— Что? — немного поворачиваю голову.

— Моя будет, — довольно копирует брата Костя.

— И все?

— И двинул буром. Она в большой компании, девушки, парни в дорогих шмотках, стоят, понтуются ключами от тачек. И он, в драных кедах и разодранной до мяса рукой и ногой от первого знакомства с мотоциклом отца. За запястье ее выдергивает из толпы, делает снимок на мобильный и передает ей, чтобы записала свой номер. Даже не представился. Хотя, судя по те плывшей роже, с которой он ко мне вернулся, просто двух слов связать не смог. — Прыскаю и улыбаюсь, а Костя закрывает ноутбук, пока я к нему не развернулась. — Давай на этом моменте прервемся, Вик.

— Давай, — соглашаюсь поспешно, мысленно благодаря его. — Я помню эту фотографию. Андрей ее распечатал, когда я ему альбом подарила.

— С котятами, ага, — фыркает Костя.

— Мне было десять! — возмущаюсь и надуваю губы. — Между прочим, я на него копила.

— Это было мило, — улыбается. — Маринка тоже оценила, когда он начал его пополнять. Так что, считай, ты способствовала укреплению их отношений.

— Он в вещах его был, — вздыхаю. — Даже не знаю, успел сгореть или нет. Посмотрим?

— Конечно, — соглашается легко и встает первым, подав мне руку.

Хватаюсь за нее машинально и лишь когда он сжимает мои пальцы и тянет на себя, понимаю, какую совершила ошибку. Мгновение и я оказываюсь вплотную к нему. Пульс ускоряется, я смотрю ему в плечо и боюсь поднять глаза и столкнуться взглядами. Но у страха вновь оказаться в его полноправном владении нет ни единого шанса перед чудовищной жаждой близости.

Я пропускаю свои руки под его и обнимаю за спину, прислоняясь щекой к его плечу. Он несильно обнимает в ответ и несколько раз целует в голову. Это даже не страсть. Не похоть. Это…

— Я так скучала по тебе… мне так тебя не хватало… — бормочу шепотом. — Как ты вообще мог решить, что я могу завести семью? Ты моя семья. Ты.

— Прости, — отзывается хрипло.

Стоим так какое-то время. Не знаю сколько, пока сердца не перестает мотать в груди. Пока не выравниваются дыхание и пульс. Пока любовь не сворачивается в уютный комочек, прекратив наконец метания.

Когда расцепляю и опускаю руки, Костя берет одну мою с свою и ведет в зал, куда они сгрузили все коробки.

— Кажется, в этой, — тыкаю пальцем в одну из них.

— Значит, точно там. И она не пострадала.

Садимся на пол рядом, открываем. Там куча всякого хлама, с моей точки зрения. Какие-то непонятные железки, провода, набор крошечных отверток, разные безделушки и тот самый альбом с котятами.

— Сокровищница, — Смолин перебирает то, что я называла хламом, а я листаю фотографии.

Там только Марина и Андрюшка. Невероятные. Их сумасшедшая первобытная энергетика пробирается через снимки по моим рукам, волнами поднимая мурашки. Дерзкие! Смеющиеся! Живые… для меня — навсегда. В моей памяти они именно такие.

— Рискую нарваться на то, что уже не смогу развидеть, — говорит Костя и чешет бровь, — но самый главный секрет таких альбомов — это те снимки, что заныканы под основными.

— В точку, — хмыкаю, вспоминая свои, и ищу спрятанные от любопытных глаз, но дорогие сердцу снимки. А вот нахожу совершенно не то, на что рассчитывала. То, о чем никогда бы даже не подумала. — О, Боже, — вцепляюсь в руку Смолина. — Костя! — разворачиваюсь к нему и почти не различаю его лица из-за вставших в глазах слез. — Костя… да как же это так…

— Тихо, малыш, — он ногой двигает коробку, вытягивая ноги, и сажает меня к себе на колени, крепко обнимая. — Девочка моя… не плачь. Не плачь, малыш, умоляю, только не плачь.

На мои рыдания прибегает Невзгодов.

— В чем дело?! — Протягиваю ему свою находку, не в силах остановиться, он забирает и молчит какое-то время, а потом спрашивает: — Ты ревешь от счастья?

Всхлипываю и поднимаю голову с плеча Смолина.

— Чего? — лопочу плаксиво.

— Ну, потому что это — шанс. Посмотри на даты, Вик.

Я тяну руку, Костя вытирает мои слезы, и мы оба опускаем глаза на снимок.

Снимок УЗИ.

Шевелю губами, пытаясь подсчитать срок, Смолин достает мобильный и открывает календарь за тот год. Вместе считаем акушерские недели, и я подрываюсь с его колен, не в состоянии усидеть на месте.

Нарезаю круги по просторной гостиной, но никак не могу поспеть за собственными мыслями.

— Сядь, — приказывает Невзгодов, а Смолин дергает меня за руку, роняя на диван рядом с собой.

Прекрасная командная работа, но вихрь в груди продолжает свое губительное воздействие на нервные клетки.

— Пусти, — морщусь и пытаюсь встать, на что Смолин опускает руку мне на плечо, а Невзгодов начинает вещать, встав напротив нас:

— Итак, что мы имеем. Судя по месту обнаружения, Андрей и Марина готовились стать родителями. Где она наблюдалась непонятно, на выяснение можно потратить прорву времени и даже если чудом обнаружим клинику или больницу и получим подтверждение, нам это ничего не даст.

— И что же делать? — почти стону, заламывая пальцы.

— Иметь ввиду, — скупо отвечает Невзгодов. — Дата на снимке — неделя до исчезновения Марины и гибели Андрея. Она могла еще быть беременной, а могла и потерять ребенка, но я склоняюсь к первому варианту.

— Почему? — цепляюсь за вспыхнувшую искру надежды.

— Потому что в этом случае появляется обоснование того, что она умерла только через полгода после Андрея, — подключается Смолин. — И почему Андрей был так неаккуратен, что вылетел с моста на скорости в почти двести километров. Но это лишь теория. Одна из. Я по-прежнему вижу смысл в том, чтобы убедиться, что мы похоронили именно его. Сейчас смысла даже больше.

— Согласен, — кивает Валя. — И, Вик, это лишь шанс. Даже если она родила, мы не знаем, выжил ли ребенок. Но выясним.

— Да, хорошо, — бормочу, немного приходя в себя и запуская руки в волосы. — Хорошо, конечно. Вы правы. Вы оба правы. Просто…

— Когда речь заходит о детях, женщинами правят эмоции, — улыбается Валя, а я благодарю его взглядом.

— Вариант, который первым приходит в голову — ее похитили. Это бы объяснило, куда делись деньги и почему Андрей не сказал ни слова даже мне, — рассуждает Смолин.

— Как и то, почему выкуп потребовали с него, — Валя кивает на снимок УЗИ, который я по-прежнему держу в руке. — Кто-то знал. Как и то, что Андрей возит крупные суммы.

— А я тебе скажу, кто точно знал и о том, и о другом, — зло хмыкает Костя. — Вася.

— Не факт, — отвечает Валя и косится на меня.

— Соглашусь с Костей, — проговариваю тихо. По себе знаю, такую новость носить в себе нереально, поделиться хочется до зуда во всем теле. И да, она рассказала Андрею, он наверняка был вне себя от счастья, но этого мало. Всегда мало… на весь мир кричать хочется. — Думаю, она ему рассказала. С Васей всегда было просто делиться, он довольно замкнут и точно не стал бы трепать по углам. Но не думаю, что это говорит о чем-то, кроме самого факта.

— Напрасно, — презрительно отзывается Смолин.

— Не будем делать преждевременных выводов, — дипломатично вворачивает Невзгодов. — Теория с похищением рабочая. Но остаются и другие. Например, узнав о беременности, они решили, что Андрею не следует больше работать на ее отца, — думает вслух, постепенно увеличивая темп речи. — Скользкий путь. Хотели забрать деньги и все же сбежать, но что-то пошло не по плану. Допустим, он передал ей деньги, они условились встретиться в точке «А», у нее от стресса могло начаться кровотечение или что-то подобное, она позвонила, он погнал. Он погиб, она не смогла себе простить и закрылась от мира. Условно, все пока очень условно.

— Она могла похитить сама себя, при поддержке братца, — добавляет Смолин. — Рассчитывая, что, когда отец узнает, что он ее спас, простит ему эти деньги. Но Андрей разбился, она потеряла ребенка и спустя полгода покончила с собой, не выдержав. Например, выпив яд. Тканей не осталось, анализ не провести. Следов насильственной смерти на останках нет.