Я фыркаю.

— Да, — соглашается Нела, — не очень-то вежливый намёк с его стороны. Бернард хотел прихватить эту книгу с собой и стукнуть Фергуса по голове, но мы ограничились тем, что растопили ею камин. Золотая краска оказалась из дешёвых, пришлось потом долго проветривать. Ты там как?

— Гаф! — отвечаю я.

— Значит, подождём ещё, — продолжает Нела. — Кстати говоря, об этикете. Ведь в самый первый раз я попала на королевский приём, когда мы остановились у короля Эвкласа. А всего за несколько дней до того я жила в крошечной хижине у Дальнего Края Света, не питая особой надежды покинуть те места. Ты знаешь, что твой отец лично объяснял нам с Гилбертом, как полагается себя вести? Он едва нас знал, но ему оказалось достаточно и того, что мы были друзьями его сына. Бернард мог попросить любого из придворных, но не хотел ставить нас в неловкое положение, обнажая наше невежество перед посторонними. И если Гилберту было легче, то мне пришлось узнать очень много нового. Но Бернард оказался отличным учителем.

— Надо же, а мне тогда и в голову не пришло вам помочь, — с раскаянием произношу я. — Я как-то и не думал даже о таких вещах.

— О, ты превратился? — радостно спрашивает Нела. — Я уже начала немного тревожиться. Идём?

— Подожди, сейчас оденусь, — говорю я. — Ты так интересно рассказывала, что я и не заметил, когда стал человеком. В левом ботинке, кстати, почему-то нет шнурка.

— Это мелочи, я могла не обратить внимания, — отмахивается Нела.

Ну конечно, ей-то мелочи, а я могу споткнуться и шею сломать.

— Я готов, — сообщаю я, присоединяясь к своей спутнице. — А что ты там говорила про отца? Ну, что он менял отношение людей к колдунам.

— Ах, это, — говорит она, поднимаясь с земли и забрасывая сумку за плечо. — Ты ведь знаешь, как могут действовать короли. Поговорил на одном совете, на втором, на приёмах, распустил в народе нужные слухи. Но знаешь, всё это довольно хрупко и непрочно. Многовековую ненависть и вражду не искоренить так быстро. Оттого я и не хотела становиться королевой, но Бернард действительно умеет убеждать. Мы собирались усердно трудиться, чтобы показать людям: в колдовстве нет ничего плохого. Может быть, колдуны даже сумели бы стать своего рода заменой драконам, оказывая помощь. Но как же некстати объявился Рэналф! Я боюсь, он без особых усилий может свести на нет всю работу твоего отца. Одного колдуна, использующего свой дар во зло, достаточно, чтобы и остальных с новой силой начали бояться и ненавидеть.

Пожалуй, это верно. А я-то ещё думал, что начинаю становиться хорошим будущим правителем. Мне казалось, что колдунов все приняли и тревожиться тут не о чем, но многих ли я расспрашивал за пределами узкого круга? Все ли улыбки придворных, предназначенные Неле, были искренними? Ведь и Гилберт по большей части проводит время или на Счастливом Побережье, или в Мертвотопях. На Островах и у нас он довольно редкий гость. Я думал, это выходит само собой, но что если он намеренно держится подальше от королевств, чтобы не вызывать ненужных волнений?

— Сильвер, — произносит Нела. Судя по тону, не в первый раз. — Идём.

И мы движемся вперёд. В этой части тоннеля нет светящегося мха, а снаружи не светит солнце, потому Нела зажигает какой-то длинный фитиль.

— Что это у тебя? — с подозрением спрашиваю я.

— Где? Ах, какая разница, — отмахивается она. — Первое, что попалось в сумке.

— Это ведь шнурок от моего левого ботинка, не так ли?

— Что ж, возможно.

— Отдай немедленно! — возмущаюсь я и выхватываю шнурок из её руки, а затем пытаюсь потушить.

— И зачем? Он всё равно сгорел почти наполовину, — поразительно равнодушным голосом произносит эта бесчувственная женщина. Попробовала бы она походить в расхлябанном ботинке, из которого то и дело выпрыгивает пятка!

Нела зажигает что-то ещё, и я пытаюсь зашнуровать ботинок хотя бы частично. Затем я поднимаю глаза.

— Это же рубашка! — возмущаюсь я и пытаюсь спасти горящую ткань. Нела ловко уворачивается.

— Рубашка, и что? — поднимает она брови. — Нам следует скорее идти вперёд, пока ткань не догорела.

— Это одна из моих любимых! — сержусь я. — Всего-то четыре раза надел. И ты её жжёшь, а мне дала какое-то рваньё с чужого плеча!

— Это единственное, что тебя сейчас волнует больше всего? — хмурится Нела, поднимает руку повыше и продолжает путь.

Пристыжённый, я плетусь за нею следом.

Вскоре мы добираемся до широкого прохода, пересекающего основной путь. Здесь я осмеливаюсь вновь заговорить:

— Видишь этот тоннель? Его сделала Грызельда, когда была чуть поменьше, чем теперь.

Нела с интересом осматривает стены земляного хода. Ткань в её руках догорает, но вокруг уже предостаточно светящихся мхов. Вскоре наши глаза привыкают к их мягкому свету.

— Так что всё-таки случилось с Эрнесто и... остальными? — нерешительно спрашиваю я.

Нела вздыхает и ненадолго задумывается, прежде чем ответить.

— Мы не знаем точно, — наконец говорит она. — Эрнесто и Ланс притащили вниз эти проклятые мешки с солью, сбросили их на землю. Пока Эрнесто с Гилбертом разбирались, зачем нужна вся эта соль и что с ней делать, Ланс отошёл полюбоваться рисунками на стенах. Затем всё задрожало, он обернулся и только и успел увидеть, как под ногами раскрывается провал. Гилберт, Эрнесто, мешки, земляные холмики — это чудовище заглотило всё на своём пути.

— Погоди, но ведь ты можешь видеть больше, чем остальные. Я помню, как при первой встрече ты угадала во мне сына правителя, — вспоминаю я. — Ты точно должна знать, живы ли они, найдём ли мы их!

— Я вижу лишь то, что находится прямо передо мной и что уже свершилось, да и то не всегда, — качает головой Нела. — То, что происходит вдали и что случится в будущем — для меня чаще всего тайна, как и для всех.

— Как бы то ни было, я знаю, что они не сдались так просто, — с горячностью произношу я. — Эрнесто довольно сильный, а Гилберт вообще колдун. Они придумают, как спастись!

Не знаю, верю ли я сам в то, что говорю. Но мне очень хочется верить.

Нела не отвечает, лишь грустно глядит на меня. Мы движемся дальше. И когда мне начинает казаться, что мы близки к завершению пути, я замечаю кое-что, чего раньше не было.

Правая часть прохода, прежде представлявшая собой крепкую стену, осыпалась, и за ней появился новый ход. А основной тоннель до середины завалило кусками плотной земли и камнями. Здесь стало темнее — светящиеся мхи, росшие прежде на стене, оказались погребены под завалом.

И дальнейший путь к королевскому залу тоже был уничтожен.

— Здесь прошла Грызельда! — догадываюсь я. — И совсем недавно!

Я всматриваюсь в новый, частично обрушенный ход, и вдруг замечаю там у стены что-то светлое, подозрительно похожее на кость.

— Сильвер, стой! — командует Нела. — Здесь всё непрочное, может обрушиться!

Но я не слушаю её. Опустившись на колени, я лихорадочно отбрасываю землю горстями. Нела и сама, пренебрегая собственным советом, присоединяется ко мне. Слой рыхлой почвы быстро тает, обнажая человеческий скелет. Рядом с черепом блестит серебряная серьга с изумрудным камнем.

Мы с Нелой потрясённо молчим. Каждый знает, о чём думает другой, но никто не хочет произносить это вслух.

— Эта серьга... — наконец произношу я и замолкаю.

К чему слова, если всё и так понятно. Но я не хочу в это верить! Почему, почему так случилось?

— Да как ты мог! — кричу я. — Почему? Ты же умный! Ты же сильный! Неужели ты не смог ничего придумать?

Слёзы сами текут по лицу, и темнота вокруг как будто ещё больше сгущается вокруг нечёткого светлого пятна на земле. Я нащупываю то, что осталось от пальцев, и сжимаю их.