Невзгодов останавливает машину, выходит и помогает мне.

— Кричи, — говорит тихо. Я задыхаюсь своей эмоцией, а он настырно повторяет: — Кричи.

Делает шаг в сторону, отводит взгляд, а я набираю полные легкие воздуха и ору так громко, как только могу. Верещу, нагнувшись и сорвавшись на хрип, а когда запас кислорода иссякает, Валя быстро подходит и крепко обнимает. Позволяет мне выплакаться ему в плечо, гладит по спине и целует в голову. И вскоре на смену слепой ярости приходит хорошо знакомое состояние полной опустошенности, но в голове наконец-то появляется ясность.

— Спасибо, — шепчу и отстраняюсь. — Спасибо, — целую в щеку, не отстраняясь дольше, чем того требует благодарность.

— Думаешь, она могла бы что-то изменить? Эта старуха.

— Не знаю, — отвечаю растерянно. — Вряд ли. Но также я думаю, что она сама всю жизнь мечтала только об одном. О деньгах. И уверена, до поры до времени она гордилась своим сыном, идущим по головам. Причем, что она, что ее сынок, они ведь толком не тратят. Им деньги нужны только для того, чтобы ими обладать. Это так тупо, Валь. Как Скрудж Макдак из мультика. И это сто процентов какая-то болезнь с хитроумным названием.

— Не силен в медицине, — улыбается краешками губ. — Давай в машину.

Выдыхаю остатки раздражения и сажусь.

— Она наказывает его своим молчанием и пребыванием в этом месте. Ах, какая жестокость! Не на всяком курорте такое обслуживание, — продолжаю бубнить, когда он садится за руль. — Может, устроим раскопки на заднем дворе их дачи? Уверена, там зарыты миллионы.

— Неплохая идея, если подумать. Не так буквально, но… ты же понимаешь, мы не сможем доказать его причастность к смерти Андрея. Максимум, на что можно рассчитывать — Василий ответит на наши вопросы. Показаний он против отца, уверен, не даст. Да это и опасно, есть риск, что тот узнает о внуке. Ты этого и сама не хочешь.

— Через мой труп, — режу безапелляционно. — Но… думаешь, еще не знает?

— Забрал бы. Или еще что похуже, даже гадать не хочу. Но уж точно не проглотил бы оскорбление и не отпустил с миром.

— Так что ты задумал? У нас даже полной картины пока нет.

— Все просто. Вряд ли он хранит свои сбережения в банке, учитывая, каким именно образом их зарабатывает. Про задний двор сомневаюсь, но где-то же они лежат?

— Твой план — ограбление? — округляю глаза, а Валя ухмыляется:

— С последующим ритуальным сожжением.

— Я тебя люблю! — выпаливаю вдруг и застываю, приказывая себя даже не моргать, чтобы не выдать смущения.

— Я хорош, я в курсе, — отшучивается Невзгодов, продолжая сосредоточенно рулить.

— Значит, будешь следить за ним? — продолжаю безопасную тему беспечным голосом.

Надеюсь, не переигрываю, да и Невзгодов вида не подает, но пульс все еще запредельный, а щеки по-прежнему пылают. Вот же язык без костей!

— За ним или за Василием, еще не решил.

— А если он догадается, кто за всем стоит? Валь, нас всех казнят, — вмешивается неожиданно проснувшийся голос разума. — Только я снова появилась в городе, как он лишился своих денег. Отличный повод для подозрений.

— Да, только подозревать он будет не тебя. Если все так, как я думаю… в общем, надо последить за ними. И дать спичку в нужные руки.

— Ты же не о Косте? — напрягаюсь.

— Нет. Серьезно будем играть в угадайку?

— Тогда Вася, — игнорирую его недовольство. — Но они же заодно с отцом.

Валентин бросает на меня долгий сердитый взгляд, но отвечает:

— Не факт.

— Ладно, даже не буду пытаться это осмыслить, — отмахиваюсь и вижу, как закатываются глаза Невзгодова. — Что? — смеюсь над его ужимками. — Ты разжег во мне любопытство. И погасил.

— Нужно было просто остановиться на признании в любви, — вворачивает с ухмылкой.

— Тоже мне событие, — фыркаю пренебрежительно. — Я тебе сто раз это говорила.

— Вообще-то, нет, — его ухмылка становится шире, а мои щеки румянее.

— И что? Вот и что с того?

— Ничего, — вовсю улыбается. — Мне приятно.

— Как ребенок, — ворчу себе под нос и отворачиваюсь к окну.

— Я тебя тоже люблю, — говорит после паузы.

Слишком серьезно. Слишком!

Мое сердце подпрыгивает к горлу и замирает. Дыхание перехватывает, по телу разливается тепло, будто энергия курсирует от клетки к клетке, обволакивая каждую. Как же мучительно хорошо… Почему все так? Почему я не испытывала тех же чувств три года назад? Почему так долго цеплялась за прошлое? Теперь у него жена, наверняка ребенок на подходе. Черт! Да я сама беременна от другого! И даже не уверена, что испытаю те же эмоции, произнеси Смолин заветные слова. Впрочем, я и не мечтаю их услышать. Я точно знаю, что он этого не скажет. Просто чтобы уберечь мое сердце от очередной раны.

«Так бывает, когда пытаешься усидеть на двух стульях», — язвительно отмечает внутреннее Я.

«Да пошла ты», — отвечаю грубо.

Можно подумать, я это планировала. Как будто хотела! Будто знала! Сама себя загнала в ловушку.

Едем молча. Я не знаю, что сказать, о расследовании думать не получается. О чем размышляет Невзгодов даже гадать страшно. Надеюсь, он хотя бы не жалеет о своем браке. Надеюсь, ребенок вдохнет в него жизнь, и те слова, что сегодня вырвались из нас перестанут иметь значение.

— Аптека, — напоминаю, когда въезжаем в город.

— Помню. — Он тормозит у первой же, что по пути, я покупаю три теста и с ними возвращаюсь в машину. — Какой план?

— Отвези меня к себе, — от волнения мой голос звучит осипло. — Я… мне нужно это переварить.

— Не лучше будет… — пытается образумить, но я прерываю его:

— Нет. — И только после понимаю, что ему тоже нужно немного пространства. Что держать непроницаемое лицо будет сложно обоим. — А хотя, да. Ты прав. Конечно, прав, я слишком взвинчена. Давай в кафе, я напишу Косте, чтобы забрал оттуда.

— За идиота меня держишь? — уточняет, скрестив руки под грудью.

— О чем ты? — невинно хлопаю ресницами.

— О том, что ты не напишешь. Звони. При мне.

— Валь, я… я еще не решила, вываливать ли это на него сейчас.

— Почему нет? — улыбается вдруг. — Что бы не происходило, это — та новость, которую хочется услышать. Не лишай себя этой радости. Не накручивай. Не позволяй обстоятельствам отнять у тебя, возможно, лучшие моменты в жизни.

— Думаешь? — в панике прикусываю нижнюю губу.

— Конечно, — получаю спокойный и уверенный ответ. — К тому же, вероятность пятьдесят на пятьдесят. И тогда тебе понадобится поддержка.

— Или я выдохну с облегчением, — решаюсь на откровенность. — Не лучшее время.

— Я слышал, дети — всегда неожиданность. Даже для тех, кто планировал и думает, что готов. И я тебя знаю. Звони. Мы будем там через двадцать минут.

Выдыхаю и нажимаю вызов.

Странно, наверное, но сомнений у меня не было. Когда закрылась в ванной, точно знала, сколько полосок увижу. И первое, что я испытала, был страх. Острый, пронизывающий, как порыв ветра поздней осенью. На смену ему, конечно, пришла аномальная радость. Сокрушительная, сметающая все выдуманные преграды. Мое сердце буквально затрепетало! Но одного я все же не учла. Об одном мы с Невзгодовым не подумали. О реакции Смолина.

— Кость, — зову, появляясь на кухне, где он раскладывает по тарелкам ужин из ресторана. Получается немного хрипло: хоть и вышла сразу, чтобы не успеть накрутить себя, не каждый день я подобные новости мужчине сообщаю.

— Проголодалась? — оборачивается через плечо. — Почти готово, — подмигивает и вновь отворачивается.

— Кость, — зову вновь, сжимая в руке тест, который он не заметил.

— В чем дело? — бросает все, торопливо вытирает руки о полотенце и идет навстречу. В глазах тревога, мои, должно быть, транслируют настоящую панику. — Малыш, ты в порядке? Выглядишь испуганной. Что случилось? Расскажи мне, мы все решим.

Он берет меня за руки, продолжая смотреть в глаза, и только после этого понимает, что я что-то держу. Бросает взгляд вниз и дергает кадыком.