетия… — добавил Наставник. — А в этом году такой возможности уже нет!
Возможности действительно не было. Равно как и желания драться: дядя Энвер то и дело вытирал потеющие ладони о штаны и судорожно пытался найти хоть какой-нибудь выход. А зря — прощать его я не собирался. Поэтому поторопил:
— Итак, вызов брошен уже дважды! Могу повторить в третий раз[2], но, боюсь, тебя не поймут ни наследник, ни родственники…
— Я…
— И еще! — перебил его я, увидев, куда метнулся его взгляд. — Хочу напомнить, что вызов произведен не по новому дуэльному кодексу, а по древнему Праву Сильного, соответственно, ты можешь выставить вместо себя не более трех подмен и не имеешь права переносить поединок более, чем на три кольца!
Мои слова были почти неприкрытым обвинением в трусости. Однако дядя пропустил их мимо ушей. И, не успев принять вызов, послал кого-то из слуг за теми, чьими руками хотел меня измотать. Из толпы, ставшей еще больше, послышались насмешки и весьма унизительные вопросы. А когда дядя попытался сдвинуться чуть ближе к двери, рядом с ним возникли парни Конгера.
— Это оскорбление! — сразу же взвыл он.
— Ага, оно самое! — согласился я, спрыгивая с Черныша. — А еще разумная предосторожность: в прошлом году ты сбежал в Реймс, а в этом, наверное, готов ускакать в Гельд. Или в Хейзерр. Или даже в Степь. А я покидать Лайвен пока не собираюсь…
…Первый мой противник оказался рослым, широкоплечим и очень тяжелым. Впрочем, двигался он, как хороший кабан или плохой орел. Наставник, посмотрев на начало его разминки, презрительно сплюнул и повернулся ко мне:
— Да-а-а, твой дядя не меняется.
— Ага! — хохотнул Лайвенский Пес. — Энвер все еще уверен, что чем крупнее воин, тем он опаснее и страшнее!
Я кивнул, ибо прекрасно слышал эмоции моего дяди и знал, что при каждом взгляде на подмену он чувствует нетерпение, злобное предвкушение и, почему-то, торжество. Мало того, глядя, как воин разогревает мышцы, глава рода Шорез уже несколько раз порывался его остановить и отправить в бой так, без всякой подготовки. Чем здорово смешил Вэйльку, периодически дававшую мне возможность почувствовать и эмоции кабана, и свое веселье.
Почему она веселилась? Да потому, что никакой уверенности в себе этот воин не испытывал, так как в отличие от своего сюзерена прекрасно понимал, что хорош в строю, плечом к плечу с другими такими же, как он, а в поединке мне не соперник. Ибо за годы службы вбил в ноги только то, что могло помочь выжить в рубке строем на строй. Тем не менее, встав передо мной, он держался вполне достойно — уверенно смотрел в глаза, был готов и к победе, и к смерти, и не боялся рисковать. Поэтому рванулся в атаку через считанные мгновения после того, как показал, что готов, и увидел такой же знак с моей стороны.
Правда, атаку выбрал далеко не лучшую: сократив дистанцию, ударил щитом. Затем, коротко, но быстро ткнул мечом туда, где я, по его представлениям, должен был оказаться, и понял, что меня там нет. Когда начал заваливаться на бок, так как отказала нога, неплохо закрылся щитом в падении. И обнаружил, что пальцы правой руки уже не в состоянии держать меч, ибо их нет. Но все равно не сдался — бросил щит, постаравшись если не попасть в меня, то хотя бы на мгновение отвлечь, перехватил клинок левой рукой и… понял, что я не собираюсь его атаковать:
— Этот воин мне не противник! Давай следующего…
Следующий оказался благородным. Вероятнее всего, из боковой ветви Шорезов. Зато с апломбом и самомнением, которым позавидовал бы глава любого Старшего рода. А еще он искренне считал себя обоеруким, поэтому вышел на поединок с короткими мечами, крест-накрест закрепленными за спиной, в хорошей кольчуге, с боевыми наручами, поножами и в шлеме. Мало того, оглядев меня с ног до головы, презрительно скривился, давая понять, что драться против него в одной рубашке крайне неразумно, и… поманил меня к себе сразу двумя руками! То есть, даже не обнажив клинки!
Я шагнул вперед, замерев на самой границе области, которую он мог бы поразить атакой. А после второго подманивающего жеста сорвался с места. И вошел в душу этого придурка еще до того, как пальцы его рук сомкнулись на рукоятях. Ударил в горло. Кулаком. Затем проскользнул под правой мышкой и, прогнув противника в пояснице, со всего размаху вбил его затылком в полированный камень перед парадной лестницей особняка.
— Может, хоть третьего пожалеешь? — повернувшись к побледневшему дяде, спросил я. — Зачем кому-то умирать или становиться калекой из-за твоей трусости?
