Интересно, а правда наши подготовились к Олимпиаде в Лос-Анджелесе или алчная директриса решила ценник приподнять? Похоже на то, что костюм реально олимпийский. Я читал последние газеты. Действительно, СССР отказался от участия в Олимпиаде, причем совсем недавно – восьмого мая. Но я точно помню, что были потом организованы соревнования для соцстран, а в газетах и по телевизору этот факт не отметили еще.

Дома опять примеряю одежду и остаюсь доволен. А ведь мы неплохо живем! И телевизор у нас цветной, и холодильник «ЗиЛ», музыки только нет, кроме «Спидолы». Прикидываю, сколько может стоить такая магнитола, как у Дианы, и понимаю – не меньше пятиста-шестиста рублей. Аккуратнее надо будет с ней на днюхе. Попытался вычислить сумму дохода нашей семьи и понял, что это нереально. Бабка мне и размер пенсии не сказала, а ведь есть еще и молоко, и разные продукты из него, плюс батя таскает мясо с калымов, а мастер он хороший, со всей округи к нему ведут скот на забой, но это периодическая работа, вот поросят забивают осенью, например, больше всего. Забить мало, надо еще и разделать мясо, а бычок тянет килограмм на пятьсот-семьсот, я знаю. Батя еще и обвалку делает, и жиловку, и прочие премудрости. Платят за такой адский труд неплохо. Но манал я такие заработки! Еще и сопьешься так.

Вечером, еще до дойки коровы, к нам во двор постучался парень, приехавший на «Чезете-984»! Это сто двадцать пять кубиков, легкая модель для молодежи.

– Толя, меня зовут Иван Степанович, я тренер по мотокроссу. Не хочешь попробовать поучаствовать в тренировках? – с порога заявил он.

– Хочу, а когда прийти? – сразу согласился я.

– Вообще в воскресенье, тут недалеко от железнодорожного моста трасса наша, приходи в десять утра. И еще я тебе книжку привез, почитай, – и он достал какую-то потрепанную книженцию без обложки – то ли инструкцию по эксплуатации мотоцикла, то ли правила мотокросса. – Хочешь, сейчас до трассы сгоняем, я покажу тебе, что и как. Сразу, конечно, за руль не пущу, сначала выучи устройство мотоцикла, но ты хоть посмотришь.

– Да корову доить надо, сейчас приведут, – вздохнул я, удивив парня таким признанием в не мужской работе.

– Иди уже, сама справлюсь, – разрешила бабуля, подслушивающая наш разговор.

Едем на трассу. Ваня – на мотоцикле, я – на мопеде. Там он минут пять распинался про устройство мотоцикла, пока я его не прервал и не рассказал и устройство, и правила безопасности, и даже разные трюки описал. Вот всплыло в памяти.

– Удивил! Вижу, что готовился, – похвалил Иван. – Садись, кружок сделай вокруг меня, только не забудь про тормоза.

Тормоза! Хех! Нет, тормоза на «Чезете» были, но тормозили обычно ногами или двигателем. Да и нет больших скоростей на трассе обычно. Эту конкретную я проходил в прошлом теле на второй скорости максимум. Уже во взрослом возрасте я гонял для себя на «Яве», на которой вообще тормозов нет никаких – скорость гасится заносом. Но это на льду. Было желание показать класс, но я поступил, как взрослый мужчина, и, сделав пару кружков, остановился.

– Вижу, умеешь кое-что, молодец. На сегодня хватит, давай до выходного.

Дома долго не мог уснуть. Нахлынули воспоминания. Я даже вспомнил, что в конце года, прямо перед последним звонком, в школе сгорела мастерская трудовика – вроде как короткое замыкание. Скорее всего, так оно и было, скрывать нашему трудовику нечего. Он, конечно, подворовывал, как я сейчас понимаю, но тут же все пропивал. У нас был такой типичный трудовик, с лиловым носом и перегаром с утра. Посмотреть внимательным взором проводку у трудовика? Завтра в четверг у нас как раз два урока последних по труду.

Утром пью чай с молоком, отрываю лист календаря, что висит на стене, и читаю его. В этот день в тысяча девятьсот двадцать пятом вышел первый номер газеты «Комсомольская правда», например. А мы ее выписываем! Рассказать, что ли, на политинформации? У нас каждый четверг по утрам пятнадцать минут занимает политинформация.

Сижу на этой самой информации и слушаю речь нашего классного комсорга Андрея Люченко, тоже, кстати, отличный парень и можно было бы и его пригласить, но Штыба с ним совсем не контачил, и было бы странно звать. Тот, не затыкаясь, рассказывал прописные истины, затасканные пропагандой неисчислимое количество раз.

– Так вот, в этот день пять лет назад, пленум ЦК одобрил проект новой Конституции, а два года назад принял новую продовольственную программу с целью преодоления товарного дефицита, – закончил он и почему-то посмотрел на меня.

Ах да, я сегодня надел новые рубашку и брюки и стал видимым воплощением преодоления этого самого товарного дефицита! Правда, пленум тут ни при чем, а вот одна отдельная коммунистка – моя бабуля, очень даже при чем.

– Еще в этот день «Комсомолка» первый тираж отпечатала, – сказал я, желая сместить фокус внимания, и достал газету из портфеля.

Сидящая у нас комсорг школы Зиночка при этих словах встрепенулась. Она неизвестно зачем пришла к нам поприсутствовать, что случалось один или два раза за год.

– Штыба, молодец, важная дата, а давайте устроим общешкольное собрание, посвященное рупору всех комсомольцев – газете «Комсомольская правда»? Анатолий хорошую идею предложил! – воодушевленно произнесла она.

Ясно, опять подарок от комсомола! Зиночка выполняет поручение написать на меня отличную характеристику. Я сразу понял, куда ветер дует. Конечно, все проголосовали за инициативу комсомольца Анатолия Штыбы.

На последних двух уроках по труду мы корпели опять над шахматами, и после окончания уроков Сусана нам зачитал оценки, где у меня неожиданно оказалась четверка. Ни одной четверки за год не было, было штук пять троек. И как так вышло? Да как-как – у Сусаны и так полно косяков, чтобы не делать еще один новый, идя против воли директора. Удалось осмотреть и проводку, вроде все в порядке, но я заметил самодельный обогреватель у трудовика, обмотанный черной изолентой, уже затвердевшей от температуры. Когда все собирались домой, а трудовик вышел по своим делам, я быстро подрезал это устройство, буквально разломав его на куски. Не видел никто, кроме Кондрата, но он лишь подмигнул мне. Сто процентов решил, что хулиганю, а не спасаю школу от пожара. А гореть в помещении есть чему – здесь полно дерева и лаков. В прошлой жизни спасло то, что был день, и пожар заметили сразу. Вечером я услышал новость по телевизору – СССР организует соревнования «Дружба-84», причем диктор подчеркнула, что это не замена Олимпиаде. Эх, жаль, я не помню результаты этих соревнований, не очень интересовался, меня тогда больше футбол привлекал.

Блин! Да твою ж мать! Футбол! В восемьдесят четвертом году, уже скоро, будет проходить чемпионат Европы по футболу. Я в свое время смотрел все матчи, и все их отлично помню. Интересно, а ставки делают на матчи в СССР? А вот этого не знаю. «Спортпрогноз» появился позже, это точно. Совок долбаный – как заработать честному инсайдеру?

В пятницу утром я шел в школу в приподнятом настроении – на следующей неделе у нас последний звонок, потом экзамены и свобода! И даже поставленная директором на место историчка не испортила мне его. Годовые оценки по истории – у меня трояк, а вот Вере Архаровой все-таки поставила пятерку. Я успел проинструктировать всех еще раз насчет днюхи, которую решил начать в час дня, как меня опять вызвал к себе директор.

– Значит так, Штыба, сейчас едем в город в больницу к Виктору Семеновичу. Он тебя лично хотел поблагодарить, – огорошил он с порога.

– Может, мне костюм надеть? – предложил я.

– Не надо, – поморщившись, ответил директор после некоторого раздумья. – Мы уже сказали, что ты простой парень, не балуешь хорошими оценками, но инициативный и справедливый. Твоя идея с «Комсомольской правдой» хороша, и характеристика тебе будет неплохая. Да и халат там дадут, уверен.

Едем на «уазике» в районный центр. Город находится от поселка километрах в шестидесяти, но плохие дороги заставили нас ехать часа полтора. Я даже поспал немного, укачало. В больнице, как и пророчил Николай Николаевич, нам вручили халаты, и мы поднялись на второй этаж в палату к больному. Против ожидания он куковал в помещении не один. Палата была на двоих, но просторная, с умывальником и небольшим холодильником «Минск». Второе место было обитаемо, но соседа не видно в палате. Может, на процедуре? Директор при виде Виктора Семеновича даже стал меньше и говорить стал совсем по-другому – почтительно. А больной выглядел просто героически! Обвязанная голова в пропитанных какой-то мазью бинтах придавала ему вид красного командира, раненного в боях. Рука, согнутая в локте и висящая на повязке, дополняла этот образ. Лицо у дядьки было приятное, светлое, и улыбнулся он мне, как показалось, искренне, совсем погагарински – открыто. Короче, красавец-мужчина лет пятидесяти, может чуть меньше.