Валя как обычно отвозит меня до дома. Мы сдержанно прощаемся, договорившись о встрече в офисе на следующий день, я поднимаюсь к себе и понимаю, что хочется выть. Одной, в пустой квартире, среди вещей, которые с удовольствием не то чтоб не собирала, выбросила и просто сбежала. Промаявшись с час так и поступаю, но отправляюсь в офис. И с порога слышу, как ругаются Кира с Валей.

— Я все сказал тебе еще дома, — гремит Валентин. — Зачем ты приехала? Чего добиваешься?

— Валечка, ну я же, — сквозь слезы лопочет Кира, — я же как лучше хотела! Чтобы всем было лучше! Всем хорошо!

— Ты! — рычит Невзгодов сквозь зубы. — Ты… — он явно пытается сдержаться и не оскорбить жену, но что-то мне подсказывает, что его терпение вот-вот лопнет. — Как ты вообще до такого додумалась?! Я не понимаю… уезжай. Уезжай, Кир, Богом молю.

— Ты приедешь? Приедешь ведь?

— Кира. Прошу.

Кира выбегает из его кабинета, а я от растерянности не успеваю спрятаться.

— Что происходит? — бормочу ошарашено.

Кира бросает на меня презрительный взгляд и проходит мимо, не сказав ни слова, но специально задев меня плечом, а когда за ней закрывается дверь, я неуверенными шагами иду к Валентину.

— Яблоко раздора прибыло, — брякаю от двери. Невзгодов морщится. — Старая песнь о главном?

— Причина — не ты, а беспросветная глупость моей жены. И ее подлая натура, уж не знаю, врожденное это или приобретенное, — отвечает затейливо, и я окончательно перестаю понимать, в чем причина их ссоры.

— Валь, объясни по-человечески.

— Да я даже не знаю, как тебе об этом сказать… — бормочет и трет лицо. — В голове не укладывается.

— Я начинаю психовать, — предупреждаю честно.

— Сейчас будешь еще сильнее, — обещает на полном серьезе. — Ты пила пустышки. Твои противозачаточные. Три месяца эта… Кира меняла упаковки твоих таблеток на подделку.

Что я чувствую? Смятение. Мозг моментально принял информацию, но вот усвоить ее пока не получается. Невзгодов продолжает сокрушаться, расхаживая по кабинету, но я его и не слышу толком. Перед глазами красочные воспоминания секса со Смолиным, естественно, безо всякой защиты. Зачем? Я ведь пью таблетки. Начала, когда сошлись с Невзгодовым, после — по инерции продолжила. Ни разу не было осечек, отличный препарат, не словила ни одного побочного эффекта. Не особенно отразилось, оттого подмену я попросту не заметила. Да, немного сбился цикл, но разница в один-два дня меня нисколько не смутила.

Зачем она это сделала? Зачем так со мной поступила? Забеременеть вместе… что-то мне подсказывает, что и она эти три месяца пьет пустышки. Какой в этом смысл? Связать нас троих навсегда? Господи, как можно быть настолько неуверенной в себе, в своем браке, в своем муже, чтобы решиться на подобный шаг? Чтобы бояться забеременеть одной. А если бы забеременела только я? Даже не знаю, глупость это или наивность, или черт знает что еще. Или она думала, что та, кто испортит фигуру, станет менее привлекательной в глазах этого мужчины? Тогда она совершенно его не знает. Да он в лепешку разобьется ради той, кто подарит ему ребенка! Как любой адекватный приличный мужик!

Надо было уезжать сразу. Как следует повеселиться на их свадьбе и сразу же уезжать.

— Это моя вина, — произношу вслух.

— Что? — не сразу понимает смысл моих бормотаний Невзгодов.

— Валь, она так сильно тебя любит, что настаивала на том, чтобы ты завел любовницу. Это от страха, понимаешь? Она боится, что мы сойдемся и третьей лишней станет она. Боится тебя потерять, вот и все.

— Я бы мог на это купиться, если бы дал ей хоть один повод. Хоть один, понимаешь? Я на тебя даже не смотрел!

— Это лишнее. У тебя тоже нет проблем с памятью.

— А моя прошлая жена? А те женщины, что были до нее? Может, им всем забеременеть, а? — злится Невзгодов. — Даже не думай ее оправдывать. Даже. Не думай!

— И что ты будешь делать? — вздыхаю. — Ну не разведешься же ты с ней из-за этого? — Валентин отводит взгляд и стискивает челюсти, а я нервно фыркаю: — Да брось.

— Я слишком зол, чтобы принимать адекватные решения. И не понимаю, почему ты так спокойна. Если честно, это напрягает. Такое ощущение, что сел на пороховую бочку, а какой-то умник поджег фитиль длиной в несколько метров. Или километров.

Я тоже не понимаю. И не хочу признаваться даже себе в том, что, приняв, испытываю, по сути, одну лишь радость. Что мое сердце наполняется надеждой, что каждое нервное окончание искрит в ожидании.

— Давай вернемся к расследованию, — пытаюсь не слишком тонко съехать с темы. — Я пока не понимаю, что чувствую. К тому же… не факт же, да? Вы три месяца и, как я поняла, безуспешно.

— Под вопросом, — отвечает глухо и сует руки в карманы джинсов, уставившись в стену. — Надеюсь, что нет.

— Валя… — морщусь и он вместе со мной.

— Я слишком злюсь. Слишком. Она обманывала нас. И зачем? Хрен пойми зачем. Если не уверен в своем партнере — уходи, а не пытайся тайно забеременеть, не оставив выхода, — постепенно расходится и повышает голос.

— Валь, — зову тихо.

— Что? — выдыхает в мою сторону негодованием.

— Давай вернемся к расследованию?

— Давай. Кстати… семьдесят два часа еще не прошло.

— Я знаю.

— Может…

— Нет. Я никогда не лягу с тем, с кем гипотетически не готова завести детей.

— Даже так, — роняет тихо, исподлобья глядя на меня. — Не знал.

«Молчи! — кричу мысленно, глядя ему в глаза. — Умоляю, молчи, не развивай тему! Вырвалось! Просто вырвалось! Не сейчас, только не сейчас, не начинай, не поднимай ил со дна, все только начало налаживаться, все только начало казаться правильным… и возможным. Молчи, Валь… умоляю, молчи…».

— Итак, — Невзгодов нагло ухмыляется, наверняка прочитав панику в моих глазах, и идет к своему столу, — на часах почти двенадцать часов ночи, а значит, самое время поганить стены.

Он выдвигает верхний ящик и достает упаковку канцелярских кнопок-гвоздиков, а я, ссутулившись, выдыхаю.

«Надо уезжать. Закончим с расследованием и надо сразу же уезжать. Они помирятся, непременно. У них все будет хорошо», — наговариваю мысленно, пока Валя занимается распечаткой всех имеющихся сведений.

— А вот, что примечательно, — размышляет Невзгодов вслух, когда мы заканчиваем прикалывать вырезки к стене. — Ни на одной из жертв не было украшений, если не считать кулон в руке Осиной. Ни колец, ни даже нательных крестов. Скорее всего, его попросту не заметили. И вот тут вырисовывается мотив.

— Причина, по которой тела прячут — это ограбление? — брезгливо кривлю губы, а Невзгодов пожимает плечами:

— Почему бы и нет. Местные, судя по всему, отлично знают и когда можно ходить, и как. Возможно, был прецедент… — тянется за мобильным на столе, а я тактично покашливаю и киваю на большие настенные часы. — А, ну да, — брякает Невзгодов. — Отложим это на утро. Так вот, делаем вывод, что все погибшие женщины — не местные. При себе наверняка имели как минимум кошелек. Теми же банковскими картами можно пользоваться, оплачивая покупки до тысячи и палевно это только в том случае, если человека будут искать. Плюс наличные, украшения, телефон.

— Я не понимаю, почему только женщины? — рассматриваю фотографии, медленно прохаживаясь вдоль стены. — Может, есть другие захоронения? Там или в другом месте.

— Смысла особого не вижу. Если, конечно, некто не наложил камней с целью убийства. А сортирует по каким-то своим извращенным представлениям.

— Сортирует? — кривлюсь, останавливаясь.

— Не придирайся, — отмахивается Невзгодов. — Если есть похороненные в другом месте жертвы мужчины, то мы имеем дело с человеком с явными психическими отклонениями, а это — совсем другая история. Сделай пометки.

— Так точно! — встаю по струнке и после его смешка открываю маркер и кратко записываю теорию на пустом листе. — А если мужчин не было? — продолжаю развивать свою мысль. — Если им там делать нечего?