Не успеваем даже выйти из ресторана, видим на парковке эвакуатор и несколько мужчин в форме. Я бросаю на Костю испуганный взгляд, он хмурится и приказывает:

— Оставайся в ресторане. Поняла?

— Что? Но почему? Что происходит, Кость?

— Я не знаю, Вик. И мне это не нравится. В любом случае, тебя это не касается, так что прошу, оставайся в ресторане и не выходи, что бы не случилось.

— Но…

— Вика! — рычит, оглядываясь на стеклянные двери, к которым с обратной стороны идет мужчина в форме. — Ты должна беречь себя, — использует последний шанс меня образумить.

— Хорошо, я жду тебя тут, — тараторю и он сразу же выходит, не позволяя войти сотруднику следственного комитета.

А я с места сойти не могу. Стою, смотрю на то, как незнакомец со строгим лицом что-то говорит, протягивает Смолину бумаги, тот ознакамливается, скупо кивает, оба спускаются с крыльца и идут на парковку. Когда они скрываются из вида, я выбегаю следом и успеваю заметить, как Смолина сажают в машину, на заднее сиденье. А его машину эвакуируют. Как чужие люди забирают у меня последнюю надежду на счастье.

Пытаюсь сделать полноценный вдох, но не выходит, только бесполезно открываю и закрываю рот. Сбегаю по ступенькам, когда машина со Смолиным трогается. Успеваю поймать его взгляд, как брошенная собака делаю несколько шагов в направлении дороги.

Перед глазами темнеет от стресса. Сосредотачиваюсь на себе, на своем состоянии, на своем ребенке и не сразу замечаю машину Невзгодова на парковке. Он то и дело мигает фарами, а потом вдруг выбегает и со всех ног несется ко мне. Кричит что-то, машет руками. Я растерянно оглядываюсь и в этот момент вижу мчащий прямо на меня автомобиль. И не успеваю предпринять ровным счетом ничего.

Наверное, мои предки много грешили. Не родители, нет, у них на это не было времени, они также, как и я расплачивались. За чьи-то грехи.

Сознание я не теряю. Столкновение с капотом автомобиля болезненное и внезапное, я зажмуриваюсь, вскрикиваю и падаю на асфальт, когда машина сдает назад. Слышу крики, чувствую прикосновение знакомых рук и плачу. Тогда, в скорой, на обследовании и перед наркозом. Роняю последние слезинки, глядя на свои задранные ноги, поверх которых накинута полупрозрачная одноразовая простыня.

Первое, что вижу, открыв глаза — Невзгодова. Не сразу понимаю, где я и почему на нем чудной синий костюмчик. Хлопковый, какие носят в больнице. Он странным образом ему идет, оттеняя серые глаза, я даже предпринимаю попытку улыбнуться. Хочу пошутить, что он вырядился, как врач. А потом вспоминаю.

— Мне так жаль, — произносит Валя с болью, делит мою пополам. — Так жаль, Вик.

— Мне тоже, — шепчу и облизываю сухие губы. Ищу взглядом стаканчик с водой, хотя точно знаю, что нельзя. Вздыхаю, морщусь: — Пить хочу.

— Через час минимум.

— Сейчас.

— Будет тошнить.

— Принеси мне чертовой воды, — хриплю страшным голосом, но Валя даже не моргает. — А еще друг, — намеренно обижаю его грубым словом.

— Мне жаль.

— Мне жаль, мне жаль, — передразниваю язвительно и вырываю свою руку из его.

Невзгодов молча терпит мои припадки, смотрит в сторону. А я продолжаю вести себя, как последняя стерва.

— Почему ты не попытался его догнать? Почему? Или думаешь, никто не смог бы достать мобильный и вызвать скорую? Никто не способен на такой подвиг? Да я сама бы ее вызвала! И вообще, если бы ты не вел себя как псих на парковке, я бы успела отойти. Ты отвлек меня! Отвлек и я не успела сориентироваться! Черт, как же хочется пить… Эй там! — ору в сторону двери. — Я хочу пить! Где кнопка? — верчу головой. — То же мне, одноместная палата. Не доорешься! Сдохнешь тут, заметят только на обходе. Але! Воды! Принесите мне воды!

Едва договариваю последнее, дверь распахивается. А Невзгодов почему-то встает так, чтобы его не было видно, то есть, буквально прячется за эту самую дверь в последнюю секунду.

— Все в порядке? — осведомляется медсестра. — Вы только очнулись, можете чувствовать дискомфорт в области…

— Я лучше Вашего знаю, что чувствуют в таких случаях, — морщусь и пытаюсь набрать слюны, чтобы сглотнуть. — Я хочу пить.

— Я принесу, когда будет можно, — вежливо отзывается девушка. — Что-то еще беспокоит?

— Нет, — отвечаю резко, но прежде, чем она выходит, успеваю сказать: — Простите.

— Все в порядке, — отвечает тихо и ласково. — Кнопка вызова на стене, у светильника.

Она выходит, закрыв за собой дверь, а Валя отлепляется от стены.

— Ты незаконно проник в гинекологическое отделение? — приподнимаю одну бровь, а Невзгодов виновато разводит руками. — Извращенец, — фыркаю, слабо улыбнувшись.

— Я бы не успел. Пока добежал до машины, пока выехал. Не успел бы, Вик, — оправдывается, вновь садясь на стул рядом. — Поэтому решил не дергаться, остаться с тобой и вызвать скорую.

— Я знаю. Я невыносима. И планирую пробыть в этом состоянии еще какое-то время.

— Ты невыносима гораздо чаще, чем думаешь, — замечает вскользь, — так что я справлюсь. — Снова фыркаю. — Кажется или и ты справляешься немного лучше, чем в прошлый раз? — спрашивает осторожно спустя минуту, на протяжении которой я разглядываю потолок.

— Тут паутина. На люстре. Сколько ты отвалил за эту палату?

— Нисколько, — огорошивает ответом. — Там был Осин, он все устроил, в том числе помог мне пробраться сюда. Через Рязанцева, — невесело хмыкает.

— Странно, не видела его… Вообще кроме тебя и гребаного Гелика, наглухо тонированного и без номеров никого и ничего не видела.

— Это-то как раз не странно. А вот произошедшее… удар не такой уж и сильный. Ничего не сломано, только ушибы и ссадины. Несильный, но…

— Целенаправленный, да? — усмехаюсь зло. — И так своевременно. Как ты там оказался? Кажется, ты хотел следить за Школьниковыми.

— Да, хотел. Но для начала предпочел убедиться, что Смолин сделал правильный выбор.

— Сделал, — грустно улыбаюсь. — А ведь мы даже вещи не собирали. И он бы не пошел с ними, не будь у них ордера. Прокурорский, судебный — плевать. Бюрократия всегда занимает много времени. И на подготовку у них было… пятнадцать часов. Оперативно, ничего не скажешь. Плюс, моя беременность, о которой я узнала те же пятнадцать часов назад. Его квартиру точно слушали, Валь. Какие же мы идиоты… я ведь работаю на частного сыщика, я знаю все эти мелочи, я должна была подумать. Обязана была подумать о нашей безопасности… на этот раз виновата я сама.

— Полнейшая херня, — заявляет сердито. Брови еще хмурит, демон, у меня от этого его выражения лица мурашки по рукам бегут. Строгий, серьезный, говорит немного грубо, а пальчики мои на руках так нежно гладит, что проще утопиться, чем переварить все эмоции, что он во мне сейчас вызывает. — Это что до последнего. Твоей вины в произошедшем точно нет. А вот я мог бы встать и поближе, мог бы попытаться выехать наперерез, но… все места на парковке были заняты. Как по нотам.

— Ладно, на самобичевание времени нет, — беру себя в руки. — Смолина все же арестовали? Есть шанс уточнить этот момент?

— Арестовали. И это — единственный факт, который мне удалось выяснить. Товарищ настоятельно рекомендовал мне больше ни к кому не лезть с вопросами, а он из тех, к чьим рекомендациям следует прислушиваться.

— Как это понимать? — теперь хмурюсь я.

— Дело под контролем ФСКН.

Расшифровываю несколько секунд. То ли от наркоза еще до конца не отошла, то ли не хочу в это верить. Когда соображаю, хватаюсь за голову и морщусь от боли в руках и груди.

— То дело, на котором он пытался съехать, уже провернули. Руслана арестовали ночью. Изъяли приличную партию наркоты в одной из кофеен Смолина. Думаю, транспортировкой также он занимался, Руслан прибыл забрать готовенькое.

— А в машине Кости найдут деньги, — проговариваю отстраненно. — Много, Валь. И если раньше он думал, что его арест — формальность, то теперь ему понадобится самый отчаянный адвокат, чтобы не сесть. И надолго.