Она огляделась: солнце уже взошло и ярко освещало базу. Под каменными обломками со стонами умирали повстанцы, а в воздухе стояла густая пыль. Одни лишь водопады как и прежде громко шумели и бежали маленькими ручейками прочь из горной долины. Цунаде с ужасом поняла, что она упустила единственную имеющуюся возможность узнать о том, кто стоял за началом этого восстания. Тот шиноби, скорее всего, сбежал, если и вовсе не погиб. И вдруг она почувствовала себя такой опустошенной. Склонила голову, опустила плечи и пошатнулась, но Джирайя успел ее приобнять.

— Ну, нас похоже теперь точно не наградят, — произнес он, почесав затылок.

Глава 4 Цунаде

— Какая же скукотища, — вздохнула Цунаде.

Прошло несколько месяцев с того дня, как была разрушена база повстанцев. Как же все тогда на них орали... Они не только провалили свое первое задание, но и раскрыли работу Специального отряда. Упустили человека, который мог пролить свет на начало восстания. А что самое ужасное — теперь повстанцы только сильнее спрятались у себя в джунглях и еще больше засекретили поставки взрывных печатей. Обычным шиноби за такой поступок грозил бы трибунал. Но они не были простыми шиноби — они были учениками Хокаге. Так что большого скандала не случилось, даже команду не стали расформировывать. Но наказание все же придумали для каждого: Джирайю лишили звания джонина, Орочимару заставили остаться с ними, а Цунаде ждала участь похуже — ее убрали с передовой и приказали учиться на ирьенина.

— Девочки, подойдите, пожалуйста, — прозвучал строгий голос старшего ирьенина в учебной палатке.

Цунаде сидела за железной партой в окружении таких же молодых учениц-ирьенинов и, подперев подбородок кулаком, с тоской смотрела на медицинские плакаты, летая в своих мыслях. И только когда ее толкнули в бок, она встала и подошла к доске, где все уже толпились вокруг старшего ирьенина — невысокой и очень худенькой женщины средних лет в белом халате с темными глазами и русыми волосами, завязанными в высокий хвост. Бивако была не только одной из самых уважаемых ирьенинов в Конохе, но и женой самого Хокаге, так что Цунаде знала ее с детства. Хотя это знакомство едва ли ей сейчас помогало. Наоборот, казалось, что к ней придирались даже больше, чем к остальным.

Бивако подошла к одному из железных столов, на котором лежал большой развернутый свиток, и сложила ладонями несколько печатей. И спустя несколько мгновений с громким хлопком на листе пергамента появилась большая живая рыба.

— Как вы знаете, завтра выпускной экзамен, — продолжила Бивако, — и от его результатов зависит ваше будущее: станете ли вы ирьенином или отправитесь домой. Так что давайте повторим все, что вы должны показать перед комиссией.

Бивако взяла скальпель, сделала глубокий надрез по брюху рыбы, в свободной руке зажгла зеленую чакру и поднесла ее к ране, которая стала быстро срастаться, не оставляя никаких следов. Девушки-ирьенины внимательно следили за действиями своего учителя, слушали и записывали ее слова. Но Цунаде стояла в стороне и смотрела на просвет в палатке. С улицы доносились веселые голоса шиноби, вечер был солнечным, и она еще сильнее стала ждать, когда же вся эта скукотища закончится.

— Твоя очередь, — обратилась к ней Бивако.

Цунаде тихо вздохнула и подошла к столу, услышав за своей спиной смешки остальных девушек. И уже хотела завестись, ответить им, что посмотрели бы они, кто из них был неумехой в настоящем бою. Но почувствовала на себе взгляд Бивако, которая уже распечатала перед ней большую рыбу с желтым брюхом, и смолчала.

— Приступай, — приказала Бивако, сделав надрез.

Цунаде подняла ладони, зажгла зеленую чакру: такую тихую и спокойную, что она едва могла ее почувствовать. Но рыба так громко забила хвостом по железной столешнице, что, вздохнув, ничего не оставалось сделать, как приступить к лечению. Только чем дольше шло время, тем больше она думала о том, что у нее ничего не получится. От этих мыслей поток становился неравномерным. Шрам выходил кривым, пока и вовсе рана не перестала срастаться. Цунаде так сильно разозлилась на эту несчастную рыбу, которая уже перестала бить хвостом и открыла рот, что чакра и вовсе перестала идти.

— Видите, про что я вам постоянно говорю, — произнесла она, убрав ладони. — Ну какой из меня ирьенин?

Бивако ничего не ответила, лишь слегка свела брови и осторожно завернула уже мертвую рыбу в свиток.

— Можете быть свободны, увидимся завтра на экзамене, — обратилась она ко всем, и Цунаде уже собиралась вылететь из душной палатки. Но Бивако на нее бросила строгий взгляд и добавила: — А ты останься.

Цунаде тихо выругалась, заметила, как на нее бросили насмешливый взгляд остальные, скорчила им гримасу, и когда все вышли, стала ждать, какую на этот раз придется выслушивать нотацию.

— Почему ты так сопротивляешься? — спросила Бивако.

— Я не сопротивляюсь, — замотала головой Цунаде. — Просто моя чакра — она совсем другая и не подходит для лечения ран. Бесспорно, дело это полезное, да только мне-то оно зачем? Сколько было попыток научить меня этому в детстве? Всех и не пересчитать. Эта-то чем отличается?

— Знаешь, — задумчиво произнесла Бивако, — когда Хирузен мне рассказывал, как ему было тяжело вас учить, я никогда ему не верила. Говорила, что он слишком много от вас требует. Но сейчас… Если я с тобой одной не могу совладать, — она усмехнулась. — То, что же говорить про вашу команду в полном составе?

— Извините, что доставляю вам неудобства, — сквозь зубы произнесла Цунаде, стараясь при этом звучать весьма вежливо. — Но не мое желание здесь находиться…

— У меня тоже нет особого желания обучать человека, который пренебрежительно относится к делу моей жизни. Но что поделать? — Она развела руками.

— Не переживайте, скоро это закончится…

— Ты думаешь, что, если завалишь экзамен, тебя вернут на передовую? — спросила Бивако. Цунаде открыла рот и не знала, что ей ответить. Именно это она и планировала долгие месяцы. — Но у меня есть распоряжение на твой счет. — Бивако подошла к своему столу, открыла ящик, что-то оттуда достала и протянула ей сложенном белую повязку.

— Что это значит? — прищурилась Цунаде, узнав на белой холщовой ткани красный крест — отличительный знак ирьенинов.

— Поздравляю, — вздохнула Бивако, — за медицинские заслуги твоего деда, тебя решили принять в наши ряды без каких-либо экзаменов.

— Это же немыслимо! — возмутилась Цунаде.

— Так решил Хокаге, — ответила Бивако, пожав плечами. — Надеюсь, рано или поздно ты поймешь, что дело ирьенина — это одно из самых достойных занятий шиноби. И ты хорошо вспомнишь мои слова, когда зеленая чакра поможет спасти тебе близкого человека.

Цунаде выхватила повязку, сунула ее в карман жилета и выскочила из палатки на улицу. Лицо горело от злости и возмущения, но, когда она вдохнула чистый свежий воздух, полегчало. А когда учуяла аромат ужина, разносящийся по полевому штабу Конохи, то настроение немного поднялось.