— Ты хочешь сказать, — я едва шевелю внезапно онемевшими губами, — что всё было зря, и свадьба всё-таки состоялась?

— Ну да, — кивает Гилберт и непонимающе хмурится. — Почему бы ей не состояться?

— Без меня! — мой голос срывается, и я замолкаю.

Разве так вообще возможно? Всё подписали даже без моего присутствия и без согласия? И все эти беды, которые я на себя навлёк, все эти страдания оказались напрасными. Так, значит, от судьбы не уйдёшь!

Гилберт крепко берёт меня за плечо и встряхивает.

— Ты что, плачешь? — бестактно спрашивает он. — Теперь ты должен мне объяснить, почему этот союз встал у тебя поперёк горла. Я совершенно ничего не понимаю.

Из моей груди вырывается отчётливый всхлип, хотя я старательно давил рыдания.

— Да как ты можешь быть таким чёрствым, — сделав усилие, произношу я. — Я не хочу-у-у!

— Почему?

Меня изумляет его непонимание. Как будто до этого момента я казался страстно влюблённым в Нелу!

— Что ты за осёл, — говорю я, сжимаясь в комок и закрывая голову руками. — Она чудесная, умная, красивая, но я не хотел на ней жениться! Я бы хотел оставаться её другом, но не мужем!

Гилберт погружается в долгое молчание.

— Скажи-ка мне, — наконец произносит он странным голосом. — Скажи мне, пожалуйста, с чего ты решил, что Нела должна была выйти за тебя замуж?

— Как это? — не понимаю я и, шмыгая, оборачиваюсь к нему. — Ты о чём вообще говоришь, а кто, если не она?

— В последние месяцы Нела нередко у вас гостила. Ты заметил?

— Да, отец всегда радовался её визитам, советовался с ней по разным поводам. Я и не думал тогда, что он замышляет наш союз...

— То есть ты не обращал внимания, что они с Бернардом стали проводить вместе очень много времени, да и он сам несколько раз бывал в Мёртвых землях?

— Обращал. Ну и что? Я же говорю, она очень умная, отец не раз признавался, что был бы рад всех советников заменить ею одной. А в Мёртвые земли он ездил тоже по каким-то делам королевства, не могла же Нела часто бросать детей. Я знаю, она очень ответственно относится к их обучению, а Тея тогда ещё была не готова взять всё на себя.

— Хорошо, допустим, что-то случилось с твоими глазами, и ты перестал видеть, — вздыхает Гилберт. — А что насчёт ушей?

— Говори прямо, к чему клонишь! — сержусь я, и тогда он отвечает:

— Нела вышла замуж за твоего отца, осёл ты этакий. Всё давно к этому шло, и я совершенно не понимаю, как ты мог этого не увидеть, не услышать и не понять.

Что, как? Да быть того не может! Так ведь... почему же тогда отец... он же говорил! Хотя я уже не помню точно, что и как он говорил. О боги. Если это и правда так, как говорит Гилберт, то этот случай увенчает собой коллекцию всех моих провалов. Ох, это даже хуже, чем когда я решил поговорить с Андраником и попросить прощения... нет! Не думать, не вспоминать!

И я трясу головой и прошу Гилберта:

— Повтори ещё раз!

Он повторяет, но смысл от этого не меняется. Какое счастье, я свободен! Какое горе, я безнадёжный осёл. Провалиться бы сквозь землю, но я уже тут.

Внезапно пол под нами содрогается. Мы вскакиваем на ноги, но тряска прекращается быстро. Надо бы мне быть осторожнее с желаниями.

— Это она! — верещит Типпи.

Он свалился с камня и теперь лежит на земле, прикрывая макушку лапами. Его шапочка откатилась в сторону.

— Тише, тише, — уговаривает его товарищ, тряся усами и поглаживая Типпи по спине. — Уже прекратилось.

— Кто это — «она»? — интересуется Гилберт, подходя ближе к норятелям. Правильно, самое время сменить тему разговора.

— Она! — шипит Типпи, весь трясясь. — Настало время при-принести ей новую жертву! А не то мы все провалимся в раскалённые недра земли!

Новая тема беседы начинает нравиться мне не больше старой.

Гилберт скрещивает руки на груди и, прищурившись, глядит на норятелей.

— О каких ещё жертвах вы толкуете? — уточняет он.

— Типпи, ты глупец, — шипит его товарищ. — Э-э-э, Силли, Гилли, давайте-ка немного пройдёмся! Пора бы представить вас нашему королю.

— Может быть, в другой раз? — с надеждой спрашиваю я и озираюсь.

Но путей отступления не видно — куда ни взгляни, тянется каменистое поле, покрытое тёмными небольшими холмами, там и сям поросшими лишайником. И где, интересно, тут может быть король?

Диппи умоляюще складывает лапки на груди.

— Пожалуйста, пойдёмте с нами, — упрашивает он. — И король вам объяснит всё остальное. Мне это, вот правда, самому не по душе!

— Ну что же, пойдём, — кивает Гилберт и оборачивается ко мне. — Другого пути я всё равно пока не вижу. Идём, там и разберёмся, что делать.

— Ага, примерно как ты разобрался с завалом, — ворчу я, но выбора мне не оставляют. Приходится идти.

Мы пробираемся меж чёрных холмиков. Не сразу, но я понимаю, что это дома норятелей. Впрочем, если бы рядом со мной не открылось (и быстро захлопнулось) окошко, то я бы и не сообразил.

Королевский дворец оказывается таким же непримечательным бугорком, как и остальные, разве что он покрупнее и весь покрыт растительностью. Типпи и Диппи прикладывают ладони к стене, и перед нами открывается проём. Я так и не понимаю, каким образом устроены эти их двери и как на них удерживается слой почвы.

— Пожалуйте вперёд, — хором приглашают нас норятели.

Мы медлим.

— А что, — начинаю я, — если это не дворец, а место, где нас запрут и принесут в жертву?

По лицу Гилберта вижу, что такие мысли не чужды и ему.

— Да что вы, — обиженно фыркает Диппи и идёт первым.

Переглянувшись, мы следуем за ним.

Внутри дворец оказывается совсем неказистым. Такие же тёмные земляные стены, такие же испускающие тусклый свет лишайники, как и снаружи.

Мы спускаемся вниз, оскальзываясь на плохо утоптанном полу. В том месте, где коридор переходит в зал, стоят ещё два существа с суровыми мордами и со здоровенными пиками наперевес.

— Вот его мы обещали королю, а с ним ещё один впридачу! — быстро тараторит Диппи, толкая нас в спины. — Их зовут Силли и Гилли. А мы пошли.

— Стойте, куда вы?

Я пытаюсь их остановить, но Типпи и Диппи довольно шустро ускользают, а охранники преграждают нам путь, соединяя свои пики крест-накрест. Ничего не остаётся, кроме как идти вперёд.

Зал у короля оказывается красивым. В нём тоже синее небо с облаками и даже деревья на стенах, созданные из светящейся растительности. Интересно, норятели поднимаются на поверхность, чтобы посмотреть по сторонам?

Я замечаю между деревьями ещё каких-то уродливых существ, похожих то ли на рыжих медведей с длинными шеями и хвостами, то ли на плоды любви гуся и лисицы, и решаю, что о внешнем мире обитатели пещер судят по каким-то устаревшим легендам. Или садовод оказался не очень хорошим художником.

Мы идём по мягкому ковру зелёных мхов вперёд, туда, где восседает в металлическом кресле король (вряд ли это может быть кто-то другой, кроме него).

Король отличается от остальных норятелей тем, что сверху на его кожаной шапочке каким-то чудом держится, не соскальзывая, небольшая золотая корона. А костюм у него такой же, в виде слитых воедино рубашки и штанов, с крупными пуговицами на груди, и ботинки без носков, из которых торчат пальцы с длинными когтями. Морда у короля густо покрыта седыми волосками, а нос похож на розовый цветок. Поводя своим носом-цветком в разные стороны, король капризно произносит:

— Ну что такое! Ну разве так положено представлять гостей!

И картинно откидывается на подлокотник, упираясь лапкой в лоб.