Что-что?! Какая-то центральная контрольная комиссия будет на КАЖДОМ заседании Политбюро делать запросы? Еще и следить, чтобы товарищ Черненко не смел им мешать? Это вообще не антисоветчина? Голова пухла от этой хрени. Поеду, прокачусь на речку на мопеде, пока батя не вернулся и не умчался на нем к своим дружкам.

Заправил, завел, еду. На улице настоящее жаркое лето, хотя по случаю вечера солнце уже не печет, а все равно хочется искупнуться. Доезжаю до деревянного подвесного мостика над уже помелевшей речкой и раздеваюсь. Осторожно вхожу в воду. Вода кажется прохладной, только пока не окунуться с головой. Плавать я не умею и глубоко не лезу, речка у нас с перекатами и кое-где можно по пояс в воде перейти на другой берег, что я и делаю, оставив мопед в зарослях ивняка. Так обычно не поступаю даже с велосипедом, но сейчас вечером на речке уже пусто. Зачем я туда полез? Да за черешней, она скоро и дома созреет, но там другой сорт, вызревает уже в июне. Лакомлюсь ягодой и слышу вдруг какой-то писк. Или плач? Тихий такой. Пробираюсь сквозь кусты и спускаюсь в небольшой овражек. Все стихло. Стою, затаив дыхание, – опять пищит. Ищу и вижу в небольшом отнорке младенца в сетке. Глазки закрыты, по виду только родился. Из одежды ничего нет. Ох, ну и дела! Я в своей прошлой жизни про такое и не помнил, а вот пропавший ребенок был, я краем уха слышал где-то, а может, и от мамы. Надо спасать малыша! Осторожно беру его на руки и выбираюсь на берег. С ребенком идти сложнее, однако я справился. Парень (а это был он) периодически подавал голос, обнадеживая меня тем, что живой. О том, чтобы ехать на мопеде, даже и речи идти не может, куда я дену ребенка? В сетке подвешу на руле? Делать нечего, обернув его в свою рубаху и бросив мопед, поднимаюсь в горку к поселку. Наконец показались первые дома, но это деревенская часть поселка, и нет смысла стучаться к бабкам домой – телефонов там нет, и «скорую» не вызвать, а ребенку нужна помощь прямо сейчас. Выхожу на центральную улицу и натыкаюсь на Генку Иванова с битыми друзьями. Вся троица. Что-то я часто стал с ним встречаться.

– О, Штыба! Ты чего там тащишь? Щенка? Так бросай тут его, мы с тобой в прошлый раз не договорили, – говорит Генка, и его товарищи молчаливо поддерживают наезд на меня.

– Пацаны, я на речке младенца нашел, – я развернул часть рубахи, а маленький удачно запищал.

– Ох, ничего себе! А зачем ты его украл? – удивился Генка.

– Нашел я его. Вот иду в отделение милиции, там и «скорую» вызовем.

– Ты его у каких-нибудь отдыхающих взял? – тупит спутник Генки.

– Нашел на том берегу в овражке. Не было никого на реке.

Пацаны не стали затевать бучу, а видя, что дело серьезное, наоборот, сами помчались в отделение милиции, чтобы хоть на пять минут, но раньше вызвать «скорую».

Потом был знакомый усатый участковый, который хоть и смотрел на меня подозрительно, но задерживать не стал. Я дождался врачей, а попутно наладил отношения с бывшими врагами. Только отъехала «скорая», как участковому позвонили из города – нашлась мамаша ребенка! Вся в слезах она сидит в соседней деревне. Кто-то украл у нее ребенка. Хотя как кто-то? Она подозревает бывшего мужа, от которого ушла по причине побоев. Он к вечеру и сам явился в отделение с повинной. В это время женщины разводятся гораздо реже, даже если мужья и бьют их, однако здесь ситуация особенная – бабушка ребенка, увидев беременную дочку с синяками, сломала дрын о ногу хулигана, и тот пролежал в больнице до самых родов, а затем не нашел ничего лучше, как украсть только что родившегося малыша. Сам отморозок был из нашего поселка и бухой привез малыша домой, а протрезвев, испугался и решил избавиться от младенца. Со всей этой историей я забыл про мопед, и утречком, даже не умывшись, рванул к заветным кустам. Мопед был на месте! Есть справедливость на свете!

Следующий день начался с паломничества соседей, потом еще раз приехал мент и взял у меня показания, а уж потом, ближе к вечеру, заявились дед с бабкой малыша. Два еще полных сил счастливых человека. Приехали не просто так, а с подарком! Мне подарили магнитолу «Эврика-302». Я, разумеется, не стал морщиться, мол, третий класс, а реально обрадовался.

Бабка моя, конечно, так просто гостей не отпустила, а накрыла стол, и мы просидели до прихода отца, который, будучи подшофе, радостно и энергично включился в празднование.

На последнем звонке все было чинно, благородно, по-совковому. Зал, украшенный шариками и лозунгами, красивые десятиклассники, уже готовящиеся отмечать праздник, бугай-выпускник и нарядная первоклассница с колокольчиком у него на плече. Девочки – и наши восьмиклассницы, и десятиклассницы, были при полном параде. На уроки нас не заставляли носить форму, а тут прям цветник. Парни меня одобрительно хлопали по плечам, девочки смотрели благосклонно, и можно было даже подумать, что при желании могу с кем-нибудь сблизиться. Однако Галка вчера вечером выжала из меня все соки.

– Я как представлю, что моя дочка пропадет, так зубы сводит от страха, – пояснила она свой необычный пыл.

Подошла ко мне и Архарова и опять позвала в гости поиграть в «мафию», я обещал подумать. На самом деле я идти не собирался – они уже и без меня играли три раза, и чего-то я им не нужен был. Я не обиделся, но терять время на детскую игру и на замороченные варианты отношений со слабым полом не хотел. Галка сказала, что могу хоть каждый день приходить к ней и без алкоголя. Я, правда, злоупотреблять не хотел, да и некогда было – начал усиленно приводить себя в спортивную форму. Даже сварганил некое подобие боксерской груши для отработки ударов.

Еще через день меня вызвали в городской комитет комсомола. Скорее всего по поводу зональной школы, или из-за младенца, или из-за обеих этих причин сразу. До города доехал на автобусе, директорская машина уже в прошлом. Идя с остановки в горком ВЛКСМ, я вспоминал, как будет выглядеть в будущем этот небольшой райцентр – дороги лучше, дома красивее, на месте стадиона церковь будет блестеть куполами. Сейчас тоже имеется церквушка, но деревянная и неказистая. Зайти, поставить свечку толяновской маме? Маме за упокой, а малышу за здравие. По пути она как раз, но стрёмно – вдруг увидит кто? А, будь что будет. Скажу, что из любопытства зашел.

На входе меня встречает сухонькая старушка и строго спрашивает:

– Крещеный?

– Мама крестила. Правда, крестика с собой нет, – сознаюсь я.

Мне выделяют маленький белый крестик, веревочку и на сдачу с рубля несколько свечек и поясняют, куда какую поставить. Быстро делаю дела и намереваюсь идти дальше.

– Толя Штыба! Здравствуй-здравствуй, – раздается сзади знакомый голос.

Обернувшись, вижу Фаранову со статной высокой женщиной – ее мамой. Обе в платках и длинных платьях блеклой расцветки. Я все удивлялся, как такая монументальная женщина родила такую тростиночку, как Аленка.

– Привет, Ален, здрасьте, теть Маш, – приветствую обеих. – Зашел, маме свечку поставил, и за малыша найденного.

– Молодец какой! И чего ты с таким хорошим парнем не дружила? – с улыбкой тетя Маша гладит мои вихры.

– Ма-а-ам! – с возмущением тянет ноту протеста Аленка.

– Ладно, пора мне, – пытаюсь закруглить беседу и не смущать девчонку.

– Стой, – строго сказала тетя Маша. – Погляжу, кто на улице идет, а то нас однажды Николай Николаевич увидел.

Через полминуты мне разрешают выйти наружу. Конспирация, однако!

Так, о душе подумал, теперь можно и о теле, тьфу, о деле! Райком комсомола – кирпичное двухэтажное здание, заполненное людьми. Там вовсю кипит работа. Мне нужен конкретный человек, некто Корд Саша – инструктор. Хватаю за рукав смазливую мелкорослую блондинку.

– Извини, как мне Александра Корда найти?

– Не Александра, а Александру, – поправляет меня малышка. – Считай, нашел уже, что хотел?

– Я думал, это парень, извини. Я Анатолий Штыба.