Какое-то время все переваривают услышанное.

— Ты навещал ее? — спрашиваю тихо.

— Один раз. Сообщил, что Андрей мертв, просил уехать. Она велела больше никогда не появляться в деревне, не хватало еще, чтобы меня выследили. Это было разумно и в следующий раз я приехал спустя две недели после ПДР.

— ПДР? — переспрашивает Осин.

— Предполагаемая дата родов, — отвечаю машинально.

— Приехал, а ее нет, — продолжает Вася. — Сначала выдохнул, решил, что она уехала, но потом увидел ту женщину, Варвару Михайловну. Она рыдала. И это было чертовски странно. Уехал, подумал, вернулся, чтобы все выяснить. И тогда увидел соседку с двумя новорожденными. Решил сделать тест, спер бутылочку с водой, но нужен был образец одного из родителей. Маринкины вещи отец куда-то вывез, Вика чуть не спалила последний шанс, но я убедился. Хотя, если бы подождал пару лет, это бы не понадобилось, — хмыкает и отводит взгляд в сторону.

— Он очень похож на Андрюшу, — улыбаюсь и моргаю, прогоняя слезы.

— Я не знал тогда, что случилось. До сих пор не знаю, как Марина оказалась в той могиле с остальными. И не могу разобраться, чтобы никто не узнал.

— Мы выяснили, — сообщаю тихо. — Марина выпили какие-то травы, стимулирующие схватки, чтобы родить почти в то же время, что и девушка из деревни. Уверена, она хотела попросить их записать ребенка как своего, чтобы дед никогда не узнал о его существовании. Деньги у нее были, заплатила бы за молчание, уехала, но малыш не был готов, пошел ножками. Акушерка там хоть и опытная, в деревне, без оборудования… все закончилось трагедией. Дальше, правда, больше на уровне догадок.

— Не совсем, — поддерживает Невзгодов слабой улыбкой. — Господин Осин, Вам слово.

— Я хотел похоронить жену, — пожимает плечами Эдуард. — Валентин отправил меня к следователям с теми записями, что я передал Вам. Приехали, нашли тропинку до камней, пришли к тем же выводам, что и вы. Скрутили уголовника из первого дома, нашли кошельки женщин, документы, деньги, кое-какие украшения. Он сдал своего подельника, который с лодкой. Сколько было женщин не вспомнил никто, в их показаниях разное количество. По просьбе Валентина я поговорил с отцом двух непохожих друг на друга близнецов, он признался, что видел, как они однажды увозили тело, поплыл за ними на веслах, думал, может, жива еще. Русло одно, деться им было некуда, когда он доплыл до моторки, спрятал свою лодку, пошел их искать. Девушка была мертва, и он побоялся на них докладывать. Вдруг не посадят? Куда он с семьей? А когда Марина умерла, не придумал ничего лучше, как похоронить ее там же. Дело не придадут огласке, но отцу Марины доложат, что виновные наказаны.

— А если он догадается о том, что Марина там родила? — бормочу с ужасом.

— Я сказал ему, что противозачаточный укол сделали на год. У него нет причин считать, что Марина могла быть беременна, — успокаивает Вася. — Да и сестра постаралась, свидетельство о рождении у пацана самое настоящее.

— Да, но что, если он поедет туда? Не знаю зачем, просто из любопытства! И увидит Андрея!

— Не увидит, — обещает Осин. — Вчера ночью их дом сгорел. Пожарные прибыли слишком поздно, ничего не уцелело. Семья отправилась к родственникам, оттуда поедут в ту квартиру, которую Марине и Андрею купила бабка.

Выдыхаю и с благодарностью смотрю на Невзгодова, а он ободряюще подмигивает мне.

— Не сидел без дела, — улыбаюсь ему. — Деньги у них?

— Да, — кивает Валя. — Лучшее применение из возможных. Поживут на квартире немного, выберут себе другую без спешки. Или дом, им решать.

— Отличная работа, детектив, — хлопает его по плечу Смолин. — Только я не могу с тобой расплатиться. Счета заморожены, наличные в вещдоках.

— Сесть готов, лишь бы не платить, — кривится Невзгодов, а Смолин хмыкает. — Что дальше планируете делать?

— Я хочу снять с себя ошейник, — первым делится Вася.

— Меня бесит, что я купился на байку о фальшивках, — презрительно морщится Осин. — И бесит, что нашего ангелочка потрепало.

— Нашего? — сцепляет зубы Смолин.

— Оглядись, — закатывает глаза Осин. — Мы стоим тут и треплемся за жизнь только потому, что слушает она.

— Он прав, — хмыкает Школьников, а Невзгодов задумчиво чешет висок, не глядя ни на кого.

— Ну а ты? — спрашивает Валя у Смолина.

— Еще час назад я думал, что буду работать на органы. Под прикрытием. Теперь… сильно в этом сомневаюсь.

— Что, если я дам тебе контакт человека, который хочет все и сразу?

— Поясни.

— Посадить и тех, и других, и, черт, — смеется и качает головой, — третьих. Всех, кто завязан на торговле, тех, кто переступает черту, пытаясь их поймать и тех, кто помогает первым.

— У тебя есть такие связи? — вскидывает брови Смолин.

— Да. Этот человек — мой отец. — Рты приоткрываются разом у всех, а Невзгодов слабо морщится: — Мы не общаемся с тех пор, как я ушел на вольные хлеба, но уверен, в данном случае он сделает исключение. Он карьеру построил на таких делах. Успешную.

— Хочешь за мой счет помириться с папочкой? — кривляется Смолин.

— Денег от тебя все равно не дождешься, — насмешливо отражает Невзгодов. — Так что?

— Соглашайся! — выпаливаю с жаром и подрываюсь к Косте. — Соглашайся, умоляю, это шанс! — хватаю его за грудки и заглядываю в глаза.

— Не для нас, — отвечает печально.

— Для тебя, выжить, — вцепляюсь в его плечи и тараторю: — Прошу тебя, Кость. Молю. Соглашайся. Не дай им выиграть. Никому! Иначе рано или поздно тебе придется принять чью-то сторону. Хрен им всем. Если я тебя не получу, никто не получит!

Смолин ухмыляется и обнимает меня.

— Это будет самый эпичный компромисс, малыш.

Не звони. Не пиши. И никогда не возвращайся.

Такую установку дал мне Смолин тем утром у машины, когда мы прощались. Я не смогла сдержать слез, он, по ощущениям, сделал последний вдох, зарывшись носом в мои волосы. Сел в машину к Осину, нагло подмигнул и отвернулся, кажется, в ту же секунду забыв о моем существовании.

Невзгодов вернул меня в больницу и уехал до утренней суматохи, а я попросила укол успокоительного у милой медсестры и пропустила обход, забывшись тяжелым сном. К обеду выяснилось, что у меня шпарит температура, мне назначили кучу лекарств, в том числе капельницы, и продержали в состоянии овоща еще пять дней. На шестой я узнала, что риэлтор Осина продал мою квартиру вместе с гаражом. На седьмой заехала в банк поставить свою подпись на документах, а мой счет пополнился тремя с половиной миллионами. С учетом того, что Невзгодов регулярно выплачивал мне зарплату, тратить которую было не на что, я вполне могла бы выбрать какой-нибудь город поуютнее, купить скромное жилище и подумать о том, кем хочу стать, когда вырасту, но. Всегда есть чертово «но». И в моем случае это была робкая надежда на то, что на этот раз я в самом деле стану той, кем годами притворялась. Разлучницей.

Но.

Всего один звонок незадолго до отъезда вернул меня в жестокую реальность. Он был от Киры. Звенящим счастьем голосом она сообщила мне радостную новость — совсем скоро они с Валей станут родителями. Конечно, я поздравила ее, как иначе? Правда, повесив трубку, зло рассмеялась. Все получилось именно так, как она хотела: мы забеременели практически в одно время. Только над ее шеей не занесен топор злого рока. По ее шагам не следует сама Смерть. И нам с моей призрачной бледнолицей подружкой пора двигаться дальше.

Было легко думать об этом, пока мы не тронулись в путь. Было приемлемо осознавать, пока мы пребывали в движении. Но едва Невзгодов остановил машину у моего дома, я почувствовала удавку на своей шее.

— Завтра к двенадцати подъедет гипотетический клиент, — буднично сообщает Валя. — Он звонил четыре раза за последнюю неделю, крайне настойчив.

— Что у него? — подключаюсь с равнодушным лицом.

— Что-то в высшей степени деликатное, о чем он не смог сообщить по телефону, — пренебрежительно закатывает глаза Невзгодов. — Я навел справки, похоже, речь о дележке наследства.