Дан озадаченно оглядел Джирайю, а затем сдвинул брови и продолжил:

— Мы, что, по-вашему, в туристическом походе участвуем?

— Нет, конечно же, нет, — замотал головой Джирайя. — Но, похоже, вы совсем недавно стали капитаном. Наверняка столько тревог, столько беспокойств, а вдруг что подумают сослуживцы поопытнее? Но могу вас обрадовать: в вашем отряде есть я, — он ткнул себя в грудь пальцем, — опытный путешественник, всего лишь в свои семнадцать лет. Так что я не понаслышке знаю одну замечательную фразу: когда желудок полон, то и ноги несут лучше.

— Послушать вас? — Дан высоко поднял бровь.

— Ну да, — кивнул Джирайя и показал на Цунаде, — и дайте этой прекрасной девушке доесть свой паек.

Дан перевел на нее изучающий взгляд, обратил внимание на руку Джирайи на ее плече и едва заметно усмехнулся.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Если вы без еды идти не можете, я дам вам еще немного времени.

— Вот, спасибо, — оживился Джирайя, — поверьте, я глупостей не посоветую.

— Да, наберитесь сил, — любезно улыбнулся Дан. — Они вам сегодня понадобятся. Как дойдем до Маяка, вы вдвоем сразу же встанете на ночное дежурство. А вы, — он обратился к Цунаде, — наденьте повязку ирьенина и в случае опасности, держитесь в стороне. — А затем он обратился к остальному отряду: — После того, как один из наших ирьенинов доест, весь отряд пойдет в ускоренном темпе.

— Я же тебе говорила, — Цунаде аккуратно избавилась от руки Джирайи, когда капитан снова ушел вперед. — Вот и накликали себе еще одну беду.

Она второпях доела паек, Джирайя понес ее мешок, всем пришлось идти еще быстрее, и весь отряд бросал на нее недобрые взгляды. Добрались к Маяку уже поздно ночью, когда вокруг стояла темнота. Вышли на небольшую площадку с заросшей брусчаткой, освещенной факелами, вставленными в землю.

Сам Маяк оказался не таким, каким она привыкла видеть подобные сооружения. Это была скорее золотая ступа, с полукруглыми этажами, а завершалось все острым шпилем. Наверху горел огонь, рядом тянулись два крыла, где им, по-видимому, и придется жить. Вход был только один, на высоком крыльце, где и стоял отряд, который они должны были сменить. К ним вышел низенький, крепкий пожилой капитан и заговорил с Даном.

— Опаздываете, Като, по рассказам, это на вас не похоже, — произнес он. — Или вас ваши люди обременили?

— Нет, это только моя вина, — ответил Дан, принимая из его рук ключи. — Не правильно рассчитал время.

Его ответ удивил не только Цунаде, но и Джирайя почесал голову. Вдруг подумалось, что, может, слова капитана про дежурство могли оказаться пустыми угрозами. И она так понадеялась на отдых, что уже размечталась, как скорее где-нибудь завалиться, и заснет. Так что, когда все направились к входу в Маяк, она, как обычно это делала со своим невысоким ростом, спряталась в отряде, поднялась по лестнице и уже хотела проскользнуть вместе с ними.

— Цунаде Сенджу! — окликнул голос капитана.

Она выругалась, обернулась и увидела, как Дан стоял у начала лестницы и внимательно на нее смотрел.

— Забыли? — спросил он. — Я же поставил вас на ночное дежурство.

— Я хотела отнести вещи. — Она приподняла сумку Джирайи.

— Не беспокойтесь, я донесу, — он ловко поднялся по лестнице, протянул руку, чтобы забрать сумку. Как вдруг Цунаде краем глаза заметила, что к ним приближался Джирайя. Внутри появилась паника — ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы тот открыл свой рот при капитане. Так что она быстро засуетилась: подскочила к Джирайе, забрала из его рук свой огромный мешок и вернулась на лестницу к Дану. Впихнула ему мешок, заметила, как от неожиданности веса его руки опустились, а глаза округлились. Но он быстро принял спокойный вид и выпрямился.

— И это! — громко произнесла Цунаде, уже услышав, как Джирайя заворчал. Сняла через голову сумку ирьенина и попыталась впихнуть ее Дану.

— Какое внезапное рвение, — прокомментировал Дан. — Но эту сумку оставьте себе. Разве не знаете, что при ирьенине всегда должны быть его инструменты?

— Да, конечно… — растерялась Цунаде.

— Стоять на входе, я вас проверю, — напоследок бросил он и скрылся за массивной дверью Маяка.

Цунаде села на каменную плиту и облокотилась о холодную стену. Веки слипались, она жмурилась, протирала лицо ладонями и боялась заснуть — еще один дозор она бы не вынесла. Джирайя сел неподалеку, вытянул ноги, но не спал, хотя широко зевал. Должно быть, тоже побаивался нового капитана, но шутить на этот счет ей совсем не хотелось. Дан, как и обещал, пришел и проверил. Цунаде понадеялась, что, может, он сжалится над ними и заменит новыми людьми, но тот только сделал замечание:

— На посту не сидеть, — произнес он.

Пришлось встать и продолжить дозор стоя. Ноги стали затекать, поясницу неприятно затянуло, а время, как назло, пошло еще медленнее, и ночь все никак не кончалась. Шумел ветер в деревьях, и отдаленно доносились звуки бьющейся воды о берег.

— Цунаде, — из полусна вывел голос Джирайи, — слышишь?

— Слышу.

— Может, пойдем посмотрим, что это за такие Великие реки, из-за которых нас сюда пригнали?

— А как же капитан? — устало протянула она.

— Ой, да брось, — махнул Джирайя, — Один раз, может, и проверил. Но он же тоже устал, так что наверняка уже спит. И посмотри, — он кивнул в сторону леса, где стояли два обтесанных бревна, обтянутых веревкой, — там, похоже, и спуск есть.

Цунаде вздохнула, посмотрела на его улыбку и решила, что прогулка могла бы помочь ей не заснуть и выдержать этот дозор до конца.

— Давай, хотя бы по очереди? — вздохнула она. — Нельзя же просто так пост оставлять.

— Да что здесь может случиться? — отмахнулся Джирайя. — Повстанцы от этого места далеко.

Она подняла голову на золотой маяк и подумала, что Джирайя наверняка прав и капитан сейчас спит.

— Хорошо, — согласилась она.

— Ты не пожалеешь. — Джирайя встал, отряхнулся и протянул ей руку.

Они оставили теневых клонов и стали спускаться по скрипучей деревянной лестнице. Цунаде размышляла о своей жизни. Перевод на ирьенина. Джирайя, который не понятно, чего от нее хотел. Орочимару, который с ней не разговаривал и делал вид будто их не существует. И как бы она ни злилась на последнего, именно он помог ей справиться с тем тяжелым временем, когда Джирайя покинул деревню. Подруг у нее никогда не было, так что из всех сверстников с ней близко общался только Джирайя. Они, конечно, постоянно ругались и спорили, но все равно проводили много времени вместе: бездельничали на тренировочных полях или просто слонялись по деревне. А когда он ушел, ей стало так тоскливо, как будто Коноха опустела и затихла. Орочимару тогда остался единственным, с кем она могла общаться, а сейчас между ними образовалась такая пропасть, пострашнее, чем простая обида… От этих мыслей она тяжело вздохнула.